Читать книгу "Книга птиц Восточной Африки - Николас Дрейсон"

Утром, когда мистер Малик проснулся, заключенное пари не стало казаться разумнее, но отступать было поздно. Он потянулся через стол за своим утренним «Нескафе».

— Хагедаш, — в который уже раз сказал он.

Бенджамин сделал четвертую отметку за утро, итого десять. «Как хорошо, что я сообразил привлечь его к этому делу, — подумал мистер Малик. — Гораздо проще, чем самому то и дело лазить за блокнотом. Да и мальчику наверняка приятно разнообразие». Зато Патель и А. Б. рассказали о Гарри Хане массу полезного. Даже ценного. Но прежде чем узнать, что же сообщили мистеру Малику, поговорим еще чуть-чуть о Бенджамине.

Шестнадцатилетний, ни разу не целованный Бенджамин работал у мистера Малика всего пять месяцев. Работа ему страшно нравилась. Полный пансион да еще триста пятьдесят шиллингов в месяц! Впервые в жизни у Бенджамина была своя комната — большая, гулкая и даже с окном. И электричество — включил, выключил. Снаружи водопроводный кран — включил, выключил. И деньги в кармане. Конечно, двести пятьдесят он отсылает домой, но остается все равно куча — сто шиллингов… На что? На сахар, конфеты, кока-колу! Море кока-колы…

Бенджамин всегда умел наслаждаться жизнью. Он был последним ребенком в семье, появившимся, как сказали бы на Западе, «по недосмотру». Но в Африке люди более снисходительны, и в большой долине, где стояла деревня Бенджамина, таких детей называли «вечерний дождик». Брат, родившийся до него, был на целых семь лет старше, поэтому Бенджамин рос, не бывая одинок, но часто оставаясь один на маленькой ферме родителей. Как правило, он играл сам по себе — в пыли или грязи, в зависимости от сезона, с удовольствием присматривал за курами, восторгаясь индивидуальными особенностями каждой птицы. Он невероятно обрадовался, когда наконец дорос до того, что ему разрешили пасти коз — сначала лишь по утрам, а потом целый день (впрочем, козы его разочаровали: они оказались и вполовину не так умны, как куры). Бенджамин любил наблюдать за дикими животными — нахальными мангустами, вздорными скорпионами, робкими змеями и ящерицами, птицами, слетавшимися на водопой к баку. Он обожал разговаривать с женщинами в деревне, и с мужчинами, и чуть не взорвался от восторга, когда в восемь лет, после многих дискуссий, в которых принимала участие практически вся община, его послали учиться в школу. Школа стояла в трех милях от деревни по Накуру-роуд, и по дороге туда и обратно Бенджамин всегда находил время пошвыряться камнями, залезть на дерево, полюбоваться ярко-зеленой змеей. Иногда он вместе с другими детьми забирался на высокую гору за школой; они скатывали вниз валуны, просто так, для забавы, а однажды затащили наверх старую автомобильную покрышку. Здорово было смотреть, как она медленно набирает скорость, а потом катится, подпрыгивая, до самого-самого низа! Правда, в отличие от валунов, покрышка не остановилась у подножия. Сначала, вызвав восторженные вопли зрителей, она докатилась до шоссе, пересекла его, перепрыгнула ограду и заскакала дальше. А остановить ее, к всеобщему ужасу, смогла лишь стена дома директора школы, куда покрышка впечаталась со всего маху, заставив директора выронить из рук чашку с крепким чаем, который он непременно заваривал после занятий, дабы успокоить нервы. Задницу Бенджамину, конечно, надрали, но, не считая этой и подобных мелких неприятностей, учиться ему нравилось, и школьные годы пролетели быстро.

Случилось так, что Бенджамин пошел в школу вскоре после издания декрета: новый министр решил, что образование больше нельзя вести на языке старых хозяев. По всей стране lingua franca[7]объявлялся суахили. Но учитель Бенджамина был мудрый человек и, преподавая на суахили, продолжал обучать детей и английскому. Бенджамину очень понравились оба новых языка. Он изучал их с таким рвением, что стал настоящим проклятием для своего учителя. Мальчишке непременно нужно было знать все слова на свете. Как будет на суахили догуру — стая мангустов? И как называются по-английски вакики, маленькие зеленые ягодки, плоды кикуйи? Учитель Бенджамина вырос на озере Виктория, где мангусты водятся по одиночке, а ягод вакики никто сроду не видывал. Со временем он так устал от любознательного ученика, что ввел для него (а ради справедливости и для всех остальных детей) ограничение: три вопроса в день. Но это не остановило Бенджамина, и он продолжал задавать вопросы сам себе. Почему макари называется так и не иначе, почему самец и самка майаки носят разные имена — нудзи и кийю, а самка и самец хатайи одинаковые, и почему нет английского слова для хутуру — ведь без хутуру никак? В двенадцать лет Бенджамин окончил школу, стал помогать отцу и дядям мотыжить и засевать хасару (или шамбу — на суахили) и замучил вопросами всех и вся. Его отец отличался завидным терпением, но после четырех лет ежедневных пыток — да кто их разберет, эти проклятые языки! — он (вновь с активного одобрения деревни) отослал Бенджамина в город, к Эммануэлю, младшему брату его матери.

Когда директор фабрики, где работал Эммануэль, объявил, что ему нужен надежный и усердный юноша в дворники, Эммануэль мгновенно выкинул вверх руку. Директор фабрики задал несколько дополнительных вопросов и, похоже, остался доволен ответами — да, молодой, да, трудился в поле, да, христианин, и, самое важное, да, в городе недавно и еще не испорчен. Они договорились, что завтра Бенджамин придет к директору домой.

Вы уже наверняка догадались, что этим директором — владельцем и управляющим табачной компании «Весельчак» — был не кто иной, как мистер Малик.

8 Марабу

Однако вернемся к тому, что мистер Малик узнал о Гарри Хане в «Асади-клубе». Когда с условиями пари все, наконец, стало ясно, мистер Малик вновь наполнил бокал и потянулся за очередной горстью попкорна с чилли.

— Встретил сегодня одного человека, которого сто лет не видел.

— Да что ты?

Мистер Гопес опять углубился в газету — в спортивный раздел.

— Да, с самой школы.

— Австралия опять лидирует в чемпионате по крикету — тоже мне новость. А что у нас с Вест-Индией, объясните? Нет, правда, что?

— Ни с того ни с сего такой интерес к птицам.

Мистер Гопес оторвался от газеты:

— У кого, у Вест-Индии?

— Нет, у этого мужика, Гарри Хана.

— По имени вроде не из Вест-Индии.

— Нет, он родился здесь.

— Точно?

— Да. Я учился с ним в школе.

— А чего же тогда он играет за Вест-Индию?

Мистера Малика спас мистер Патель:

— Гарри Хан — сын Берти Хана?

— Да-да, именно. Я же говорю, мы вместе учились.