Читать книгу "Цитадели - Евгений Шалашов"

— Вот, схлопотал я «выговорешник», ни за что ни про что, — продолжал жаловаться Славик. — И опёр за компанию со мной — почему, мол, нет агентуры? Он что, белку завербует?

Услышав про белку, я поднял глаза и увидел рыжую подружку. Барышня, выглядывая из-за еловой лапы, недовольно морщила носик. Ну прям как моя жена, если ко мне приходили гости… Вон, помотала головой и исчезла из вида.

Я тоже помотал головой. Вроде не так уж много мы и выпили…

— А про меня как узнал, — поинтересовался я у Славика, хотя заранее знал ответ. Хотя я и пытался не светиться, когда добирался сюда, но все равно — кто-нибудь да видел.

— Бабки у магазина болтали — мол, на проклятой поляне человек живет. По уму-то зимой в лес бомжи не полезут. Значит, что-то такое, «жареное». А ты оказывается экспериментатор…

— А почему поляна «проклятая»? — заинтересовался я.

Славик не спешил с ответом. Подумал, разлил остатки водки. После того, как выпил и разделался с остатками луковицы, закурил:

— Я сам-то не местный, — пояснил он. — После школы милиции нужно было куда-то определяться. А тут как раз и работу и жилье предложили. Уже лет десять здесь торчу. Зарплату повысили, чем не жизнь? Взяток не беру, да и не даст никто. Когда участок принимал, прежний участковый говорил: «Смотри, мол, есть тут одно местечко. Во время войны взвод энкавэдэшников пропал. Они сюда беглых зэков ловить пошли. И потом, в пятидесятые и шестидесятые годы бывали случаи». Послушать-то я его послушал, но мне-то что? Пропадали когда-то, при царе Горохе, ну и хрен с ним. Мне бы с пьяницами местными разобраться, да с кражами. Так что, Василич, больше я ничего не знаю. Об этом я уже и рапорт писал и твоим коллегам рассказывал.

Похоже, парень не поверил моим словам и бумагам.

Славик грустно посмотрел на пустую посудину. Размахнулся и выбросил ее подальше. Вот, паразит, а мне теперь эту стеклотару идти искать… Ладно, не развалюсь.

— Еще будем? — сделал я недвусмысленный жест в сторону моего барахлишка. — У меня есть…

— Нельзя, — с сожалением развел руками капитан. — Вечером на «сутки» заступаю. Еще приму, то точно — засекут! А если дежурный засечет, то «вложит». Он у нас такой… Принципиальный. И тогда уже не «строгач», а «неполное служебное» влепят. Как-нибудь потом. Недельки через две загляну. Раньше-то все равно не соберусь. Посмотрю — как там твоя школа выживания! Только сам пропасть или помереть не вздумай! Иначе меня точно уволят.

Славик встал на лыжи, а я остался. Стало немножко грустно. Чтобы не поддаваться депресняку, стал обустраивать бивак — рубил деревья, таскал дрова.

Ночью ударил морозец. Как я хвалил себя за то, что нарубил не только сухостоя, сгоравшего в один миг, а более основательных дров. А когда неподалеку послышался вой (волчий или собачий?), порадовался, что додумался срубить несколько деревьев и смастерить заборчик. Заборчик — не преграда для волков. Но если его обложить сухим хворостом и поджечь, то до утра хватит. Вой, возможно, собачий (и не возможно — а точно!). Но ночью, в лесу, одному, требуется время, чтобы перестать бояться…

Знающие люди, что проводили инструктаж, говорили, что ночью нужно спать: волк — скотина умная и в палатку не полезет (если, разумеется, не оставлять вход открытым). И брезент прокусить не сможет. Ну по крайней мере прокусит не сразу. Когда же начнет грызть — то следует его (то есть волка) бить по зубам саперной лопаткой! Ну утешили, отцы-командиры… А главное, когда я был в городе и слушал их наставления, то принимал все за чистую монету! Прям, как моя знакомая почтальонша, уверовавшая, что от бродячих собак лучше всего помогает соль. Если ее на хвост насыпать… Два года таскала в кармане коробок с солью, но на собак так и не наткнулась. Зато однажды соль спасла ее от грабителя. Нет уж, нет уж! Не стоит проверять — прогрызут ли волки брезент (а на палатке и не брезент вовсе, а что-то пластиковое). Лучше посижу на воле, спиной к дереву, чтобы сзади не напали, а с трех сторон будет костер!

Костер настраивает на философский лад и сами собой складываются стихи:

Небо зазвездилось,

Звездами опрятными

Елки распушились,

Лапами занятными.

Мне в лесу не холодно,

Только очень грустно.

Воют волки рядышком,

Чтоб им было пусто!

Стихи, с точки зрения литературоведения, — абсолютно неправильные. Кто же рифмует прилагательное с прилагательным, а существительное с существительным? Как не умел писать — так и не научился! Ну да ладно, я в поэты не собираюсь. Но мне бы время скоротать.

Надменные звезды

Устало моргают,

А ели уныло.

Глаза протирают

Хотел приключений?

Набрал — выше крыши!

Зато — вдохновенье,

Не хочешь, а пишешь!

Голодные волки

Костер оцепили,

Скорее бы утро,

Глядишь — и свалили б!

И спорить с волками —

Безумное дело.

Не проще ли камень

В них бросить умело?

Глядишь, разбегутся,

Лесные бродяги,

А мне станет легче

Без этой бодяги.

Тоже не шедевр. Лучше поразмышлять о вечном. Попытался. Когда дошел до экзистенциализма, захотелось спать. Сожрут? Ну и хрен с ним, со мной то есть. Пусть жрут, только бы спать не мешали!

За ночь меня никто не съел! Я проснулся, чувствуя себя отдохнувшим. Не чувствовалось даже следов вчерашнего возлияния с полицейским капитаном, тем более что удалось задушить желание продолжить пьянку одному. Кажется, начал привыкать к лесу — ночью не вскакивал от страха, не принимал вой ветра за разговоры волков. Спалось так сладко, как может спаться в спальном мешке на еловом лапнике.

Встал на зорьке, не лязгая зубами от холода. Растопил костерчик, поставил на него верный котелок, заменявший мне и кастрюлю и чайник. Пока решал — с чего начать — с лапши ли китайской одноразовой, или с пакетика принцессы «Нури», снежок растаял и принялся нагреваться. И тут…

…Из ниоткуда выскочила стая собак. (Правда, потом удалось определить, что собак было три, но это было потом, а пока…) Но все произошло так быстро, что испугаться просто не успел. Когда подскочил первый пес, в мозгу сработал какой-то спрятавшийся рефлекс: схватил котелок с закипающей водой и огрел им собаку по носу. Изумленная псина от боли отпрыгнула прямо в костер… Визг был жуткий… Знаете, сейчас, в спокойной обстановке, мне стыдно… Но тогда это было единственное решение. Прав был собачник, говоривший, что нос у собаки — самое слабое место. Только как исхитриться попасть в него? Попытайся я сделать это специально — не получилось бы!

Собаки действовали, как злодеи в голливудских боевиках. Те почему-то нападали по одному, давая герою возможность драться с каждым отдельно. Когда Жан-Клод Вандам или Чак Норрис укладывали в штабель очередного каратиста, я всегда думал — а что бы произошло, встреться они с тройкой русских? Уж наши-то точно ждать не станут.