Читать книгу "Гладиатор из будущего. Спартак-победитель - Виктор Поротников"

«Куда ты собрался, раб? — сказал надсмотрщик. — Сиди, где сидишь!»

Мне пришлось подчиниться, так как я не владел латынью в той мере, чтобы растолковать этому мужиковатому на вид надсмотрщику, кто я есть на самом деле и как здесь очутился. Я покорно сел на траву в тени под деревом, продолжая прислушиваться и приглядываться к происходящему вокруг.

Не прошло и часа, как римлянин в красной тунике отдал приказ своим слугам поднимать рабов и следовать за ним по широкой тропе, ведущей вверх по склону холма, утопающего в зелени деревьев. Подчиняясь окрикам надсмотрщиков, невольники и я вместе с ними гурьбой зашагали по каменистой тропе. Рабы все время помалкивали, было видно, что плавание на судне их сильно вымотало. У некоторых невольников виднелись кровавые рубцы от плети на руках и плечах. Все рабы были темно-коричневые от загара, с лицами, заросшими бородой, с длинными спутанными волосами. И только я смотрелся на их фоне эдакой бледной поганкой. К тому же я был тщательно выбрит, а мои короткие волосы не слипались от грязи.

Ходить босиком я не привык, поэтому постоянно смотрел себе под ноги, чтобы не наступить на камень или колючку. Мои навостренные уши ловили каждую реплику из уст надсмотрщиков и прочих слуг знатного римлянина, идущих впереди и позади группы невольников. Далеко не все из услышанного я смог понять, но кое-что все-таки уразумел. Так, один из селян, показывая дорогу знатному римлянину и его людям, сказал, что за холмом лежит селение Нойя, от которого до города Кумы всего десять миль.

«Выходит, я все же оказался в Кампании! — мысленно усмехнулся я. — Правда, итальянцами и археологами здесь совсем не пахнет!»

Как античник, я неплохо знал топографию древней Италии. Кумы — это один из кампанских городов, бывшая греческая колония. Древнеримская миля равняется полутора километрам, стало быть, путь до Кум составляет добрых пятнадцать километров.

Это меня сильно расстроило. Для такого испытания мои босые нежные ступни были совсем не готовы.

Однако вскоре выяснилось, что я расстраиваюсь напрасно. В деревне, куда мы пришли, перевалив через холм, толстяк в красном потребовал у тамошних жителей повозки и лошадей. При этом римлянин назвал селянам свое имя, горделиво приподняв мясистый подбородок. Оказалось, что этого римлянина зовут Лентул Батиат.

Осознав, кто стоит перед ними, селяне безропотно повиновались, выкатив на деревенскую площадь четыре повозки и пригнав больше десятка лошадей и мулов. По всей видимости, жителям Нойи этот надменный вельможа был хорошо известен, и угодить к нему в немилость они не хотели.

Услышав имя римлянина в красном, я обомлел.

«Неужели это тот самый Лентул Батиат, владелец лучшей в Капуе гладиаторской школы! — вертелось у меня в голове. — Если это так, значит я угодил из двадцать первого века в первый век до нашей эры! Интересно, до или после восстания Спартака?»

Лентул Батиат и пятеро его надсмотрщиков сели верхом на лошадей. Рабы, прочие слуги и моряки с севшего на мель судна разместились в четырех повозках, в каждую из которых была впряжена пара мулов. Мулами правили четверо селян из Нойи, сидя на облучке.

По дороге в Кумы у меня появилась возможность полюбоваться окружающим сельским ландшафтом. Это был поистине благословенный край! По обе стороны от дороги, на сколько хватало глаз, расстилались пшеничные поля, оливковые рощи и виноградники; на дальних холмах и взгорьях, подернутых призрачной дымкой, виднелся густой лес. Среди полей и садов тут и там были разбросаны небольшие деревушки с домами, крытыми соломой. Попадались и роскошные усадьбы местной знати, возведенные из белого камня, с портиками, балюстрадами и черепичными крышами. Все усадьбы неизменно стояли на возвышенном месте где-нибудь возле реки или у пруда.

Судя по всему, в здешних краях стояла поздняя весна, поскольку весь первоцвет на плодовых деревьях уже осыпался на землю.

«Ты мечтал о загранпоездке, вот тебе, приятель, древняя, экологически чистая Италия! — мысленно разговаривал я сам с собой. — Рядом с тобой живые древние римляне, а ты сам уже успел угодить в рабство к самому ланисте Лентулу Батиату! Совершенно бесплатно ты можешь глазеть на сельские виды древней Кампании. И совсем скоро увидишь воочию Кумы, древнейший очаг эллинской культуры среди этрусско-самнитских племен! Мог ли ты мечтать об этом?»

* * *

Я не мог и предположить, что мои познания в древнегреческом окажутся как нельзя кстати в теперешнем моем положении. В пути рабы, сидевшие со мной в одной повозке, изредка обменивались репликами на греческом языке, вернее, на том из его диалектов, получившем у лингвистов двадцать первого века название новоаттического. Сами же древние греки называли этот диалект — койнэ.

Если знаменитый древнегреческий историк Геродот писал свои сочинения на древнеаттическом диалекте ионийского языка, трагик Еврипид создавал свои бессмертные драмы на среднеаттическом диалекте, то такие прославленные анналисты, как Полибий и Плутарх, творили уже на койнэ, этой своеобразной смеси из ионийского, эолийского и дорийского языков. К первому веку до нашей эры диалект койнэ был повсеместно распространен среди грекоязычного населения как на Западе, так и на Востоке Средиземноморья.

«Слава богу, что мне в свое время довелось изрядно покорпеть над текстами Плутарха в оригинале, сдавая зачеты по-древнегреческому!» — подумал я, радуясь тому, что понимаю многое из того, о чем переговариваются невольники.

Из разговоров невольников я узнал, что судно, севшее на мель у побережья Кампании, вчера утром вышло из города Мессаны, что на острове Сицилия. Судно было греческое, зафрахтованное Лентулом Батиатом для перевозки рабов, купленных им на рабском рынке в Мессане. Лентул Батиат купил тридцать рабов-мужчин, но из них семеро утонули в бурном море, так и не добравшись до берега. Эти несчастные совершенно не умели плавать, работорговцы привезли их откуда-то из глубин Азии. Вместе с этими азиатами утонул и помощник Лентула Батиата, по имени Цетег. По случаю выгодной сделки, Цетег накануне изрядно напился вина. Он спал в своей каюте под палубой, когда корабль наскочил на мель и завалился набок. По-видимому, пьяный Цетег захлебнулся в морской воде, так и не проснувшись.

Неожиданно на землю опустились густые сумерки, как это всегда бывает в южных странах. Мне доводилось видеть такое в Крыму.

Караван Лентула Батиата остановился на ночлег в поместье на окраине Кум.

Хозяин поместья, вельможа в длинной белой тоге, по-дружески обнялся с Лентулом Батиатом. Из этого можно было сделать вывод, что эти двое — давние приятели.

Лентул Батиат самолично пересчитал своих невольников. После чего надсмотрщики загнали всю партию рабов в просторное каменное помещение, пристроенное к конюшне. Там, на каменном полу, были свалены вороха соломы, поверх которых оказалось какое-то тряпье и несколько дырявых одеял. В полнейшей темноте на ощупь рабы, и я вместе с ними, стали укладываться спать.

«Как мне с моей латынью растолковать Лентулу Батиату, что я вовсе не его раб? — сердито думал я, устраивая себе лежанку на колючей соломе. — Как мне объяснить здешним людям, что я — человек из далекого будущего? Как?!»