Читать книгу "Дом, который построил Майк - Михаил Уржаков"

Ну а что, хозяйство вести — не хламом трясти.

А копия чека и письмо с подписью великого Билла висели у него на стене в мастерской на гвозде вместе с молотками и разводными ключами. Поскольку бумажка эта ему на фиг не нужна, он отдал ее мне, и это существенно пополнило мою коллекцию прибамбасок всяких от сально-уставших знаменитостей.

У меняло в Акапулько смелости не хватило на автограф. Хотя мымра моя говорила, что мог бы и выпросить автограф на банковском чеке в пару-тройку штукарей.

Дик после получения денег квасил почти две недели, пока не получил первое предупреждение от Господа нашего — увезли в местную одноэтажную больницу в предынфарктном состоянии — моторчик перестал сдерживать алкогольные пары черного лейбла «Джоника Волкера».

Все равно потом кони задвинул через два с половиной года. Матросня из Владика поставила на перышки. Просто раздел рынка произошел небольшой, так как Ничипоренко, получив вид на жительство в Канаде, решил прибрать себе весь этот бизнес. Дорога-то уже накатана. А как же — бороться и искать, найти и перепрятать.

Такие дела.

Это тоже все правда, однако детали я даже и не знала. Он просто рассказывал мне, что помог Биллу вытолкать драндулет, а вот что жил на его фазенде пару дней — это для меня сюрприз. Вот идиот так уж идиот. Мог бы себе состояние сделать на этой встрече. Мог засудить бы его, Билку, за причиненный самому себе неописуемый вред.

Думаю, что Марийка эта, домохозяйка-мексиканка, совсем р/с гг кг страшная и толстая была на эти две ночи. Припоминается мне какая-то странная фотография, которою обнаружила после нашей этой поездки в его портфеле. Симпатичная, правда, как все мексиканки, низкорослая девушка, стоит с кувшином и поливает цветы на какой-то веранде. Он мне тогда стал сумбурно объяснять, что это, наверное, б Канкуне нам перемешали фотки во время печати, а эту он оставил, к як сувенир, как открытку на память о поездке.

Я в то время как последняя дура ползала по ацтековским зиккуратам в Чиченице и медитировала почем зря в Тулуме. Это мы специально «разлучились» тогда на пару дней чтобы любить-твою-мать крепче друг друга!

А я-то, дура, гг поверила. Вот дура-то!

Вот кобель-то, дурандас мой гнилосочный, прости, Господи, меня.

МГ

Чарын

Скорее всего, мне надо было бы начать мои писульки не с Парижа, а с засраной деревни Чарын в глуши казахстанских степей.

Это почти как начать все заново, как родиться заново после тупой жизни.

Лучше бы ты родился мертвым, друг мой запоздалый!

Любимый, таких, как ты, не было, и не надо!

МГ.

Начать можно было бы в стихах!

— Жиль ли Лэнин Казакстан? —

Жолтонбай отца спросил.

— И-и-и-и, ты мэне сказаль!

Лэнин гниль по турмам-ссилькам

За казакски за народ,

Вот Ильич походким в-а-ажным

Четверым бревно несет!

А дальше так.

Почти все это случилось на самом деле. Ведь были же все эти годы, а значит, что-то должно было происходить.

И в самом деле, живет же сейчас в Нью-Йорке один мой бывший хороший друг, Сашка Сюткин, с которым мы пытались перейти китайскую границу 28 апреля 1984 года в районе реки Чарын в Казахстане. Ему одному из нас троих это тогда удалось, его брат Олег погиб, а я был задержан казахскими бдительными пограничниками при попытке захвата председательского самолета Ан-2 колхоза-хлопкороба «Ленинский свет социализма».

Я с Сашкой никогда не встречался после этого. Так мы и договаривались. Если нам удается это предприятие по побегу из Советской России, мы забываем друг о друге и никогда не входим в эту воду дважды.

Тем более что все его считают погибшим и родители приносят цветы на его могилу в городе Ревда.

Правда, однажды он прислал мне открытку в Торонто к Рождеству 1996 года и в ней было написано только два слова — «Таке саге».

Подписи не было. Но у меня нет никаких знакомых больше в Нью-Йорке, если не считать Курта Воннегута, который приезжал ко мне на открытие галереи и клуба «Бокомара» в Торонто. А, да! Еще есть черный полицай Эдди, не помню уж как его ласт нэйм, что допрашивал меня в госпитале Моунт-Сене на 49-й улице. Это когда мне в темечко прилетело что-то очень тяжелое в Центральном парке от такого же черножопого и я лишился своего любимого фотика. Что им всем, этой мазуте, что я знаю каратэ, тэквандо и еще много страшных слов.

От Эдди-полицая у меня в реликвиях протокол допроса из 52-го полицейского отделения Манхэттена.

«Шел, споткнулся, упал, потерял сознание, закрытый перелом, очнулся — гипс».

«Ну зачем ты мне врешь! У тебя там не закрытый, а открытый перелом!»[4]

Так вот, подписи под «тэйк кэр» не было.

Значит, это был он, Сашка Сюткин, как очень хотелось бы в это верить.

От Сашки в наследство коллекции моих реликтов осталось его стихотворение, точнее, две первые строчки, так как больше он ничего не смог придумать, потому как человек он был простой и добрый, не как все эти идиоты-поэты современности.

Вот что он написал после их неудавшегося восхождения на Эльбрус в 1982 году:

Они поднимались в гору,

Их было трое…

И все, ни строчки больше!

Просто и понятно.

Из этого восхождения они привезли в Свердловск полный полиэтиленовый мешок (за десять копеек, а не за семь) мышиного говна под названием мумие. И долго пытались его продать студентам, чтобы покрыть свои дорожные расходы.

Помните — в десятикопеечный кулек входило три литра пива, а в семикопеечный — только два.

Этот мешочек, один из многих, тоже у меня в музее. Были проблемы с ввозом его на территорию Великобритании — таможня не давала добро, пока проверяли — опиум это или мышиное говно. Сошлись на говне, но посоветовали посетить психиатра. Ржали тогда надо мной совсем не как тихие, тупые англичане, а как папуасы с острова Куку.

До момента с Воннегутом все похоже на правду. Однако с Куртом он никогда не встречался, и тот никогда не приезжал в Торонто. Да, клуб «Бокомара» он действительно открыл, но только на нэте. Через два с половиной месяца продал его какому-то индусу по имени Кумар за стоимость обслуживания провайдера плюс бутылка водки, и сайт моментально превратился в порномагазин.

Однако переписка с Воннегутом у него действительно существовала и похоронена где-то сейчас в джунглях интернета. Уж о чем они переписывались, одному Богу и Курту известно.