Читать книгу "Прогулки по Риму - Ирина Степановская"

— Добрый вечер!

Очевидно, нищий вначале рассчитывал на щедрое подаяние. Услышав же русскую речь, он с разочарованием снова уткнулся в книгу: такие русские, как эта женщина, берегут каждый евро и не подают страждущим. Интерес у него угас, он нахлобучил на нос старенькие очки и снова погрузился в чтение. Каково же было его удивление, когда через некоторое время он услышал легкое покашливание: женщина все еще стояла возле ступеней. Он поднял голову от книги: она с непонятной настойчивостью разглядывала его. Что ей надо? Он присмотрелся внимательнее: вдаль он лучше видел без очков. Перед ним стояла невысокая женщина со светлыми русыми волосами и измученным лицом. И его собственный опыт нелегкой жизни подсказал ему, что мука ее была не поверхностна: дело было вовсе не в том, что она устала или хочет есть. Страдание глубоко гнездилось в ней. И хотя женщина была прилично одета — в кремовые легкие брюки и трикотажную белую кофту, но во всем ее облике — прическе, фигуре, светлых глазах — не было и следа уверенной благополучности, так свойственной праздным туристам. Вид ее был потерян и затравлен, как у животного, попавшего в сеть.

«Русские часто бывают такими, — подумал нищий и отвернулся. Вечер обещал быть пустым: итальянцы разъехались в отпуск, туристы, как назло, куда-то подевались. — Что ж, посижу до двенадцати, а потом побреду к фонтану. Может, Поль позволит продать несколько цветков?»

— Что вы читаете, синьор? — вдруг услышал он на довольно хорошем английском. С чего бы это вдруг русская заинтересовалась его чтением?

На всякий случай он продемонстрировал синьоре недвусмысленный неприличный жест, чтобы окончательно выяснить ее намерения, но она довольно спокойно и без негодования отвергла его рукой: «Нет! Это меня не интересует».

«Что же тогда?» Нищий встал в полный рост и изобразил на лице подобие улыбки, свойственной официантам.

— Прего, синьора?

Невысокой Татьяне Николаевне он доставал только до виска, к тому же был худ, как подросток. Однако морщинистое лицо, вертикальные складки на шее, жилистые сухие руки выдавали в нем человека пожившего. На темном лице странными и симпатичными казались светло-серые глаза в сеточке мелких морщин. К тому же Татьяне Николаевне понравилось, что мужчина перед ней встал.

«Пускай чернокожий и нищий, но надо же — джентльмен!» — подумала она и вдруг протянула незнакомцу руку:

— Будем знакомы. Татьяна.

Серые глаза его округлились от удивления, но в ответ он смешно щелкнул подошвами старых кед.

— Цезарь Август к вашим услугам, синьора! — сказал он по-английски, после чего церемонно пожал Татьяне Николаевне руку. А она не знала, что сказать ему, как дальше себя вести. Нищий тоже стоял в замешательстве, не понимая, чего хочет от него эта странная русская дама и должен ли он уже сесть на место и продолжать свое чтение или дальше последует какое-то продолжение.

— Можно мне присесть? — Татьяна Николаевна показала на ступени.

«Неужели она тоже хочет просить подаяния?» — удивился абориген. В нише мог поместиться только один человек. Это было его законное место, и он не мог позволить кому бы то ни было занять его. К тому же его самого за это не погладили бы по головке. Но в то же время русская дама хотела присесть рядом с ним. Это было весьма необычно. После недолгого раздумья нищий, назвавшийся таким помпезным и странным для Татьяны Николаевны именем, вытащил из ниши циновку, на которой сидел, и постелил ее посередине ступеней для своей гостьи. Сам он опустился прямо на камень рядом с ней. Теперь вместе они составляли видимость парочки туристов, присевших отдохнуть у подножия очередной достопримечательности. На углу Марсалы показались двое полицейских в голубых рубашках. Они внимательно посмотрели на Цезаря, которого, видимо, хорошо знали, и на Татьяну Николаевну, сидевшую рядом с ним, но не подошли — так и остались стоять на углу.

— Так что вы читаете, можно посмотреть? — Татьяне Николаевне в ее небольшом офисе приходилось иногда пользоваться английским, и теперь слова из учебника вдруг сами стали выныривать из глубин памяти на поверхность.

Цезарь Август протянул Татьяне Николаевне книгу. «Плутарх» — сумела разобрать она на обложке.

— Вы изучаете историю? — спросила она с глубоким уважением.

— Я знаю историю лучше всех в этом городе! Лучше всех гидов, экскурсоводов, служителей библиотек и университетских профессоров! — горделиво посмотрел на нее собеседник.

— Вы научный работник? — Она хотела добавить «в прошлом», но постеснялась.

— Задайте мне любой вопрос из истории Рима, и я отвечу вам лучше любого научного работника! — сообщил Цезарь Август с неистребимым достоинством в голосе. Татьяна Николаевна большую часть его ответа не разобрала, но общий смысл и интонация были ей хорошо понятны. Она внимательно посмотрела на нищего. На нем, кроме кед, были надеты потертые голубые джинсы, красная хлопковая рубашка и, несмотря на жару, самовязаный серый жилет. На тонкой морщинистой шее болтался на черном шнурке какой-то глиняный черепок.

«Может, человек он бездомный, как и я? — подумала Татьяна Николаевна. — У них это запросто. Квартирная плата безумно высокая. Потерял человек работу — и кранты. Месяц не заплатил — выкинули на улицу, а там пошло-поехало… Через полгода ничего не остается, кроме как на ступеньках церкви книжки читать…»

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила она у знатока истории.

Тот подумал немного и как-то неопределенно бросил взгляд в сторону своей пустой панамы. «Что за странный народ эти русские? — подумал он. — Дураку ясно, чем мне можно помочь, так нет, заводят дурацкие разговоры, отнимают время, вместо того чтобы просто положить монетку и отвалить…»

Татьяна Николаевна раскрыла сумочку, достала бумажку с серебристыми звездочками.

— Я больна, — сказала она. — У меня есть пять евро. Не могли бы вы сделать мне укол? — И она для большей понятливости подняла рукав кофты и жестом продемонстрировала, будто вводит лекарство шприцом.

— Тсс! — вдруг испуганно прошептал ее собеседник и покосился в сторону полицейских. — Тсс! Здесь это делать нельзя! Это запрещено! Тюрьма!

Татьяна Николаевна мгновенно поняла оплошность и тоже со страхом посмотрела на угол. К счастью, полицейские в этот момент стояли к ним боком и не смотрели на них.

— Я не наркоманка, — зашептала она. — Просто мне плохо! Очень плохо! — Для убедительности она схватила себя обеими руками за горло и стала тихонько хрипеть, подтверждая свое состояние. — Бронхиальная астма! Понимаешь? — на ходу придумывала она. — В больницу не хочу! У меня в Риме осталось всего семь дней. Два дня я уже провела здесь весьма бездарно. Понимаешь?

Ее собеседник молчал. Она почувствовала, что ничего не получается из ее затеи, не может понять ее этот знаток истории, и сама история, которую она ему рассказывает, звучит глупо и неубедительно. «Не сдал бы полиции!» Она поднялась со ступеней, стала прощаться.

— Ну, не можешь помочь, всего тебе хорошего, до свидания!