Читать книгу "Россия 2015. Эпидемия - Алексей Фомин"

– Хозяин «Волги» настаивает на том, чтобы вызвать ГАИ, ну а все остальные говорят, чтобы те убирались на Ленинградку и там разбирались, – перевел Сергей.

– А ты что, по-ихнему понимаешь? – удивился Колосов.

– Да, я ведь родился и до двадцати лет жил в Баку. Пошли посмотрим, что внутри делается.

Приятели зашли в ангар. В кассу каждой из пяти фирм стояла очередь из десяти-пятнадцати человек. Двери холодильных камер были распахнуты, и оттуда шла активная отгрузка товара. Приятели остановились у открытых дверей одного из холодильников.

– Привет, Валентин, – поздоровался Сергей с грузчиком, подававшим наружу клиенту коробки с замороженной рыбой. – Как дела сегодня?

– Привет. Да какие дела? Рабочий день только начался, а я уже весь мокрый. Это при минус двенадцати.

– На сегодня запас большой?

– Обещали еще подвезти, но если будет, как вчера, то только до обеда торговать.

– Валь, у меня машина очень далеко. Я закуплюсь пока и сложу здесь у тебя, у дверей. Присмотришь? Хорошо? А я потом машину подгоню поближе, и загрузимся.

– Ладно. Давай. Будешь готов, я камеру запру и помогу тебе погрузиться.

– У тебя здесь со всеми такие отношения? – удивился Колосов.

– Еще бы! В течение стольких лет сюда ездить практически каждый день… Ты морожку брать будешь?

– Что брать? – не понял Виктор.

– Рыбу мороженую.

– Нет, только консервы.

– Тогда иди вон туда, – Сергей показал в дальний угол ангара, – займи очередь и возвращайся. Когда очередь дойдет, пойдем туда вместе.

– Так как же все-таки ты умудрился родиться в Баку? – спросил Колосов, вернувшись к Сергею.

– Как-как. Очень просто. Да таких, как я, десятки миллионов по всему Советскому Союзу жизнь раскидала. Меня всегда поражало – насколько вы, москвичи, плохо знаете свою страну. Обычная история. Отец – офицер, так сказать, «солдат империи». Вышел в отставку, остался жить в Баку. А что, разве был шанс бросить с таким трудом полученную квартиру, куда-то поехать и получить там жилье? Да… Но в конце концов так мы все там и бросили. А мама… Мамины предки приехали в Баку еще в конце девятнадцатого века, вместе с Нобелем, нефть добывать. А в декабре 89-го в Баку началась резня. Республиканская власть то ли с испугу попряталась, то ли намеренно самоустранилась, но в городе власти не было, полный хаос. Вернее власть была – Народного фронта. Толпы бородачей, все в черном, ходили по дворам, искали армян. Все с ножами, дубинками, железными прутами. Если кого найдут, забивали на месте. В нашем дворе нашли одного, он прятался у соседей – азербайджанцев. Семью отправил, а сам остался имущество стеречь. Пропади оно пропадом это имущество… Так его, этого мужика, выбросили из окна с четвертого этажа. На моих глазах это было. Да… А у людей, которые его прятали, все в квартире разгромили. И им самим досталось. Ну мы и думаем: «Этот ужас продолжается уже несколько дней, а власти и местные, и московские не чухаются. Сегодня армян убивают, а завтра за русских примутся». И решили бежать. Страшно было. Выходили из дому порознь с пустыми руками, с собой взяли только документы и деньги. Внизу круглые сутки дежурили два боевика. Каждому входящему и выходящему устраивали допрос: «Кто? Куда идешь? Что несешь?» Вот и пришлось принимать такие меры предосторожности. Транспорт по городу не ходил. Мы пешком на вокзал. Все поезда отменены. Мы с трудом поймали частника, заплатив бешеную сумму, добрались до аэропорта. А там таких, как мы, тысячи. Слава Богу, Народного фронта там не было. Аэропорт держали под контролем военные, Народный фронт туда не совался. Погрузили нас в военно-транспортный Ил-76 и привезли в Москву. Мы толпой – в Верховный Совет РСФСР. Смешно, но при тогдашнем тоталитаризме можно было как-то с представителями властей пообщаться, попасть на прием, а при нынешней демократии тебя к ним на пушечный выстрел не подпустят. Учли недоработки… Ну вот… А в Верховном Совете на нас смотрят со страхом и раздражением. Кто мы для них? Так… Побочный продукт перестройки, лес рубят – щепки летят. Помнишь, тогда возродилось подзабытое со времен Отечественной войны слово «беженцы». Намаялись мы тогда по общежитиям и съемным углам, но вернуться в Баку – даже мысли такой не было. Мне уже в 89-м было ясно, что единый Советский Союз закончился. Да никогда его, собственно говоря, и не было. Были только страх и ненависть. А когда страха не стало, осталась только ненависть, и эта ненависть в полной мере изливалась на нас как представителей России. Я и по сию пору удивляюсь глуповатой наивности людей, безапелляционно изрекающих: «Развалили Советский Союз». Имеется в виду, что пришли несколько злых дядей и развалили, как кучу песка. 280 миллионов были против, а они развалили. Я таким, когда меня спрашивали: «Да что вам там в Баку не живется? Я там был в прошлом году в командировке. Меня там отлично принимали. Там очень любят русских», – еще в 90-м году отвечал: «Вот тебе ключи. У меня там прекрасная четырехкомнатная квартира почти в центре города. Я тебе ее дарю. Живи там, проводи в жизнь то, во что ты веришь. Хочешь – пролетарский интернационализм, а хочешь – колонизацию инородцев. А я свою колонизаторскую миссию закончил. Я русский человек и хочу жить в России». Но желающих, знаешь ли, не находилось. Ни до 91 года, ни после.

– Так что с вашей квартирой в Баку? Так вы с ней ничего и не сделали? – прервал монолог Сергея Колосов.

– Нет. Мы туда никогда уже больше не возвращались. Скорее всего, ее сразу же занял какой-нибудь активист Народного фронта. Тогда это было сплошь и рядом.

Сергей и Виктор, переходя от одной кассы к другой, закупали рыбу, складывая коробки и крафт-мешки рядом с дверью Валентиновой камеры.

– Самое интересное, что до сих пор находятся грязные политики, которые призывают русский народ то Советский Союз восстановить, то либеральную империю построить. И никто из них ему, русскому народу, не говорит, что делать они будут это за его счет. Ибо терпеть нас в бывших республиках будут только в одном случае. Если мы их будем содержать. И то спасибо не скажут.

– А что было потом? – спросил Колосов.

– Потом был август 91-го и гайдаровский указ о свободной торговле, общий смысл которого сводился к тому, что любой гражданин может торговать, где хочет и чем хочет. Я до сих пор уверен, что за 30 лет реформ, эта – единственная полезная для народа и государства. Ну, мы и торговали. Ездили в Польшу, в Турцию. Работали, как сумасшедшие. И богатеть стали прямо на глазах. Уже в 93-м купили себе квартиру в Подмосковье. В 95-м – ту трехкомнатную «хрущобу» на Речном, в которой я и сейчас живу. Открыли свою фирму по оптовой торговле одеждой. Товар импортировали уже фурами. У нас по всей Москве было почти двадцать реализационных точек. Знаешь, я лет десять-двенадцать назад побывал на турецкой выставке одежды и принес оттуда каталог участников. Продукция – высший европейский класс. Но что интересно. 90% участников выставки основали свои швейные предприятия в 95, 96, 97-м годах. То есть это те самые люди, с которыми мы начинали работать в начале 90-х. Их страна сумела создать такие условия, что люди из мелких торговцев доросли до солидных бизнесменов средней руки. Открыли новые предприятия, создали новые рабочие места. А наше государство создало нам дефолт 98-го. Я и тогда был уверен, а сейчас-то тем более, что устроили они его специально. Конечно, задач они решали несколько: и очередной кредит под шумок украсть, и на пирамиде ГКО нажиться, и еще что-нибудь в этом роде; но главным для них было – это подкосить таких людей, как мы с тобой. Им не нужны граждане, независимые и гордые, им нужны подданные, жалкие и вечно канючащие подачку, с обожанием следящие за каждым мановением царственной руки, а не кинут ли им еще кусочек. Если до дефолта я уже вполне отчетливо представлял, как буду строить свою первую фабрику, то после все изменилось. Нет, мы не потеряли деньги (у нас почти все было в обороте, в товаре), мы потеряли главное – покупателя. У людей не то что поведение, психология поменялась. Покупателя перестало интересовать качество, только цена. И вообще, обнищал народишко. Я конечно не говорю о тех, кто одевался в «Версаче», «Гуччи» и «Прада». Но они никогда и не были нашими клиентами.