Читать книгу "Loveушка для мужчин и женщин - Катерина Шпиллер"

— Боже, какая дура! Чуть не забыла! — и ринулась в магазин.

Ведь сколько раз говорил ей Коленька, что очень он любит халву к горячему чаю. Хороший чай-то она купила, вон он у нее в сумке, а вот про халву, балда, чуть не забыла — хорошо, что сейчас вспомнила, так удачно — рядом с гастрономом.

Коленька жил рядом с метро «Войковская», так что Наташа была у него уже через сорок минут. Как всегда, поднимаясь в старом, большом, с окошечками лифте, она с улыбкой вспоминала историю их с Коленькой знакомства. Как это было романтично!..

Она пришла на премьеру в Дом кино, это было лет пять назад, еще до Петеньки. Какой тогда показывали фильм, она не помнит, потому что фильма-то и не видела. Дело в том, что перед сеансом она решила спуститься вниз, в кафетерий, попить соку. Обидно немножко — подружка Соня не пришла, заболела, и одной Наташе было скучновато. В кафетерии она купила апельсиновый сок и присела за столик. Буквально через полминуты кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась:

— Не возражаете, если я составлю вам компанию? — на нее смотрели немолодые, но все равно красивые и ужасно знакомые глаза высокого, красиво седого, пожилого джентльмена, в руках которого дымилась чашка с кофе.

— Конечно, пожалуйста, садитесь! — и она улыбнулась, как умела только она.

— Боже, какая у вас улыбка! И глаза! — пожилой джентльмен, усаживаясь на стул рядом с Наташей, с восхищением смотрел на нее. Наташа чуть заметно покраснела и опустила глаза. А потом они разговорились. И выяснилось, что этот человек — актер, много снимавшийся в 60-е годы, был очень популярен. Разумеется, Наташа знала его, знала этот знаменитый взгляд из-под пушистых ресниц, от которого млели в свое время все девицы и дамы. Наташа любила кино и часто смотрела старые фильмы, она знала Коленьку и помнила его роли.

— Это потрясающе! Вы — гениальный актер! Я вами восхищаюсь! — она прижала руки к груди, и во все глаза смотрела на «звезду», которая печально качала головой и красиво курила сигареты «Мальборо».

— Спасибо, деточка, спасибо, — скорбно так отвечал он ей. — Это приятно, что кто-то помнит нас, тех стариков.

— Господи, какой же вы старик? — воскликнула Наташа. — Вы такой молодой!

— И за это спасибо. Но нынче мы, артисты из того времени, чувствуем себя никому не нужными стариками. Нынешние деятели, ваши сверстники, нас и за людей-то не считают.

— Что вы такое говорите! — Наташа искренне недоумевала.

— Да что есть, то и говорю. Эх! — актер горестно взмахнул рукой. — Сниматься не приглашают, да для нас даже сценариев-то нет, никто и писать не хочет! Вот — сегодняшняя премьера. Что за фильм, что за артисты? Всё молодняк зеленый, весь из себя коммерческий, идущий в ногу со временем и «Сникерсом». Наше новое кино! А все старое — на свалку, вместе с людьми.

Наташа могла бы поклясться, что в глазах актера блеснули слезы. Она почувствовала, как к горлу подкатил ком, и ей тоже захотелось заплакать. А он все продолжал говорить, и вскоре Наташа поняла, что ей совсем не хочется смотреть эту сегодняшнюю премьеру, ибо наверняка она увидит одну чернуху и пошлость, где места нет светлым чувствам и мыслям, а самое главное — нет в этом кино старых артистов, тех самых, которые составляют «золотой фонд» нашего кинематографа. Что же хорошего и интересного можно там увидеть?

— Это ужасно несправедливо! — говорила она потом подруге Соне. — Талантливых людей выбрасывают из жизни, как будто незаменимых на самом деле нет! А в результате — что мы сейчас имеем? Какое искусство? Кто теперь у нас «звезды»? Их нет! Назови хоть одну! — она горячилась, даже щеки раскраснелись.

— Не преувеличивай! — строго осаживала ее Соня. — Что за старческие, маразматические речи?

— Почему это маразматические? — возмущалась Наташа. — Вот тогда было кино.

— Ага! О любви партии к народу, — хихикала Соня.

— Ну, не только. Было кино доброе, светлое, и артисты были — ну просто замечательные и будто родные! Теперь такого даже близко нету. Одни «Сникерсы»!

Через два дня после знакомства в Доме кино Наташа и артист Николай Н., или просто — Коленька, встретились у него дома, на «Войковской». Выпили сухого вина, снова поговорили о жизни и кино, а потом все и случилось. Он был нежен и немножко неловок, сентиментален и даже слегка плаксив.

— Наташенька! — всхлипывал он и обнимал ее за плечи. — Ты такое существо, такая радость для меня на закате жизни. Я ведь, в сущности, так одинок…

И снова комок жалости сдавливал Наташе горло. Она нежно гладила его красивую, седую голову и прижималась губами к его плохо побритой щеке.

На этот раз Коленька встретил Наташу в накинутом на плечи клетчатом пледе. Лицо его заросло щетиной, глаза слезились.

— Ты нездоров, Коленька? — испуганно воскликнула Наташа, сбрасывая свое яркое пальто.

— Да, я нездоров, — с гордым достоинством произнес тот. — Я устал от этой жизни, я нездоров!

И он печально прошествовал в комнату, где со скорбным видом улегся на диван, застыв в красивой позе.

— Ах, детка, если бы ты знала, как все это тяжело… — и он прикрыл ладонью глаза.

Наташа поняла, что Коленька опять изрядно выпил и, как обычно за последние приблизительно полгода, ему ничего от нее не надо, кроме тепла и участия, так он сам говорил.

— Я принесла твой любимый чай и халву! — крикнула Наташа из кухни, ставя чайник на газ.

— Спасибо, детка, огромное спасибо! — пожилой артист смахнул набежавшую слезу и устроился на диване поудобнее в ожидании ароматного чая, блюдечка с халвой, Наташиных голубых глаз и необыкновенной улыбки. Через пять минут он все это получит и утешится на целых несколько дней, до следующего телефонного звонка Наташи, когда он усталым голосом скажет ей:

— Детка, я в депрессии, мне нужно тебя повидать, — и она опять примчится к нему, как «Скорая помощь», потому что иначе не может. Как ему повезло, что он встретил ее, женщину на все сто пятнадцать процентов, женщину, которая появляется, когда ему нужно, с чаем и сладостями и которая вовремя уходит. Утешение на старости лет.

Через три четверти часа она уже летела оранжевым ветром к метро — до назначенной встречи с Сергеем оставалось чуть больше двадцати минут, а еще надо до «Кропоткинской» доехать.

С Сережей она познакомилась у Сони на дне рождения года три назад. Его пригласил Сонин муж — Сережин заместитель в процветающей фирме. Сережа — генеральный директор компании, молодой, интересный, преуспевающий господин с золотыми часами и в костюме от Версаче. Потом уже выяснилось, что сей господин женат, у него двое ребятишек, но жена с головой ушла в свой собственный бизнес, ребятишки целыми днями с няней, а он — в постоянном стрессе от работы, в хронической усталости и напряжении, которые не снять ничем. Пожалуй, только ею, Наташей:

— Ты меня просто сразила своими глазищами! — говорил он, сидя в своей стального цвета «BMW», целуя Наташу. — Мне с тобой так хорошо! Ты единственная от меня ничего не требуешь, необыкновенная ты моя! Знаешь, кто ты? Ты — народный целитель!