Читать книгу "Четверо против оборотня. Подземелье оборотня - Сергей Сухинов"

Лёнька подмигнул Антону и они, взяв бабушку под локти с обеих сторон, повели ее к каменной беседке и усадили на старом кресле. А сами ребята сели рядом, на скамейке. Со всех сторон их отгораживала от солнца завеса из хмеля и дикого винограда, густо обвивавших белые колонны старинной голицынской беседки.

– Хотите, я за квасом домой сбегаю? – предложил Лёнька. – Или вам лучше валидолу принести?

Марья Ивановна с улыбкой покачала головой.

– Не надо, касатик. Я просто малость переведу дух, и все хорошо будет…

Она подняла голову и с интересом обвела беседку взглядом.

– Давненько я здесь не бывала, давненько… Помню, еще девчонками мы с подругами в эту беседку бегали. Это было на второй год после революции. Князей Голицыных уже прогнали, а твой дед, Лёнька, Данила Кротицын, еще строится не начал… Ох, и давно же это было! А история, которую я вам поведаю, еще древнее будет. Я про нее от своей бабки услышала, а та – от своей бабки… Вот и считайте, когда все случилось! То ли двести лет назад, то ли все триста, уж точно не знаю.

Петровским нашим тогда владели не князья Голицыны, а боярин Петр Иванович Прозоровский. Богатый был барин, знатный. Говорят, у самого царевича Ивана, брата Петра Первого, дядькой служил. Ну, не настоящим дядькой, конечно, а так тогда называли воспитателя да наставника будущего царя.

Время тогда на Руси было смутное. После смерти Алексея Михайловича его наследники трон царский никак не могли поделить. Три сына у царя было – Федор, Иван да Петр, и каждый на себя царскую шапку норовил примерить. А бояре тоже разделились, и враждовали вовсю. Хуже всего от этой вражды было простым людям. Слыхали, небось, поговорку: «когда паны дерутся, у холопов чубы трещат?» Вот так оно и было в те времена. Пока в Москве знатные люди власть делили, совсем плохо стало на Руси, голодно да холодно.

Ну, а где голод, там и разор. Многие молодые мужики тогда в разбойники подались. Конечно, царские стрельцы могли бы с ними справиться, да не до того было. Стрельцы вместе с боярами тоже власть делили, и чуть что не по ним, бунтовали. То они за царя Федора выступали, то за Ивана, а под конец переметнулись к Петру. Понятное дело, что при такой смуте разбойнички по всей Руси совсем распустились.

Вот и у нас под Петровским эта нечисть завелась. Приехал сюда один беглый стрелец. Вроде бы когда-то он у Петра Ивановича служил, а потом что-то набедокурил, был по приказу боярина бит розгами и сослан в армию. Воевал где-то на юге под Астраханью, кого-то убил из своих командиров, и бежал. И вроде хотел он больше всего на свете отомстить своему обидчику Прозоровскому.

Звали беглого стрельца Василием, а прозвали за крутой нрав да за бесшабашную смелость Бешенным. Собрал этот Васька себе шайку из таких же отпетых парней, и начал охотиться за боярином. Да разве того так просто возьмешь! У Петра Ивановича своя дружина была, она всегда вместе с ним ездила – и в Москву, и даже на охоту.

Тогда Васька Бешенный начал шалить по окрестным деревням. Там дом барского слуги подожжет, а там на лесной дороге боярских людишек подстережет и ограбит. А кое-кого даже убивал.

Наконец, разозлился Петр Иванович до того, что забросил все дела и принялся со своей дружиной охотиться за шайкой Васьки Бешенного, словно за стаей волков. Зима тогда стояла лютая, снегу было в лесу по пояс, так что трудно было шайке разбойников схорониться. Псы барские их гнали, словно диких зверей. И загнали в урочище возле Истры-реки.

Там-то всех разбойников и перебили. Остался в живых один Васька. Боярин Петр Иванович сам лично хотел его прибить.

Выхватили они сабли, и сошлись на красном от кровушки снегу. Силен был Васька, словно медведь, да боярин в этом ему не уступал. Долго они рубились, пока клинок боярина не пронзил Ваське грудь. Тот упал, захрипел и задергался в предсмертной судороге. А боярин наклонился над ним и со злою улыбкою спросил: «Ну что, Васька, кто верх взял? Говорил же, что найду тебя и прибью, вот и прибил!»

Изо рта Васьки кровь красной пеной пошла. Захрипел он и руку вытянул, словно показывая под соседнюю ель.

«Видишь, боярин?»

Петр Иванович обернулся и увидел, что из-под веток два глаза светятся. Видно, какой-то волк учуял людей. И был он, наверное, такой голодный, что не испугался подойди совсем близко. Знал, что добыча легкая ему скоро достанется.

«Вижу, Васька, вижу, – засмеялся Петр Иванович. – Волк зубами клацает, свежего мясца алчет. Ну, мы ему подсобим малость. Прощай, друг сердешный! Надо было тебя прикончить, да не люблю рубить тех, кто на земле лежит, не приучен. Ничего, волк за меня дело докончит.»

Васька вдруг усмехнулся, да так жутко, что даже боярин отшатнулся.

«Твоя воля, барин, – промолвил зловеще разбойник. – Хочешь, чтобы я жизнь закончил в страшных мучениях? Ладно, пусть будет по-твоему. Только потом, когда по лесу ездить будешь, поосторожись! Я тебя и людишек твоих даже после смерти найду и разорву. Из-под земли если надо достану! Попомнишь ты еще Ваську Бешенного…»

Боярин слушал все эти угрозы и хмурился. Тогда к нему подошел главный егерь Прошка, поклонился и протянул заряженый пистолет:

«Не гневайся, барин, да только это не дело – живого человека на растерзание зверю лесному отдавать! Васька, конечно, разбойник лютый, и душа у него черная, но все одно божье создание… Добей разбойничка, барин, своею милостивою рукой!»

Но Петру Ивановичу такие слова очень не понравились. Взревел он от ярости, словно бык, и ударил Прошку так, что тот в сугроб вверх тормашками полетел.

«Кого учить вздумал, холоп! – закричал боярин, трясясь от гнева. – Будет так, как я сказал! Волка не пугать да не трогать. Пускай он с Васькой позабавится, клыками его порвет. Другим разбойничкам это уроком станет. Все по коням!»

Ну, разве с барином поспоришь? Егеря да дружинники вскочили на коней да и помчались прочь из леса. Немного проскакали, а потом остановились, прислушались Но тихо было вокруг. Ни крика сзади не доносилось, ни воя волчьего, ничего. То ли Васька уже от ран умер, то ли волк испугался и убежал…

Как в Петровском прознали про эту страшную историю, старики тотчас в церковь направились. Стали Господа молить, свечки ставить святым угодникам. Боялись они, что Васька восстанет из мертвых и начнет мстить боярину, да и простым петровским людям тоже.

Год прошел, и все было тихо. Затем второй, третий… Стали люди забывать потихоньку про Ваську Бешенного да про его угрозы.

А потом опять зима настала, да еще лютей, чем прежние. И тогда в окрестных лесах невесть откуда заявился страшный волк. Охотился он не в стае, а в одиночку. И не кур таскал из деревенских сараев, а на людей нападал и загрызал насмерть.

Один погиб мужик на лесной дороге, затем второй, третий… И тут петровские поняли, что убивает волк не кого попало, а только людей из дружины боярина. Ни холопов его, ни даже егерей не трогал. А те, кто когда-то перебил шайку Васьки Бешенного, стали опасаться в лес ездить.