Читать книгу "Найдена - Ольга Григорьева"

Кивая и оглядываясь на меня, Старик пошел за тысяцким. Дверь за ними закрылась, а меня подхватила под руку какая-то пухлая и маленькая девица и поволокла в самый угол сеней. Там на лежанке виднелись перетянутая двумя ржавыми ободами бадья и старый веник.

– Спать будешь тут. – Нанья смела это хозяйство на пол и бросила на лавку драный зипун.

– Благодарствую.

Нанья фыркнула и так хлопнула дверью, что с потолка посыпалась древесная крошка. Я показала захлопнувшейся двери язык, скрутила зипун в круглый валик и подложила его под голову. Небо в дверной щели потемнело. Одинокая блеклая звездочка застыла под косяком. Из избы в сени долетали едва различимые звуки. Смех, выкрики…

Шх-шх, шх-шх, ш-ш-ш…

Я сжалась. Этот звук доносился не из дома. И он пугал. Тихие, крадущиеся шаги, поскрипывание крыльца… Что-то едва слышно звякнуло, кто-то ругнулся вполголоса, тоненько запела входная дверь…

Мне вспомнились стариковские сказы про неведомых кромешников: оборотней, нежитей и ведьм. Эти нелюди бродили ночами по людским избам и искали слабые человеческие души…

По стене скользнула тень. Следом другая. Еще и еще… Они замерли у дверей в избу и вдруг исчезли, словно просочились сквозь нее. А на пороге возникли новые, с длинными руками до пола и уродливо согнутыми спинами. Последняя замерла у дверей, настороженно огляделась…

– А-а-а!!! – Крик боли и ужаса преодолел крепкие стены избы и заметался в сенях.

– А-а-а-а! – вторя неведомому крикуну, завопила я.

Тень у порога развернулась и прыгнула ко мне. Ее длинная рука поднялась под потолок и полетела вниз. Бух!

Я вовремя скатилась на пол. Рука оказалась мечом. Лавка хрустнула и сломалась. Мне в лицо полетели щепки. Меч еще раз поднялся…

– А!.. – Голос кончился.

Дверь за спиной нападавшего распахнулась. На пороге появился человек. Большой, грузный… Тысяцкий Улеб! В его руке покачивался топор.

– Помоги… – попыталась просипеть я и вдруг поняла, что тысяцкий никому не в силах помочь. Из его плеча била струя крови, выпученные глаза смотрели в пустоту, а из живота выползало что-то дымящееся… Меня замутило. Содрогаясь от ужаса, я заскребла пальцами об пол. «Старик! Старик! – выло внутри. – Где же Старик?! Он должен увести меня из этого ада!»

– Ы-ы-ы, – заметив напавшего на меня ночного «гостя», завыл Улеб и взмахнул топором. Меч парировал удар. Поскуливая, я вжалась в половицу.

Кровь Улеба попала на мою шею. Горячие капли поползли за шиворот.

– Умри! – человеческим голосом выкрикнул ночной нелюдь. Первым упал топор Улеба… Я поползла прочь, и тут сверху на меня обрушился сам тысяцкий.

Пелену беспамятства прорвали громкие голоса.

– Выноси их на двор, грузи на телеги, – командовал кто-то. Голос показался знакомым. Боясь шевельнуться, я чуть приоткрыла глаза. Теперь ночные тати не боялись и вовсю палили факелы. Это оказались не кромешники и не вурдалаки, а обычные воины-наемники. Мимо моего лица протопали обутые в мягкие кожаные сапоги ноги. Я поспешно закрыла глаза. Рядом что-то шлепнулось, послышался стон.

– О черт, живой! – зло сказал незнакомый голос. Я сжалась. Шаги приблизились, коротко свистнул меч, и захрипел умирающий человек.

– Все, – отчитался перед кем-то неизвестный убийца и ушел. Я опять разлепила ресницы и различила в проеме распахнутых настежь дверей темные фигуры. Мужские и женскую. За ними во дворе шевелились еще какие-то тени.

– Я выполнил приказ князя, – грубым мужским голосом произнесла женщина. – Могу ли я уйти?

Она говорила напевно, словно священник… И одежда…

«Это не платье, а ряса! – догадалась я. – Но разве священник допустил бы такое?»

– Э-э-э, нет, игумен, – со смешком ответил один из воинов. Я узнала голос Горясера. Откуда он здесь? И где же Старик?!

Монах что-то злобно прошипел и шагнул на крыльцо.

– Стой, Анастас! – негромко проговорил наемник. – Ты привел нас сюда, и ты посмотришь в лицо каждого из мертвецов. Или присоединишься к ним.

– Святополк не позволит этого!

– Глупости! Святополка не огорчит твоя смерть, игумен…

Монах вздохнул и попятился назад.

– За что? – пробормотал он. – Почему ты так ненавидишь меня?

Под ногами наемника заскрипели ступени. Уходит?

Я боялась повернуть голову, чтоб проверить. Приходилось доверять слуху.

– Я служу, игумен, – сказал Горясер. – А мертвых ты должен опознать для князя. Он хочет убедиться, что все его враги мертвы. Я их не ведаю, а ты знаешь… Так-то. И никакой ненависти…

Голос наемника затих. Ушел?

– Еще вспомнишь меня, волчий сын, – прошипел монах сквозь зубы, а потом крикнул на двор: – Что вы там копаетесь?! Тащите тела из дому, да поживее!

Тела? Я скосила глаза. Рядом, раскинув руки, лежал незнакомый молодой парнишка. Из его перерезанной шеи толчками выходила кровь. Справа от него, утопив пальцы в разорванном животе, скорчился Улеб. К горлу подкатила тошнота. Ощущая на щеке корку засохшей чужой крови, я закрыла глаза.

– Первым вынеси боярина, – сказал Анастас. Надо мной засопели.

– Тяни его! Здоровый, гад… – зашелестели чужие голоса.

Наверное, сапоги Улеба были окованы железом. Они скребли пол пятками, словно когти неведомого зверя.

– Теперь девку!

– Хорошо…

На мое лицо упала тень.

– А девка-то хороша, – сказал кто-то.

– Какова бы ни была, тащи ее отсюда.

Чужие руки схватили меня за плечи и приподняли… Притворяться мертвой я не умела.

– Старик! – Я извернулась, вскочила и бросилась к выходу. Мимо промелькнуло изумленное лицо монаха и его раскрытый в крике рот.

– Держи девку!!!

Я кубарем слетела по ступеням и метнулась к спасительным воротам. Заперто! Мельком взгляд зацепил стоящие во дворе повозки. Одна, другая… На них запрокинутые к небу окровавленные лица, белые руки, искромсанные тела…. Женщины, дети… Отдельно – бояре… Враги князя Святополка…

– Держи!!!

Я заметалась между телегами. «Господи, Господи», – шевелились мои губы. Я обогнула одну из подвод, поскользнулась и упала на колени. Все. Конец.

Взгляд впился в лицо свесившегося с подводы мертвеца.

– Старик? – медленно узнавая знакомые черты, прошептала я.

Он лежал, молитвенно сложив руки на груди, спокойный и тихий, будто спал. Только лицо у него было непривычно белым, а губы потрескавшимися и тонкими. И еще – борода. Я помнила: она была седой, а теперь стала темно-красной, словно…