Читать книгу "Ванильный запах смерти - Анна Шахова"

Жена дернула его за руку:

– Я вызываю «скорую» и полицию.

Говорун посмотрел на нее безумным взглядом, будто Даша собралась вызвать духов при помощи спиритизма.

– Он дышит. Пульс слабый, – сказала решительная Лика, опустившись на колени перед Кудышкиным и держа его руку. Она начала делать журналисту массаж сердца, с силой наваливаясь на свои ладошки, сложенные крестом на груди Эдика.

Ей хватило одного взгляда на Глеба Архиповича, чтобы понять: никто и ничто больше не поможет ему в этой жизни «извлекать уроки».

– Да что за мертвая тишина такая?! – Зуля поднималась по лестнице в сопровождении Бултыхова, который все же нагнал ее у речки и неуклюже навязался в сопровождающие.

Увидев смятенную Дашу, которая не могла выговорить ни слова, пробегая мимо них к телефону в холле, Абашева схватила Степана Никитича за локоть. Впрочем, от неуклюжести «капитана» не осталось и следа. Он рванулся к номеру Федотова, подлетел к мертвому артисту, склонился на секунду над телом, приложив пальцы к его шее, и тут же, вскочив, подошел к другому пострадавшему. Бесцеремонно оттолкнув сопящую Лику, пощупал пульс у журналиста, приоткрыл пальцем веко, потом взглянул на стол. Увидев бутылки с напитками и пепельницу с окурками, хищно прыгнул к столу, едва не всунув нос в «бычки». Потом вытащил носовой платок из кармана брюк, жестом бывалого эксперта, обмотав большой и указательный пальцы правой руки, схватил одну полуистлевшую самокрутку. Понюхал и, левой рукой прихватив свободные концы платка, разломил окурок. Начинка столь поразила Степана Никитича, что он отдернул пальцы от сигареты, упавшей рядом с пепельницей.

– Федотов наркоман? – строго спросил он у Зули, замершей в нелепой позе с полусогнутыми ногами, вытянутыми вперед руками и раскрытым ртом.

– Что? – обескураженно отозвалась Абашева, посмотрев на Бултыхова расширенными, непонимающими глазами, и кинулась к Кудышкину. – Эдичка! Эдюля мой!! – завопила она, падая на колени перед неподвижным любовником.

– Лева, немедленно «скорую»! Отравление наркотиками. Скорее всего, опиатной группы. Быстро, Лева… – четко и сурово обратился Бултыхов к Гулькину, игнорируя топчущегося у двери Говоруна, который, видимо, представлялся ему бесполезным в этой трагической ситуации.

Лева кинулся из комнаты, а Степан Никитич, бестрепетно отдернув Зулю от груди Эдика, начал с профессиональной сноровкой делать сопернику искусственное дыхание.

– Вы… кто? – просипела Абашева.

– Я врач. Военный, – ответил Бултыхов и вновь приник, набрав побольше воздуха в легкие, ко рту Кудышкина.

– Не охранник на проходной? – ошеломленно спросила Зуля и, поднявшись с колен, начала тереть глаза, в которые попала потекшая тушь с ресниц. Тушь размазалась до скул, и Абашева стала похожа на зловещий персонаж из фильмов про нечистую силу.

– Зуленька, возьмите себя в руки. «Скорая» приедет быстро, – тронула ее за руку Травина. – Пойдемте. Умоетесь. Мы здесь больше ничем помочь не можем.

«Скорая» и в самом деле приехала молниеносно. Врачи констатировали смерть Глеба Архиповича Федотова и коматозное состояние у Эдуарда Владимировича Кудышкина, предположительно от отравления наркотическими веществами. После внутривенного укола сердечный ритм и давление журналиста стали приходить в норму, и равнодушный врач со «скорой» ободряюще кивнул уже умытой бледной Зуле, заверив, что с «ее мужем обойдется».

Порыв ехать в больницу за возлюбленным категорично пресек следователь, молодой, развязный парень в помятой и мокрой от пота рубахе. У него была стриженная ежиком вертлявая голова, блуждающий взгляд и вид человека, донельзя изможденного жарой и происшествиями наподобие сегодняшнего, в отеле «Под ивой». Звали следователя Геннадием Борисовичем Рожкиным.

– Куда же это вы?.. Как же я вас?.. Да что же вы думаете себе? – ворчливо тараторил он, наступая на дрожащую Абашеву. – Дело серьезное, с тяжелыми подозрениями. Пока всех здесь не допрошу! – Рожкин рассек воздух рукой, будто невидимой шашкой рубанул. Мол, за непослушание – и «голова с плеч». – А как вы думали?

Рожкин ненавидел частных собственников, зажравшихся артистов, развратных гламурных девиц, никчемных молодящихся старух и всех, всех остальных, кто находился тут, но кому он еще не дал исчерпывающей и краткой характеристики.

Бултыхов попытался обратить внимание следователя на необычный состав самокруток, курение которых, видимо, и привело к трагическим последствиям. Но Геннадий Борисович пригвоздил врача взглядом к стулу (дело происходило в холле, где собрались постояльцы, работники отеля и его хозяева).

– Экспертиза – это я вам скажу… дело особое. Дилетантский подход, это же ни с какого боку! – Рожкин закрутил головой с удвоенной силой, оглядывая растерянных свидетелей.

К известным нам персонажам присоединились еще двое: горничная и повар – племянница и дядька. Горничная, по совместительству кухарка – тридцатилетняя Ида Щипкова – была широкой, высокой и крепкой, как опора монумента «Рабочий и колхозница». Она отличалась угрюмостью и неимоверной работоспособностью. Сила ее молодых рук была устрашающа: Ида могла поднимать полные ведра над головой.

Рядом с ней сидел добродушный пышнотелый усач. Он являл собой до смешного типичный образчик щедрого и мастеровитого повара. Лучшего персонажа для телерекламы майонеза или пельменей, чем Феликс Николаевич Самохин, было не сыскать! Казалось, тягостную обстановку, установившуюся в холле, просветляли его густые пшеничные усы, под которыми угадывалась неизменная улыбка, а глаза с лукавым прищуром, несмотря ни на что, не утратили своей природной веселости. Впрочем, впечатление это могло оказаться и ложным. К допросу шеф-повар и любимец публики отнесся предельно серьезно. Его первого допрашивал Рожкин.

– Я уже собирался домой, – веско, густым голосом говорил Самохин. – Напитками и сладостями, которые могут понадобиться гостям, вечером распоряжаются Дашенька с Василием. Я кое-что подготовил к завтрашнему и хотел уже проститься с Идой, мывшей посуду, как услышал крики Адели Вениаминовны и фырчание «скорой».

– Я поторапливала врачей, – встрял мяукающий голосок Пролетарской. Старушка сидела в кресле навытяжку. – На их медлительность и равнодушие просто невозможно было смотреть без содрогания! – Вдова прижала скомканный надушенный платочек к глазам.

Рожкин прервал ее раздраженным жестом. Он намеревался провести допрос быстро. Кто где был в момент происшествия? Что видел и слышал? Лишь два вопроса интересовали дознавателя. Ответы устраивали лаконичные, без никчемных подробностей. Но к Зуле он отнесся с пристрастием:

– Почему вы так уж уверены в том, что ни Федотов, ни ваш приятель… как его… Кудышкин не могли принимать наркотики? Вы вообще сами-то как к травке относитесь? – Следователь с уничижением рассматривал замотанную в шерстяную шаль Абашеву, которую колотило, несмотря на не спадавшую даже к вечеру жару.

– Идите к дьяволу! – Зуля вскочила и едва не швырнула в должностное лицо при исполнении платком, сдернутым с плеч.