Читать книгу "Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский"

Комната оказалась: две кровати, между которыми еле можно пройти, две тумбочки в головах. На каждой тумбочке – кувшин и миска для умывания. Даже в Шамбале не видел Петя таких тесных комнат. И в купе тоже было просторнее.

– Не повернуться…

– Эта комната еще очень даже просторная… комната для самых близких гостей. Думаю, спальня профессора не больше, в комнатах прислуги куда теснее. В квартире две большие комнаты: библиотека и столовая.

– Я думал, богатые люди живут в целых домах, в больших квартирах…

– Петя, я понимаю, ты ничего не видишь, кроме Жаннетт… но ты все же будь повнимательнее, а?

– И что же я пропустил?!

– Квартира, в которой мы находимся, – только часть квартиры в доме, который построили лет двести назад. Кованая решетка балкона… помнишь?

Петя неуверенно кивнул.

– Так вот… по балкону видно, что квартиру разделили на две. Люди, одинаковые по богатству, стали довольствоваться жильем потеснее, чем два поколения назад.

– А умываться… Умываться вот из этих кувшинов?!

– А ты думал? Отлично умоемся.

Вальтер говорил с юмором: видно, что ему весело от недоумения Пети. Все-то для него здесь привычно: и тесная комната, и умывальный кувшин.

– Понимаешь… Я привык умываться под струей воды. Тут же не успеешь умыться, а вода уже кончилась.

– А ты налей в таз, сколько надо. Налил – и мойся себе.

– А куда сливать грязную воду?

– Потом прислуга сама сольет.

– А я так и буду мыться в грязной воде?!

– Так это же твой собственный кувшин и твой таз! Там только твоя собственная грязь. Курсантом я летом мылся в речке, а вот зимой – в общем тазу. Таз был на десять человек. Один умоется, потом второй, третий… Седьмой умывается уже в черной воде.

Чистоплотный Петя содрогнулся.

Вальтер говорил весело, почти смеялся, а у Пети что-то ломалось в сознании. Он привык, что умываются в текущей воде и что воду не надо экономить. В России из рукомойника, под струйкой, умываются даже в деревне.

И еще он привык считать, что в Европе – цивилизация… культура… Нам в России надо еще расти до этой культуры… Париж – это же город-светоч! Город, в который всю жизнь стремился Пушкин… Город Парижской коммуны… Центр самой прекрасной в мире Франции… А в нем, оказывается, профессора моются так, как в России не будет умываться даже его сосед по коммунальной квартире, всегда вонючий пролетарий Запечкин.

– И у тебя в замке тоже такие кувшины?!

– Петя, ты подумал? Ну кто же будет проводить в замке водопровод?

Действительно… Замок – это тоже такая деревня…

– Хватит изучать собственную кровать! Пошли, зайдем еще в одно место…

В «одном месте» стоял унитаз, но без малейших признаков слива. И здоровенный бачок. В полнехоньком баке плавал здоровенный черпак.

– Ага… – Понятливый Петя осваивал заграничную премудрость. – Это в смысле, черпаком все и сливать?

– Можно самому и не сливать. Прислуга сливает, Жаннета твоя и сольет.

– Она не моя!

– Твоя, твоя… вон как смотрит. Я и так и эдак, а девушка все на тебя и на тебя… Сегодня у тебя будет самое настоящее парижское приключение.

Петя не выдержал и покраснел. Он, конечно же, слил за собой сам – его Жаннета или не его, еще посмотрим… но не надо за ним сливать девушке.

Обед был таким же парижским и таким же странным, как эти кувшин и бачок. Петя сидел в комнате с гравюрами на стенах, тяжелые шторы создавали полумрак, гасили шум проезжей улицы. На белоснежной скатерти – прибор с двумя ложками, тремя вилками. Петя понятия не имел, какую из них для чего использовать. Он просто наблюдал за другими – что именно они берут и когда. Вальтер брал большую серебряную ложку с монограммой? И Петя брал такую же ложку. Профессор брал широкую вилку с короткими зубьями? И Петя хватал точно такую же. Не промахнулся Петя! Не промахнулся потому, что упорно не делал того, чего бы до него не делали другие.

А то вот стояла на столе перед каждым чаша с водой. Вода пахла чем-то вроде лимона, а пить хотелось все сильней, просто неимоверно. Петя все примеривался к чаше, но никто из таких же точно чаш не пил… И хорошо, что Петя не попил этой лимонной воды, а то после второй перемены блюд профессор вдруг окунул в воду пальцы и вытер салфеткой. Вот оно! Вода-то для мытья рук после жаркого! Петю жаром обдало при мысли, что он мог выхлебать воду из своей чашки.

Как не походил весь этот обед на все знакомое Пете! Прислуга в белых перчатках разносила еду… Петя не умел принять тарелку, зазевался… И к лучшему, потому что Жаннета сама ловко поставила перед ним суп, потом второе. Всякий раз она ухитрялась прикоснуться к Пете – и руками, и грудью. Всякий раз у Пети становилось сухо во рту, а мышцы живота подтягивались сами собой, но он все же внимательно слушал: очень уж важные и увлекательные речи звучали за этим столом.

Полноценными участниками обеда оказались еще громадные коты: рыжий и черный. Накрыли им, правда, не на столе, а рядом, на пуфике, поставили каждому по три миски разного размера. Коты так аккуратно лакали суп, так по-французски деликатно ели жаркое, что Петя не удивился бы, найдя у котов в лапах вилку и нож.

– Ромей! – представил черного кота профессор, и Пете показалось: котище ему вежливо кивнул. – А знаете, почему Ромей? Потому что такие черные коты пришли из Италии, их к нам завезли римляне.

– Норманн! – представил он рыжего: рыжих завезли из Скандинавии.

Четвертым за столом сел гость профессора, небольшого роста, средних лет жилистый дядька. Одет в штатский костюм, но во всей подтянутой, крепко сбитой фигуре, в четком, выкованном лице сразу чувствовался офицер.

– Не надо, месье Селье… Обращайтесь ко мне Франсуа… Если вам неловко, пусть будет месье Франсуа.

По словам месье Франсуа, он сам и такие, как он, недавно остановили в Париже революционный переворот.

– А начал его ваш, Пьер, соотечественник, эмигрант из России… – рассказывал Франсуа. – Это сын зубного врача из Киева, Александр Стависский. У него уже в России было три судимости, он даже у отца крал золото для зубов. Большинство эмигрантов очень нуждались, но вот семейство Стависских и во Франции себя чудесно чувствовало. Стависский сделался даже экспертом в полиции – экспертом по России, представьте себе! Жулик жулика видит издалека, не слыхали такую поговорку?

Петя кивнул.

– Ну вот! Стависского продвигал префект парижской позиции, корсиканец Дан Кьяп… кумиром у него был Наполеон, а мечтал Кьяп о диктатуре… с собой в роли диктатора, конечно! Для начала Кьяп наводнил всю полицию своими земляками и сторонниками. Политика – дело не дешевое, а где взять денег? Где! – вскричал Франсуа, картинно разводя руками.

Петя пожал плечами: он тоже не знал, где взять деньги.