Читать книгу "Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Воллам Мортон"

О, скорбный час! О, скорбный час!

Туманит горе нам глаза!

Но в железной броне он сидит на коне;

Наточил он свой меч боевой;

И покрыт он щитом; и топор за седлом

Укреплен двадцатифунтовой.

Там, где руины между скал

Казались дикими камнями,

Бойниц раздвинулся оскал

И плещет рыцарское знамя.

Вот замок в горах на утесе крутом,

И с посохом длинным стоит под окном

В плаще пропыленном седой пилигрим.

Прекрасная леди в слезах перед ним.

Был крив король Мейдор, и Доналд был хром,

А Лот от рождения был горбуном.

Но Эдолф, на тех шестерых непохож,

Был молод и весел, учтив и пригож[8].

Для меня «Погоня в Супорте» является истинным воплощением грубого реализма тех далеких времен! Увы, в английской литературе не существует ничего подобного. Это же боевой танец краснокожего индейца! Горестный вопль жительницы английского Приграничья, которая проснулась поутру и обнаружила, что банда проклятых шотландцев угнала скот и опустошила ее закрома. Каждый куплет баллады оканчивается такими строками:

Живей, ребята! Крикнем: «Эгей!»

И клинки наголо!

Женщина зовет на помощь своих односельчан, рассказывает о приключившейся беде: в одну ночь она лишилась двадцати четырех коров и всех лошадей. Сколько боли и жажды мести вкладывает она в последние напутствия участникам погони:

Так берегись, злодей!

Пусть мало со мною людей,

Но в доме моем Топпет Хоб ночевал.

Он встал у двери, копьем врагов потчевал.

Его оттеснили гурьбой, колено ему поломали,

И кровь его пролилась — враги не дремали.

Отныне он хром и побежит едва ли.

Живей, ребята! Крикнем: «Эгей!»

И клинки наголо!

Если бы бедный хромой Топпет Хоб каким-то чудом воскрес, даже он не сумел бы рассказать больше о разбойничьих налетах в Приграничье, чем сообщил нам автор баллады. А ведь подобные налеты в то время не были редкостью. То, о чем рассказывает автор, могло случиться в любую ночь и в любом доме. Почитайте «Джейми Теффлера» или плач «Вдовы с границы». А чего стоит история Кинмонта Вилли, чье освобождение из замка Карлайла в апреле 1596 году стало самым дерзким деянием шотландского Приграничья!

И пусть сегодня Приграничье стало спокойным и безопасным, но призраки тех далеких и жестоких времен все еще живы, они по-прежнему бродят в здешних местах. Путешествуя вдоль границы, переезжая от одной пограничной башни к другой, обратите свой взор в прошлое, дайте волю воображению. И, может быть, тогда вы увидите одинокого всадника, который, натянув поводья, останавливается и зорко оглядывается по сторонам. Он все примечает и запоминает, он знает о Шотландии больше, чем кто-либо другой. Этот человек — главный хранитель местных преданий, и имя ему — Вальтер Скотт.

7

Думаю, ни один путешественник, приехавший в Шотландию, не упустит возможности посетить дом сэра Вальтера Скотта в Абботсфорде. Это место примечательно еще и тем, что некогда превратилось в подмостки, на которых разыгралась величайшая в истории литературы драма. Так уж сложилось, что на склоне своей жизни Вальтеру Скотту пришлось пережить жесточайший финансовый кризис. Его партнеры по издательскому делу довели предприятие до разорения, убытки составили катастрофическую сумму в 117 тысяч фунтов стерлингов. В те времена еще не существовало такого понятия, как общество с ограниченной ответственностью, и все долги тяжким бременем легли на плечи пятидесятипятилетнего писателя. Многих людей подобные обстоятельства сломили бы и подтолкнули к самоубийству, но только не Вальтера Скотта. На тот момент он находился на вершине своей литературной славы. Исторические романы, которые он писал, приносили ему доход в размере 10 тысяч фунтов в год. Это была немалая сумма — особенно если учесть, что американцы еще не успели изобрести систему гарантированных писательских гонораров и авторских прав на экранизацию произведений.

Так или иначе, Вальтер Скотт решил потратить остаток своей жизни на то, чтобы расплатиться с долгами. Мужественное решение, но привело оно, увы, к трагическим последствиям. Выглядело так, будто сама судьба обратилась против писателя, испытывая на прочность его могучий интеллект и талант, не уступавший по своим масштабам таланту Шекспира. Шесть лет Скотт трудился не покладая рук: он писал все новые и новые романы и в конце концов загнал себя в могилу. Ценой неимоверных усилий ему удалось выплатить за этот срок 80 тысяч фунтов.

Оглядываясь назад, можно сказать, что в последние годы своей жизни писатель беспрестанно вел героическую борьбу, вполне соизмеримую с рыцарскими деяниями его героев.

Абботсфорд представляет собой живописный особняк — утопающий в зелени, со множеством башенок. Он стоит на возвышенности, откуда открывается замечательный вид на протекающую мимо реку Твид. Дом выглядит потрясающе — словно рыцарский замок, сошедший со страниц «Айвенго». Пока вы рассматриваете его со стороны, а затем идете вдоль высоких стен, которыми обнесено поместье, у вас создается ощущение причастности к миру средневековой аристократии. Так и кажется, будто вот-вот под торжественные звуки труб выйдет герольд и, склонившись в почтительном поклоне, поинтересуется вашим статусом в дворянском справочнике «Дебретт». К сожалению, магия скоро рассеивается — посетителей проводят в дом через задние двери, предназначенные для слуг и заезжих коммивояжеров.

В сопровождении особого гида вы поднимаетесь по лестнице в просторный холл и попадаете в настоящий музей. Здесь все осталось, как при Скотте — подчеркнуто готический интерьер, перенасыщенный деталями. Кажется, будто автор исторических романов попытался втиснуть в одну комнату все средневековье. Я незаметно покосился на других посетителей и увидел, что они пребывают в состоянии легкого ошеломления. Приехавшие из Америки шотландцы недоверчиво взирали на богатую коллекцию средневековых сувениров, на их лицах явственно читалось: «Как же можно жить в таком доме?» Полагаю, для нас с вами это стало бы нелегкой задачей. Однако хочу напомнить: это все же дом Вальтера Скотта! И он идеально соответствовал внутреннему миру своего хозяина, был для него столь же естественным и гармоничным, как те костюмы, что Скотт носил при жизни.

Чего здесь только не было: резные орнаменты из монастырей, гобелены, коллекция оружия, служившая грозным напоминанием о пограничных набегах, а также зловещие реликвии старого Эдинбурга — ключи от темницы, палаческие мечи и топоры. Больше всего интерьер дома напоминал декорации для съемок исторического фильма. Но я понимал: Скотт не просто так собирал все эти экспонаты, они помогали автору создавать особое настроение, в них он черпал вдохновение.

— А скажите, сэр, — обратился к гиду один из американцев, — Скотт был богат? Он, должно быть, потратил чертову уйму денег на строительство такого дома и приобретение всего этого хлама!