Читать книгу "Ты изменил мою жизнь - Абдель Селлу"

А на поверку – только инстинкты, да и тех всего два: жрать (да здравствует столовка!) и трахаться. Другого слова нет, они сами только так это и называют, и это – самая популярная тема их разговоров..

В этот класс дегенератов попали три несчастные девчонки. Как минимум одна из них точно сдохнет в этих стенах, среди этих дебилов. Или под ними.

Я и сам не подарок. Но насиловать – нет уж, спасибо. Это не для меня. У меня другие игры. На другом поле.

7

У небоскребов Богренеля мы торчали почти круглосуточно. Магазины начали серьезно подходить к вопросу защиты от таких, как мы. Там устанавливали все более навороченную сигнализацию, нанимали охранников, учили продавцов пристально следить за особой категорией покупателей.

Всего за два года уровень защиты магазинов вырос настолько, что мы уже не могли, как раньше, обновлять там свой гардероб. Нужно было или отказываться от прикидов, которые так нам нравились, или расширять зону поиска… И мы стали забирать новые шмотки прямо у богатеньких детишек.

Логичное решение. И очень циничное, признаю. Но тогда я этого не понимал. Не отдавал себе в этом отчета. Я был абсолютно не способен поставить себя на место другого человека – да толком и не пытался. У меня даже мысли такой не возникало. Если бы мне сказали, что тот, кого мы ограбили, переживает, я бы только поржал.

На свете не было ничего, из-за чего переживал бы я сам, – а значит, и другим не стоило. Кроме того, эти мажоры и так в рубашках родились..

* * *

В старших классах родители уже не провожали детей до школьных ворот. Как только детишки выходили из своего дома, они сразу становились легкой добычей. Мы выбирали кого-нибудь, кто был модно одет, упакован как надо, и налетали на него вдвоем или втроем. Окружали его на тротуаре и шли в ту же сторону, что и он, – как будто приятели вместе идут в школу.

Люди проходили мимо и не видели ничего необычного. Возможно, они даже радовались, глядя на нас: «О, вот как. Этот славный парнишка из хорошей семьи дружит с двумя арабами. У него доброе сердце. Он не отталкивает этих лохматых мальчишек, которые явно живут в гораздо худших условиях»..

Прохожие ведь не слышали, о чем мы говорим.

– Кроссовки. Какой размер?

– Что? Какой у меня размер кроссовок? Это еще зачем?

– Отвечай!

– Сороковой.

– О, класс! Подходит. Как раз на меня. Давай сюда.

– Еще чего! Не пойду же я в коллеж в носках?!

– У меня в кармане нож. Ты ведь не хочешь испачкать свой чудесный синий свитер гадкими красными пятнами? Так, сел вон туда!

Я указывал ему на скамью, ступеньку, порог закрытого магазина.

– Пошевеливайся! Снимай кроссовки!

Я запихивал «Найки» в рюкзак, и мы с Ясином уходили. У Ясина уже был сорок второй размер, и ему было все труднее найти подходящую обувь.

* * *

Иногда нож и вправду шел в дело – но только по куртке, никогда не глубже. И избивать приходилось – кулаком или ногами, когда попадался трудный клиент. Мы считали такое поведение глупым: ну зачем ему было нарываться из-за пары кроссовок?..

Несколько раз меня ловили. Час или два я просиживал в полицейском участке, а потом – домой, будто и не было ничего. Французская полиция совсем не так ужасна, как это показывают в кино. Меня никогда не били телефонной книгой по голове. Даже пощечину ни разу не залепили.

Во Франции детей не бьют: не принято как-то. Не били и нас дома у Белькасима и Амины. Помню вот, что у наших соседей иногда поднимался крик. Отец орал на сына и лупил его ремнем. Сын тоже орал – от боли. Мать кричала, чтобы они оба прекратили. Мулуд, Кофи, Секу часто получали по полной программе – так, что потом их несколько дней не стоило хлопать по плечу.

И ни в коем случае нельзя было показывать, что ты в курсе, что-то слышал или о чем-то догадался..

Просто делай вид, что ничего не произошло. Кроме того, все действительно оставалось как раньше. Жизнь после порки шла так же, как до нее. Мулуд, Кофи и Секу все так же торчали у подъезда или на паркинге – и так же быстро бегали.

* * *

Я стал чувствовать себя более уверенно и постепенно начал уходить все дальше от XV округа. 10-я линия метро, станция «Шарль Мишель», пересадка на «Одеон», вниз к «Шатле – Ле-Аль». Тут полный интернационал, но больше всего арабов и негров. Некоторые косят под американцев – обжираются гамбургерами, чтобы фигура у них стала такой, как у брейкеров.

Этих слышно издалека, они всегда таскают с собой орущие бумбоксы. Бейсболки козырьком назад, штаны самого большого размера, какой только можно найти..

Они ставят бумбокс на землю, прибавляют звук и начинают танцевать. Реальное шоу под грохочущую музыку, которая перекрывает шум голосов.

Все обделывают какие-то свои дела, не обращая внимания на окружающих. Я растворяюсь в этой толпе. Съедаю сэндвич, толкаю с рук куртку «Лакост», пару ботинок «Уэстон», ничего особенного. Наркотиками торгуют не здесь, и этот бизнес меня не интересует. Единственное, что я себе позволяю, – бесить золотую молодежь XVI округа, которая хочет добавить остроты своим вечеринкам.

Я продаю им сушеный красный и желтый перец. И хотя ни цветом, ни запахом это совершенно не напоминает марихуану, они безропотно платят..

Я достаю кусочек кленовой коры, отрезаю пластинку. Натираю ее настоящим гашишем, чтобы цвет и запах не вызывали сомнений, заворачиваю в обрывок газеты. У Фонтана невинных ко мне подходит какой-то лох в двубортном пиджаке:

– Есть чо?

– А башли есть?

Сделка состоялась, парень быстро уходит. Представляю себе его рожу, когда он развернет газету. Как достанет из-под матраса папиросную бумагу и табак, чтобы свернуть косяк, и как будет пытаться раскрошить дерьмо, которое я ему всучил. Да он пальцы до крови обдерет. «Ну как, Жан-Бернар, вставляет. – Еще бы, это же клен!».

В подвалах устраивают вечеринки – «зулусские пати», так это называется. Тут все друзья, независимо от национальности. Все друзья, и никто никого не знает. В лучшем случае я в курсе каких-то имен или кличек – точно так же, как для них я Абдель или Мелкий. Не более того. Я не знаю их фамилий, и они никогда не слышали о Селлу.

Они зовут меня Мелким из-за моего роста, а не из-за возраста. Мне пятнадцать лет, а тут есть и помладше меня. Есть и девчонки. Некоторые из них понимают далеко не все из того, что происходит, но смутно чувствуют опасность и флиртуют с ней. Им нравятся взгляды парней, которые больше похожи на взрослых мужчин.

Они скорее дадут отрубить себе руку, чем откажутся от всего этого. Я могу наблюдать весь этот маленький мир вблизи, но все-таки я к нему не принадлежу. Я то здесь, то там. Сегодня мы с панками тусим в городе, а завтра идет дождь, и я сбываю краденое в подземном переходе..