Читать книгу "Железный ветер - Игорь Николаев"

— «Летающее крыло», — подсказал Виктор.

— Да, вроде так, они делают почти четыреста километров в час. Надеюсь, что в полете меня застанет радостное известие о том, что наши проблемы решены. Иначе нам останется только привольное житье рантье.

— Ладно, пап, не грусти. — Виктор не очень понимал, какие правильные и одобряющие слова нужно говорить в такой ситуации, но искренне постарался утешить отца. — Не может такого быть, чтобы сломалось все и сразу. Три дня — это три дня, я думаю, ты услышишь хорошие новости уже в пути. Ну а если все-таки что-то пойдет не так…

— Хм… — Таланов-старший скривился. — Сын, ты меня прямо воодушевляешь!

— Пап, я же военный, нас учат, что побеждает не тот, кто планирует, как хорошо он распорядится победой, а тот, кто тщательно продумывает, что он будет делать, когда все пойдет наперекосяк.

— Вот на что идут наши кровные денежки, — через силу, но все же улыбнулся Савелий Сергеевич. — Наша доблестная армия учится проигрывать…

— Нет, она учится побеждать. — Виктор решил ковать железо, пока горячо, старательно отвлекая отца от невеселых мыслей. — Тот, кто готов к поражению — не боится его. В неспокойное время живем, с конфедератами все совсем не весело.

Савелий Сергеевич встал, чуть потянулся, покрутил кистями, разгоняя кровь.

Сумрак, заполняющий кабинет, поблек, темень за окном заиграла новыми оттенками серого и черного, разделившись на уровне горизонта тончайшей нитью алого.

— Рассвет близится, — сказал отец, по-прежнему стоя. Он смотрел в окно, и на лице его, быстро сменяя друг друга, проходили выражения усталости, печали, затаенного гнева. Словно карты, тасуемые руками опытного фокусника.

— А что там у вас? — неожиданно спросил он. — Армия стоит на страже?

— Как всегда, папа, как всегда, — дипломатично ответил Виктор. Он хорошо понимал, что на самом деле отец беспокоится о нем лично, но, понимая специфику работы сына, облекает вопрос «Как дела?» в дипломатичную форму. — В Африке неспокойно, конфедераты наращивают флот, англичане цепляются за прежние заслуги. Все как обычно.

— И какие… перспективы? — по-прежнему как бы отстраненно продолжил Савелий Сергеевич.

— Как всегда, мы всех побеждаем. — С этими словами Виктор тоже поднялся и обнял отца, чувствуя через ткань пиджака, как похудел старик.

— Ты тоже всех победишь, я знаю и верю, — очень тихо сказал он, почти прошептал. — Если тебе понадобится моя помощь — только скажи. А если не получится… У меня тоже есть пара хороших знакомых среди экономических контрразведчиков, они посоветуют, куда вложить деньги. В Южной Африке хорошие перспективы. Не все же на океане зарабатывать, на суше тоже есть много интересного.

— Спасибо, сын, спасибо. — Савелий Сергеевич так же крепко сжал сына в объятиях, все еще не по возрасту крепких. — Мне тебя не хватало.

Он решительно отстранил младшего и с пару мгновений всматривался в лицо сына. Казалось, только вчера держал на руках крошечный сверток со слабо плачущим младенцем. Но это было тридцать лет назад, и теперь сын — капитан воздушного десанта Империи, элита вооруженных сил, боевой офицер, который никогда не рассказывает, чем занимался на службе, и не имеет права хранить дома награды, а это о многом говорит понимающему человеку.

И пусть все корабли сгорят, деньги обесценятся и океан обмелеет, у него есть сын, которым можно и нужно гордиться, а значит, жизнь уже прожита не зря.

За окном в темном небе прошелестел моторами, мигая посадочными огнями, гироплан.

— Я пойду, — решительно сказал Савелий Сергеевич, — не провожай, не люблю я этого.

— Я помню, — в тон ему отозвался сын, — иди.

Виктор стоял у окна и смотрел, как высокая, подтянутая фигура отца прошла по едва освещенной дорожке, в плаще и с чемоданчиком в руках, к калитке.

Отец, папа, милый и родной человек. Тот, кто не бросил сына, болезненного и слабого, переболевшего всеми мыслимыми детскими болезнями. Тот, кто всегда находил время и любовь для мальчика, подростка, юноши.

— Я тебя жду, — тихо, одними губами сказал он. — Возвращайся скорее из своей «молчащей Исландии».

Глава 3

ПРЕРВАННЫЙ ОТДЫХ

«Старею», — подумал Гордей Лимасов перед зеркалом, насупив брови. Повернулся к гладкой зеркальной поверхности левой щекой, провел ладонью по намечавшейся щетине. Затем повторил те же действия с правой половиной лица. Бриться, как всегда, не хотелось, и Гордей в который раз задумался, а не отпустить ли ему бороду?

Со вздохом он раскрыл бритву, проверил остроту лезвия подушечкой большого пальца и начал священнодействовать над кисточкой и пеной. Все эти современные пасты, растворяющие щетину, здорово раздражали лицо, а от обычных бритв кожа еще и облезала, как после обморожения. Впору было задуматься над процедурой длительной депиляции, но с его точки зрения это было как-то… не по-мужски.

Разогретое под струей горячей воды лезвие скользило легко и почти незаметно, оставляя за собой младенчески-розовую кожу без единого волоска. Нелюбимая, но привычная процедура успокаивала.

Лимасову было тревожно и непривычно. Непривычно от того, что впервые за четыре года время близится к десяти утра, а он не на службе. Гордей настолько привык к ежедневной рутине, что сам факт отдыха воспринимал как явление необычное и в чем-то даже подозрительное. Несмотря на то что внеплановый отпуск, взятый им по настоянию начальства, длился уже третий день, он никак не мог привыкнуть к новому распорядку. Точнее, к полному отсутствию распорядка.

Протирая лицо душистыми салфетками из саморазогревающегося контейнера с вездесущей маркой «парфюм от Котляровского», он привычно еще раз прокрутил в голове события предшествующей недели. Вызов в начальственный кабинет, развернутый доклад по «Исследованию» и текущим делам, далее — как обычно, предельно краткое и деловое обсуждение. А затем неожиданное предложение наконец-то отдохнуть. Причем сделанное таким тоном, который проигнорировать никак нельзя. Он и не игнорировал, просто заказав секретарю «организовать что-нибудь». Даже не понадобилось как-то особенно перепланировать дела, Лимасов гордился, что в его конторе все работает как часы.

Словно отзываясь на его мысли, в зале гостиничного номера мелодично пропел именной «брегет» с дарственной надписью Самодержца — самая ценная вещь, что принадлежала Лимасову. Награда редкая и бесценная, не просто часы с рядовой штампованной надписью, а именной хронометр с ручной гравировкой.

Десять часов, время утреннего доклада. Но доклад сделает его первый заместитель, так же как вчера, позавчера, так же завтра и еще три дня подряд. Его же дело — выполнять указание вышестоящей инстанции и предаваться отдыху.

— Дорогой, время завтрака, — пропел из спальни женский голос, приятный и слегка тягучий, томный. Как «Сироп-экстра» Шустова, что добывается из особых глубоководных водорослей с непроизносимым названием. Стоит безумных денег, употребляется буквально «на кончик языка», потому что стоит хоть в малости не рассчитать дозу, и божественный аромат будет забит приторной сладостью, как у дешевой патоки.