Читать книгу "Война за Биософт - Лилия Ким"

— Я приму любой приговор, но не буду рассказывать о причинах своих экспериментов, — сказал я и отвернулся.

Адвокат всплеснул руками:

— Вы понимаете, что умрете в тюрьме? А если даже я добьюсь замены заключения на заморозку — это еще хуже. Когда вы очнетесь после пятидесятилетнего сна — никого из ваших друзей и близких не останется в живых. Ваша дочь будет пожилой женщиной, которая вряд ли вспомнит ваше лицо! Пятьдесят лет — это целая жизнь. Я уверен, у вас были личные причины… Умоляю, расскажите о них присяжным. Если вам удастся вызвать у них сочувствие…

— Я не буду говорить.

— Черт! — адвокат сел напротив меня. — Вы совершаете ошибку, доктор Павлов. Очень большую ошибку. Если вас кто-то заставлял, шантажировал, угрожал вашей семье… А, да что я говорю. Мы уже на третий круг заходим. Поймите, как только приговор вступит в силу и будет приведен в исполнение — уже никаких апелляций. Никакого досрочного освобождения. Пятьдесят лет в стеклянном гробу.

Как только я вспомнил все это, в моей груди поднялась жгучая, надрывная волна. Неужели прошло пятьдесят лет? Мой срок закончился? Я почувствовал комок в горле и слезы на своих широко открытых, погруженных в биожидкость глазах. Моей жене было сорок пять! Значит, сейчас ей… девяносто пять! Если она, конечно, все еще жива! А моей дочери — шестьдесят! Она старше меня! Если, конечно, принимать в расчет фактический возраст. Ведь я за эти годы совсем не изменился, а они…

Раньше я не понимал смысла наказания через заморозку. Человек просто погружается в сон и никак не страдает. Но теперь я узнал, что расплата за преступление наступает позже. Когда ты просыпаешься и понимаешь, что остался один, твоих близких уже нет! Ты один в незнакомом новом мире и не представляешь, что делать! Абсолютный ноль!

Снаружи запищали датчики. Вбежала какая-то женщина, посмотрела на меня сердито и начала вертеть какие-то ручки на консоли управления. Состав жидкости неуловимо поменялся. Она стала более легкой, что ли. Я догадался, что мне увеличили концентрацию кислорода и снизили уровень нейрогормонов. Кислород успокаивал, но мне не хотелось возвращаться в безмятежное, ровное, овощное состояние. Я упорно цеплялся за свое возбуждение. Оно помогало вспомнить множество событий, деталей, впечатлений. Но химия всегда сильнее нашей воли. Я задремал.

* * *

22 августа 2054 года, 16:30:12

Токийский хайтек-мегаполис

Отель Nobless Tower,

президентские апартаменты

Сон Громова был настолько крепким, что больше походил на смерть.

Неизвестно, сколько он проспал, но когда проснулся, не сразу понял, где находится, какое время суток и вообще — реально ли его тело. Или это все — очередной цифровой мираж?

Макс видел над собой круглый расписной потолок. Громов пригляделся и узнал героев популярной Сетевой игры «Хроники вампиров». Роспись была такой реалистичной, что Максу даже стало не по себе. Казалось, хищные бледные женщины с алыми губами и крыльями, как у летучих мышей, вот-вот стремительно бросятся вниз и растерзают лежащего на кровати в клочья.

Макс играл в «Хроники вампиров» раза два. И то не ради самой игры, занудный сюжет которой сводился к последовательному откапыванию и разорению вампирских гробниц, а чтобы посмотреть монументальные сооружения, воздвигнутые на ее пространстве. Архитекторы арены постарались на славу. Мрачные замки, развалины городов, сырые подземелья, дикие пещеры и невообразимые по красоте алые покои Королевы вампиров — Гекаты. Однако идея изобразить это царство ужаса на потолке спальни показалась Максу не слишком удачной.

Бросив последний взгляд на потолок, Громов поежился, вылез из постели и огляделся в поисках ванной. Вчерашний вечер он помнил смутно. Непреодолимая усталость свалила его еще в квадролете. Буллиган ненадолго разбудил Макса, чтобы тот смог подняться в апартаменты Nobless Tower, самого роскошного отеля хайтек-пространства. Громов запомнил только золотой лифт с огромными буквами VIP на дверях и бесчисленное количество прислуги в зеленой форме с замысловатым разноцветным шитьем.

В спальне было три двери. Макс открыл первую и обнаружил большую пустую гардеробную. Вторая дверь вела в просторную гостиную. Громов на мгновение застыл на пороге, разглядывая сложную круглую комнату с колоннами и старинной мебелью. С потолка свисала хрустальная люстра, украшенная множеством разноцветных миниатюрных стеклянных фруктов — маленькие сиреневые виноградные гроздья с тончайшими зелеными листиками, желтые груши, красные яблоки, оранжевые персики, голубые сливы… Каркас люстры изображал лозу с тончайшими слюдяными листьями, покрытыми множеством молочно-белых прожилок. Макс в жизни не видел такой искусной работы!

Люстра висела над большим овальным столом и отражалась в его полированной поверхности темно-вишневого цвета. Вокруг были расставлены резные стулья из такого же дерева. Разумеется, Макс понятия не имел, как оно может называться. Знания о породах дерева ему через нейролингву не закачивали. Возможно, если бы он учился на реставратора или антиквара… Громов закрыл глаза руками и крепко зажмурился, пытаясь прекратить хаотичный, скачущий с одного на другое по принципу свободных ассоциаций поток мыслей, который до невозможности напоминал стиль Сетевой информационной доски NOW WOW! которую Макс терпеть не мог за бессмысленный, неумолкаемый треск.

Он вернулся в спальню и открыл третью дверь. За ней оказалась ванная. Некоторое время Макс задумчиво смотрел на белый с серыми прожилками мрамор. Затем решительно прошел по нему к раковине, которая сияла такой чистотой, что чистить над ней зубы и мыть руки казалось почти преступлением. Очень плохим и бессовестным поступком уж точно.

Громов включил воду и уставился на искрящийся теплый поток, который шипел и пузырился, как дорогая натуральная минералка. От воды исходил едва уловимый запах мела. Да… Неподалеку от дома его родителей в лотек-пространстве была очень старая меловая шахта. Мать ходила туда, откалывала большие куски мела, складывала их в корзину, приносила домой, а потом толкла в большой ступке. Делала зубной порошок. Макс любил его вкус. Громов не стал выключать воду. Стоял, принюхивался к едва уловимому меловому аромату, шедшему от воды. Ему вдруг очень захотелось, чтобы родители увидели его, узнали, что он сделал… Воспоминания перестали быть приятными. Макс тряхнул головой, чтобы отогнать их, и выключил воду. Стал оглядываться по сторонам.

Огромная круглая ванна из цельного куска темно-красного мрамора. Стены украшены замысловатой цветочной мозаикой. Краны, крючки, полочки выглядят золотыми. Максу вдруг захотелось укусить вешалку для полотенец, чтобы проверить — из чего она? Когда Громов учился в Накатоми первый год, как-то на уроке элементарной химии учитель Морозова сказала, что все металлы, какими бы замысловатыми составами их ни покрывали, оставляют на зубах неприятное ощущение. Все, кроме золота. Громову, конечно, ни разу не приходилось кусать настоящее золото, и он не верил, что оно и вправду не оставляет неприятного ощущения на зубах… Макс подошел к вешалке для полотенец и внимательно огляделся по сторонам в поисках камеры «Большого брата». Потом махнул рукой, сообразив, что если камера спрятана, ее все равно заметить не удастся. Привстал на цыпочки и осторожно попробовал зубами вешалку. Она была холодная, гладкая. Неприятного чувства не было. Макс попробовал укусить ее посильнее.