Читать книгу "Кровь и честь - Андрей Ерпылев"

Определившись, он забросил на плечо ремень автомата и начал рискованный спуск по склону, то и дело обмирая, когда подошва скользила по «смазке» из песка и мелких камушков, предательски скрывающей голый камень. Несколько раз пришлось проехаться, где на животе, где — на пятой точке, но катастрофы не случилось — всякий раз удавалось зацепиться за что-нибудь и снова встать на ноги. Окончательно превратив штаны в малопристойное решето, боец добрался до середины пути, отделяющего его от вожделенной равнины, и уселся на гладком округлом валуне, нагретом солнцем, отдохнуть.

Солнце, почти поднявшееся в зенит, припекало, пот разъедал глаза, саднили сбитые в кровь колени и пальцы, очень хотелось пить. Но фляга с водой осталась наверху, и о питье оставалось лишь мечтать. Чтобы отвлечься от телесных мук, Вадик принялся разглядывать расстилающуюся перед ним мирную картину: тесно скучившиеся за высокими дувалами глинобитные домишки, то тут, то там перемежающиеся пыльной зеленью какой-то растительности, заброшенные, побуревшие от солнца поля неподалеку…

«Интересно, — подумал он. — Что они тут выращивали? Просо какое-нибудь, наверное… Вряд ли пшеницу. А деревья-то наверняка плодовые. Осень начинается, урожай созрел… Нарвать бы сейчас яблок каких-нибудь… А ведь тут и абрикосы должны расти, и вообще…»

Он вспомнил, как несколько лет назад гостил на Кубани, сколько съел там разных вкусностей, в изобилии произрастающих в бабушкином саду… Рот сразу наполнился слюной.

«А что мне мешает сделать крюк да зайти туда? Нарву фруктов — и дальше. Никто и не узнает. Главное — под ноги смотреть, чтобы на мину не напороться. Это дело тут запросто…»

Предвкушение пира вызвало такой прилив сил, что солдат тут же вскочил на ноги и продолжил спуск, как будто даже ставший менее предательским. А может быть, просто приноровился и стал делать меньше ошибок.

И все равно, ощутив под ногами относительно ровную твердь, он не поверил сам себе. Отсюда, снизу едва различимая выемка в скале, означающая горловину хода, казалась далекой, будто обратная сторона Луны.

«Эдак альпинистом станешь! — почесал стриженый затылок Вадик. — Будет что ребятам рассказать, когда домой вернусь!»

Он взял в руки автомат, передернул на всякий случай затвор и медленно, внимательно смотря под ноги, двинулся в сторону кишлака. Пока под ногами был щебень, реденько поросший жесткой травкой, не наступить на мину казалось несложно, но вот началось поле…

Максимов остановился перед высокими, выше пояса зарослями какого-то бурьяна, успевшего уже пожухнуть под яростными лучами солнца. До ближайших домов было рукой подать, но почему-то не хотелось идти вперед, сквозь сплошное море жестких стеблей, увенчанных круглыми головками. Так и виделось солдату, как под ногой, неосторожно поставленной на невидимую сквозь растительность землю, звонко щелкает спусковой механизм взрывателя, словно в замедленной съемке, взмывает вверх фонтаном земля и его — Вадика Максимова — окровавленное тело отбрасывает взрывной волной в сторону, на равнодушный камень…

Вадим потряс головой, чтобы отогнать жуткое видение, и вслушался. Только сейчас он понял, что его окружает негромкий, но несмолкаемый, накатывающийся мерными волнами шелест, похожий на тот, что производит сухой песок, сыплющийся на лист плотной бумаги.

«Что за ерунда такая?..»

Вадик протянул руку и сорвал, вернее, отломил от верхушки ближайшего сухого стебля круглую жесткую коробочку с похожим на корону венчиком. На заскорузлую ладонь выкатилась кучка черных круглых зернышек…

«Да это же мак! — не сразу опознал растение горожанин. — Точно, мак! Но сколько же его тут?..»

Слизывая с ладони маковые зернышки, вытрясаемые из новых и новых коробочек, он побрел вдоль кромки поля, надеясь найти если не тропинку, то хотя бы место, где растения стояли бы не так густо.

Сначала он не понял, что слышит человеческий голос, обернулся, вскинув автомат, и едва не расхохотался: по грудь в зарослях мака стоял черный, как цыганенок, мальчишка лет семи на вид и, сердито насупив густые брови, целился в него из огромного — ствол так и гулял в слабых ручонках — ружья.

— Убери пушку-то, вояка, — улыбнулся он. — Не ровен час…

Договорить он не успел: земля внезапно ушла у него из-под ног, что-то тяжелое, утробно рычащее, навалилось на грудь… Вадик попытался высвободить прижатый к телу автомат, но прямо перед глазами увидел страшные оскаленные клыки, и руки предательски ослабли…

* * *

— Свят, свят, свят!..

— Заткнись, Перепелица! — прорычал лейтенант. — Заткнись, мать твою!..

Не веря собственным глазам, Александр ощупывал руками огромную каменную глыбу, перегораживающую проход.

«Неужели ночью случилось землетрясение, — думал он в отчаянии. — Как такая вот глыба могла упасть совершенно бесшумно? В любом случае кто-нибудь что-то да почувствовал бы…»

Каменный монолит стоял нерушимо, словно находился здесь целую вечность. Даже малейшей щели не было между ним и стенами, даже ничтожной надежды, что удастся каким-нибудь образом отвалить этот валун в сторону, освободить проход. И камень на глазах превращался в могильный… В сердцах Бежецкий саданул в равнодушную твердь кулаком, и боль в разбитых костяшках несколько его отрезвила.

«Врешь, не возьмешь! — зло подумал он, массируя ноющую кисть. — Не из таких ситуаций выходили!..»

— Перепелица! — приказал он. — Бери троих бойцов и топай вокруг этой горы.

— Не можно… — сразу заныл хитрый хохол.

— Еще как можно! — поднес к его носу окровавленный кулак лейтенант. — Спуститесь вниз слева от поста — там тропка удобная серпантином.

— А мины-ы?..

— Нет там никаких мин! — отрезал Александр: старлей, которого он сменял, рассказал, что его бойцы от скуки разминировали тропку, чтобы мотаться в кишлак за абрикосами и яблоками, но не советовал делиться информацией со своими подчиненными — с непривычной фруктовой диеты солдат прошибал такой понос… — Обойдете и посмотрите с той стороны — нельзя ли подобраться снизу. Понял, сержант? Выполняй!

Можно было, конечно, связаться с командованием, доложить о случившемся, мужественно выслушать все матюги начальства, дождаться помощи, но… Молоденький лейтенант в Советской Армии и без того — скотинка бесправная. А стоит лишь дать повод — и любой, у кого на погонах хотя бы на звездочку больше, будет готов вытереть об тебя ноги. «Это тот, у которого солдат потерялся?» — будут говорить все встречные и поперечные, и от позорного клейма не отделаешься до самой пенсии. Нет, пока оставался хотя бы призрак шанса, что проклятого первогодка Максимова удастся спасти, Бежецкий готов был цепляться за него, как утопающий за соломинку.

Мокрый, как мышь, Перепелица возвратился, когда солнце чуть-чуть не касалось далекой горной гряды на западе. Стоило посмотреть на лицо, по которому изможденный солдат размазывал кашу из пота и красноватой пыли, как становилось понятно, что хитрец на этот раз не манкировал приказом, отсиживаясь где-то неподалеку, а добросовестно сделал все, как было велено.