Читать книгу "Колдун Нагаш. И мертвые восстанут... - Майкл Ли"

Чем ближе они подходили к залу аудиенций, тем гуще становилась толпа. Дюжина телохранителей-ушебти Тхутепа, ослепительных в своих отполированных золотых нагрудных пластинах, со сверкающими мечами, выстроилась на широких ступенях, ведущих в зал. Лица их были юны и свирепы. Их кожа сияла благодаря святому благословению Птра, а тела еще должны были развиться и достичь совершенной физической формы. Взволнованная группка дворцовых рабов стояла за шеренгой телохранителей, держа восковые таблички и свитки тонкого пергамента. Они окружили высокого, полного достоинства человека средних лет в золотом венце, главного визиря Хетепа.

Нагаш легко, без усилий, прошел сквозь толпу — так крокодил с легкостью разрезает темные воды Реки Жизни. Рабы разбегались с дороги верховного жреца и падали ниц на горячую грязную землю. Их хозяева замолкали и почтительно склоняли головы. Старший сын Хетепа совершенно их игнорировал.

Ушебти тоже склонили головы, когда Нагаш плавно поднялся по ступеням из песчаника, а дворцовые слуги попрятались в тени. Остался только главный визирь, хладнокровно скрестивший руки на груди и дожидавшийся Нагаша.

— Да будут на тебе благословения богов, о святейший, — произнес Газид, опустив голову перед верховным жрецом.

В свои по меньшей мере сто десять лет главный визирь по-прежнему оставался худощавым и подтянутым и обладал ястребиной энергией обитателя пустынь. Легенда гласила, что в юные годы он промышлял разбоем, но решил стать союзником Хетепа, когда тот попытался подчинить себе племена пустынь. Дерзкий умный юноша быстро заслужил доверие Хетепа, и когда армия возвращалась в Кхемри, Газид присоединился к ней. Очень скоро Газид стал главным визирем и с тех пор верой и правдой служил царю. Он оказался толковым советником и преданным другом царя, и многие считали, что возродившейся славой город обязан главным образом ему. Его проницательные голубые глаза не пропускали ничего, он не боялся ни человека, ни зверя. Нагаш ненавидел его с детства.

— Молю, прибереги все добрые пожелания для себя самого, главный визирь, — холодно улыбнувшись, сказал Нагаш. — Я пришел сообщить моему брату, что ритуалы над нашим великим отцом завершены. Он упокоится в Великой пирамиде через несколько часов, согласно пожеланиям жрецов. — Верховный жрец склонил голову, изображая почтительность. — Кхемри понесет еще одну утрату, когда ты уйдешь во тьму вместе с ним.

— Увы, о святейший, ты заблуждаешься, — спокойно ответил Газид. — Несомненно, причиной тому твое горе и обязанности твоего положения. Увы, Хетеп запретил мне сопровождать его в подземный мир. Умирая на поле боя, он приказал мне помочь его сыну в первые дни правления.

— Я… понял, — произнес Нагаш. — Но это беспримерно. И разумеется, великая честь.

— И великая ответственность, — добавил Газид, не отводя голубых глаз от Нагаша. — Время мира и процветания вводит в соблазн обычно разумных людей и подталкивает их к поспешным решениям.

Верховный жрец угрюмо кивнул и сказал:

— Как всегда, мудро, Газид. Я понимаю, почему отец так высоко ценил твои советы.

Газид отмахнулся:

— На самом деле твой отец никогда не нуждался в моих советах, но достаточно долго обдумывал свои решения. Если я для него что-нибудь и делал, так это подталкивал его к действиям, когда это требовалось. Лучше нанести быстрый удар и убить змею до того, как она поднимется и нападет.

Нагаш прищурился:

— Хорошо сказано, Газид. Хорошо сказано.

Визирь усмехнулся:

— Как всегда, рад, что сумел услужить. — Он снова склонил голову, шагнул в сторону и указал на открытую дверь во двор. — Пока мы беседуем, твой брат принимает подношения от горожан. Он будет рад услышать твои новости.

Нагаш коротко кивнул и между массивными колоннами из песчаника, которые поддерживали крышу Двора Сеттры, быстро прошел дальше, к высоким базальтовым статуям Асаф и Гехеба, располагавшимся по обе стороны дверей. Гехеб стоял справа, левой рукой сжимая серп, а правую подняв в защитном жесте, отгоняя духов злобы и беды. Асаф приветственно сложила руки, ее блистательное лицо было безмятежно. Золотые листья украшали волосы богини и браслеты у нее на запястьях, а также сверкали на изогнутом лезвии в руке Гехеба. Идолы демонстрировали богатство и власть. Чтобы привезти с Хрупких Пиков на восток этот грубый базальт, потребовалось десять лет и стоило жизни более чем четырем тысячам рабов, но великолепие статуй бледнело по сравнению с огромным залом, раскинувшимся дальше.

Двор Сеттры представлял собой прямоугольное помещение размером около двух сотен шагов в длину и сорока в ширину, ограниченное со всех сторон огромными колоннами из полированного мрамора. Они поддерживали сорокавосьмифутовый потолок. Стены и пол из песчаника были облицованы квадратными плитами богатого пурпурного мрамора, пронизанного нитями оникса и сверкающего золотом в отблесках нескольких десятков начищенных бронзовых масляных ламп, расположенных по всей длине помещения. Воздух в этом величественном пространстве был прохладен и душист — бесценные благовония горели в жаровнях около возвышения в дальнем конце зала.

В прежние времена Двор Сеттры был самым большим залом для приемов во всей Неехаре. Его превзошел только причудливый Белый Дворец в Кватаре, построенный через несколько столетий после смерти Сеттры, а теперь вся знать Кхемри могла поместиться в этом просторном помещении, и еще осталось бы место для членов их семей и рабов. Но сегодня зал для приемов оказался переполнен, голоса сливались, напоминая рев прибоя и эхом отражаясь от огромных колонн. Даже Нагаша на мгновение ошеломило увиденное.

Во время своего правления Хетеп неустанно пытался объединить Неехару, пусть не в империю, но хотя бы в конфедерацию городов-государств, при этом требовалось столько переговоров, что остальным городам Неехары пришлось открыть в Живом Городе постоянные посольства. Посланники всех этих посольств сейчас заполняли зал, и каждый принес богатые дары, чтобы проводить Хетепа в загробный мир и укрепить отношения с его преемником. Со своего места Нагаш видел депутацию от Бхагара в черных накидках обитателей пустыни и головных повязках; они шептались друг с другом, а рядом стояла дюжина рабов с урнами, полными дорогих пряностей, привезенных караваном с юга. Возле них золотокожие гиганты из Ка-Сабара скрестили на груди руки, сосредоточенно наблюдая за церемонией, и в их открытых сундуках сверкали слитки отполированной бронзы. Правее верховный жрец заметил толпу придворных и аристократов в шелковых кафтанах и длинных юбках далекой Ламии, с настороженными, как обычно, взглядами. Но Нагаш обратил внимание на их усталые лица. Наверняка эти ламийцы сопровождали юную невесту Тхутепа в Кхемри вверх по реке — трудное путешествие и в лучшие времена, а тем более тяжелое сейчас, ибо все пришлось делать в спешке.

Верховный жрец лениво гадал, какие еще дары привезли с собой эти богатые гости, чтобы почтить память его умершего отца, и в этот миг внимание ламийцев, да и всех остальных в зале, сосредоточилось на величественной процессии, направлявшейся к возвышению. Шеренги аристократов, одетых в простые белые юбки и накидки, шли впереди в сопровождении высоких ушебти с лоснящейся зеленой кожей и длинными черными волосами. Нагаш сразу же узнал преданных. Избранные воины Зандри, виновника поражения Кхемри.