Читать книгу "Война. Хроника пяти дней - Орхан Джемаль"

Парень почти добежал до своих, но на самой окраине напоролся на осетин, которые его изрешетили. Он лежал на боку, посреди узенькой улочки, которая простреливалась и грузинскими и осетинскими снайперами. Сквозь огромные раны были видны ослепительно белые кости. Глаза у парня были открыты, лицо спокойно. Я мысленно отметил, что его пропитанные еще не почерневшей кровью трусы были точно такой же фирмы, как и те, что носил я… даже расцветка совпадала.

Мысль, что не нем, мертвом, и на мне, живом одинаковые трусы нервировала. А что? Вполне логично: мы жили с ним в одном глобализированном пространстве, а когда он родился это была еще и одна страна. Мы ели одну и ту же картошку-фри в однотипных макдональдсах… носили один и тот же китайский ширпотреб. Потом он умер, точнее убили. Я тоже вечно жить не буду…

Самая жуткая картина открывалась в Дубовой роще. Там грузинскую технику накрыли российские «СУшки». Сожженные или просто брошенные танки. Лес, усеянный россыпью трупов в натовском камуфляже. Один из трупов был негром, — вероятно, военный советник из Штатов. Другой был явный монголоид.

— Наемник из Казахстана, — предположил мой провожатый.

Посреди этого апофеоза войны стоял сгоревший пикап грузинской военно-медицинской службы. Рядом лежал обугленный трупп грузинской медички. В причинное место ей кто-то из шутников-ополченцев уже успел воткнуть новенькую минометную мину.

Грузинский танк, не подбитый, а просто брошенный, был уже основательно раскурочен. С него снимали пулеметы, прицелы, приборы ночного видения.

— Одна такая штука стоит сорок тыщ баксов! — пояснял молодой осетин в голубом спортивном костюме, с автоматом за спиной и бутылкой пива в руке, — А сам танк надо завести и на нем в город поехать. Что просто так ноги-то бить?

Попытки оживить технику успехом не увенчались. А может быть, ополченцы просто жали не на те педали. Все чего удалось добиться, это поставить машину на нейтральную передачу, после чего она вдруг самоходом поползла с горы вниз. Чтобы ее остановить пришлось кидать под гусеницы валуны.

— Черт с ним, — махнул рукой голубой с автоматом, — Без него даже безопасней. А то наши увидят непонятный танк, — могут пальнуть…

На рассвете того же дня

Цхинвали

Солнце 9-го взошло над Цхинвали в 6:10, я потом проверил это по Интернету. Рассвет приободрил защитников города. Каким-то чудом им удалось удержаться, выжить, отбить вчерашний штурм, пережить ночной артобстрел и встретить новый день. От этого воздух казался особенно вкусным, и хотелось без конца улыбаться. Осетинские ополченцы, вооруженные автоматами и гранатометами, занимали позиции на окраинах города.

К одной из таких ополченских групп для начала я и прибился, покинув заднее сиденье иналовской девятки служившей этой ночью мне постелью. Обычные местные парни в разномастном камуфляже. Кое кто уже в трофейных натовских касках. Вооружены старенькими Калашниковыми калибра 7,62 с деревянными прикладами. В лучшем случае на группу один гранатомет, один пулемет и одна снайперская винтовка.

Косые лучи восходящего августовского солнца золотили улицу, асфальт которой был вспахан танковыми траками, искрились в стекольных осколках устилавших обочины, подсвечивали опалины на стенах домов, играли на боках рассыпанных гильз от грузинских снарядов.

Ополченцы снабдили меня бронежилетом и повязали на рукав белую ленту: «чтоб не перепутать с грузинами». Предложили взять и автомат — на всякий случай. Жилет взял, от калаша отказался: профессия не позволяет.

— Скажи, если передумаешь, — предупредил молодой чернявый осетин, — Сейчас никто не разбирается, журналист, не журналист… Мы вчера сами тут твоих американских коллег постреляли.

— А вот отсюда поподробнее, — заинтересовался я.

Выяснилось, что на ребят, стоявших на окраине Цхинвали выскочил джип. Оттуда сначала поздоровались: «Гамарджоба!», а когда ополченцы схватились за оружие, джип развернулся и рванул в сторону грузинских позиций. Машину сразу же обстреляли, и когда она остановилось и сползла в кювет, внутри оказались четверо раненных журналистов. Вроде бы они работали с грузинской стороны.

— Американцы походу, — уверял меня парень, изрешетивший эту машину. — Один, правда, вроде как хохол, но думаю никакой он не хохол…

— А почему эти американцы с вами по-грузински здоровались?

— Не знаю. Но у них были паспорта США. Ну и я так понимаю, среди них были грузины, работавшие на пиндосов.

— И вы их, разумеется, добили?

— Зачем? В больницу повезли. Двое, правда, дорогой умерли, а остальные и сейчас там.

— На какое издание они работали?

Парень только оскалил зубы:

— Да хер их знает!

Средина третьего дня войны

Цхинвали

Два дня мне было не до выяснения судьбы коллег. Но 10-го, когда бои за Цхинвали прекратились, я вспомнил этот рассказ и позвонил в Тбилиси своему старому другу Малхазу Гулашвили. Он был владельцем главной англоязычной газеты Грузии Georgian Times.

— Дорогой! Я сейчас в Южной Осетии. И услышал тут историю про убитых американских журналистов, но толком никто ничего не говорит. Может это и грузины-стрингеры. Никто из твоих не пропадал?

Малхаз долго костерил российскую военщину и Саакашвили, который заварил эту кашу, сообщил, что все его люди целы, и попросил, чтоб я позвонил ему, если выясню детали. На прощание он ультимативно потребовал от меня быть осторожнее:

— Если тебя убьют, я и вашему Путину, и нашему Мишико яйца оторву!

Мне пришлось отправиться в разбомбленную республиканскую больницу, куда, по словам осетин, отвезли раненных американцев. Больница несмотря, ни на что продолжала функционировать. Операционная и палаты были обустроены в подвале. Дежурный врач сразу же выложила паспорта убитых американцев: ими оказались хорошо известные мне Гига Чихладзе и тбилисский фотограф Саша Климчук. Перед войной Саша дулся на меня, за то, что я не нашел времени встретиться с ним и поужинать на грузинский манер (весь вечер и полночи), когда в последний раз ездил в Тбилиси. Рано утром в первый день войны ему звонили из Newsweek.

— Саш, поделишься фотографиями с вашей стороны.

— Разумеется, я через час туда еду, эксклюзивных фото хватит на всех…

И Саша и Гига работали с грузинской стороны, но на российские издания. Осетины застрелили своих.

— Смотреть на них в морг пойдете?

Я отказался. Потом вызванная старшая сестра повела меня в подвал, где среди ополченцев, защищавших Цхинвали, и пострадавших мирных, лежали и мои раненные коллеги. Два дня назад они оказались в плохом месте в плохое время. Один действительно был американцем, его звали Винстон Фазерлли. Второй, — совсем юный грузинский парень Теймураз Кигурадзе. Оба работали на американский «Мессенджер». Винстон был серьезно ранен в ногу, ему требовалась операция, которую в Цхинвали сделать не могли. Врачи договаривались о его перевозе во владикавказский госпиталь. Теймураз имел пустяковое сквозное в руку. Он был сдержан, вежлив, собран.