Читать книгу "Во славу Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев"

И ворота у той крепости были солидные такие. Стальными полосами окованные. И две башни привратные. И стража наличествовала, что одуревшие от безделья рожи к древкам алебард прислонивши стояла. Все было.

А даст тот фантазер командочку тихую. Повынимают из-под фартуков разноцветных ножики острые и порежут опухшую от пива стражу купцы энергичные.

И ворота захвачены. А ворота, как известно, к крепости ключ.

Или наоборот. Надумают люди злобные пакость против крепости, а люди торговые тут как тут. Не трожьте, так сказать, клиентуру. Торговать не мешайте. И прилавки в продуманном таком беспорядке стоят. Ну никак верхом не промчаться. А Хайгард тут в единственном числе. Вот он бы смог. Танком бы пропер.

Так вот я и умничал, пока мы к воротам подъезжали. Подъехали, и кучер расчет потребовал. До места назначения доставил, а вот внутрь ехать отказался. Там-де свой транспорт есть. А ему туда нельзя. Побьют. Конкуренция. Мужчину, своим длинным кнутом похожего на чумака, мы не обидели. Денег дали. Поучаствовали в становлении гужевого транспорта Империи.

Местная охрана явно проигрывала Привратной Страже Тулгакау. На нас лентяи прореагировали, как гаишники на пустой КАМАЗ, и мы дружно вступили под сень могучих стен.

Только скоро выяснилось, что грешил я на руководство местного гарнизона зря, потому как за воротами пообок мощеной дороги так же уверенно высились стены. И бодрые, румяные физиономии молодцов, что торчали между зубцов, сонными отнюдь не казались. Деятельные такие лица. И острия дротиков, синевато так отблескивающие в местном освещении, намекали на свою сугубую наточенность. Надурили. Вывеска – фигня, а конфетка хорошая. Но кому как. Проломишься сквозь базар, а тебя с двух сторон попотчуют. И вторые ворота в торце этого коварного укрепления имелись. И с учетом широкого применения магических технологий, думается мне, закрывались они куда как быстро.

И у ворот тех стоял дядька, суровой рубленой физиономией напоминающий старослужащего прапора из вэдэвэшной учебки. Хотя наряжен был мужчина в длинную кольчугу мелкого плетения и кожаные штаны, заправленные в сапоги, ловко усыпанные металлическими бляшками, а не в камуфляж, похоже, уровень въедливости его от нрава упомянутой личности ничем не отличался. Ладони, обряженные в кольчужные перчатки, держал он у пояса, совсем рядышком с рукоятью широкого меча и ловко умостившегося в кожаной петле аккуратного топорца.

Портье на нас сурово посмотрел и глухо рыкнул:

– Цель прибытия?

Из беседы с Тивасом известно мне было, что вообще-то подобная строгость в этом прибежище шумных наемников не присутствовала. Поэтому в качестве индикатора пришлось использовать породистую физиономию Граика. И взгляд на нее, несколько удивленную, привел меня к выводу, что что-то не так.

– Брат-храбрец, – в голосе Магистра скользнула обида, – не ошиблись ли мы? Это ли Бирагзанг, приют вольных мечей?

– Это, – не менее сварливо согласился дядька.

– Я Сагат, браннер. Это мой гоард. Мы пришли пожить здесь. И предложить свои мечи достойному нанимателю. Или это запрещено ныне? Или Вольный Город Бирагзанг перестал быть вольным?

Настороженность в льдистых глазах не пропала, но к ней что-то примешалось. Смущение, что ли?

– Через какие Ворота прошли? – спросил он чуть менее напористо.

Граик зыркнул глазами по сторонам и негромко ответил:

– Через Медвежьи. – И хитро так это пальцы на рукояти даги сложил. Ох, и многолик наш Магистр!

А Медвежьи Ворота, как мне опять же стало известно из беседы с ним, в отличие от других, охраняемых полком Карратам настенной стражи Столицы, издавна Вольные Отряды держат. Привилегия.

– Откуда браннер знает, как должно спать пальцам? – Взгляд льдистых глаз опять построжал.

Граик слегка повел плечами. Тонко улыбнулся.

– Я не сразу стал браннером.

И заработал довольную ухмылку в ответ. Правая рука отпустила топор и развернулась ладонью вверх.

– Фирман.

Граик аккуратно вложил в нее наш коллективный паспорт.

– Добро, – проворчал дядька, изучив документ. – И как это вы с боевым оружием сквозь столицу прошли? Рескрипт ведь.

– Везде люди есть, – опять тонко улыбнулся Магистр.

– Везде, – опять ухмыльнулся портье. – В «Сломанный Меч» идите. Вербовщиков сейчас богато. Много мечей кому-то понадобилось.

Мы уже совсем двинулись, когда дядька слегка тронул Граика за рукав.

– И прости, брат-храбрец. Время смутное.

– Зачем прости? – белозубо сверкнул Хамыц. – Сменишься, сам в этот «Сломанный Меч» приходи. Вино пить будем.

– Приду, – теперь уже улыбнулся дядька. – И вот еще. Боевое-то от греха сдайте. Там у хозяина добрая оружейня есть. Рескрипт, – уже как-то виновато добавил.

* * *

Уж не знаю, почему хозяин выбрал такое романтично-печальное название для своего заведения, может, грустные воспоминания какие. Но вот икебаны из оружия, причем совершенно целого, прямо указывали на некоторую милитаризованность владельца этого пункта общественного питания. Мечи, секиры, копья, щиты, топоры, клевцы, кинжалы, сабли, алебарды и еще серьезное множество предметов весьма угрожающих очертаний, чьи названия мне неизвестны, в хорошо продуманном беспорядке покрывали почти всю поверхность бревенчатых, потемневших от времени стен. Причем оружие все было добросовестно заточено и смазано. Я проверил. Тивас украдкой ткнул меня в бок, но порезанный палец залечил.

Однако душа хозяина, как видно, пребывала в исканиях, потому что там, где на стенах отсутствовали составляющие колюще-режущего арсенала, их украшали милые пасторальные пейзажи. Очень хотелось посмотреть на человека со столь сложным, многоплановым характером.

Но при всех ожиданиях действительность таки оказалась несколько шокирующей, потому что владельцем оказалась тетенька. Нет, пожалуй, не тетенька. Тетушка. Только вот в пару метров ростом. Попадья этакая. Но с талией. А на широченных бедрах пояс кожаный, окольчуженный. Очень с белоснежной юбкой гармонирует. За поясом, на широкой узловатой цепи, связка ключей размеров куда как внушительных, еще и с шаром кистеня, стесанными такими гранями украшенным. А в целом милая такая тетушка. И грудь – двумя горами белой пены в смелом весьма декольте, хотя и стыдливо кисеей прикрытая. Искристой такой. Высится. Монбланы. Два. Лицо доброе, румяное. Две ямочки на щеках смешливые, губы сочные. Возраст разве что паутинка морщинок мелких, но заметных выдает. У глаза. Одного. А второй щитком золотым закрыт. Изящной чеканкой, камешками разноцветными украшенным. Волосы то ли белокурые, то ли седые, из-под кики, богато жемчугом расшитой, непослушно выбиваются.

Книксен сделала. Монбланы зазывно этак всколыхнулись. Представилась. Хозяйка-де. Кривая Марта. Только люди добрые, а гости новые к таковым, несомненно, относятся, ее просто тетушкой Мартой называют. А глаз голубой, безмятежный, нас всех как рентгеном высветил, раздел, одел, оценил. А за смешливой безмятежностью умело так опыт прячется. Горький, наверное.