Читать книгу "Чакра Кентавра - Ольга Ларионова"

Он печально смотрел на жену. Знает ли она, что козыри, которые им выпали накануне похода — ночные? Так вот, если кому-то и не следует сюда возвращаться, то это именно ему.

Они ничего не сказали друг другу, он только коснулся губами ее лба, словно напоминая о завещании. Потом круто повернулся и пошел к центральному кораблю, который как будто вырастал при его приближении. Желтый, как тыква, шар дал трещину, она разошлась ровно настолько, чтобы провести коня, осторожно прижимавшего к себе сложенные крылья. Затем стенки снова сомкнулись и разом потеряли свою матовость. Теперь сквозь них Сэниа отчетливо видела коня, разлегшегося на ковре, устилавшем пол центрального помещения. Асмур, словно забыв, что принцесса все еще видит его, отстегнул плащ и перевязь, и осторожно чтобы не повредить ни одного перышка своего крэга, облачился в мягкий полускафандр отливающий лиловым — все так спокойно и деловито, о древние боги, как спокойно и деловито! Теперь это был уже не ее Асмур, одинокий непобедимый эрл, у которого она сама, своей королевской волей встала на пути — вот захотела, и встала, явилась однажды в полуночном замковом саду, а потом еще в фехтовальном зале, и в книгохранилище… Он никогда не позволял себе даже коснуться края ее платья, и если бы не его внезапный отлет, она никогда не решилась бы сама сказать ему: «Возьми меня в жены!»

Ну, вот она и сказала, и потеряла семью, и не приобрела ровным счетом ничего. Она с горечью и изумлением смотрела на безликий непрозрачный скафандр, укрывающий сразу и человека, и слившегося с ним крэга, и он напоминал ей осьминога, медлительного и бесчувственного…

Желтые непрозрачные тени наползли на корабль со всех сторон и сомкнулись, так что ей уже ничего не было видно — малые корабли слились с центральным, образуя одно исполинское соцветие, теперь это был словно кусок пчелиных сот, неразделимый, монолитный. Старшие братья, обучая ее обязательному искусству проходить через ничто, не раз говорили, что одинокому кораблю, как и одному человеку, чрезвычайно трудно добраться даже до ближайшей звезды; слив же корабли воедино в один ячеистый диск и объединив волю людей, можно достигнуть даже самых отдаленных уголков Вселенной…

Исполинские соты начали вибрировать, размываться; желтый вихрь опоясал их, с непереносимым свистом буравя пространство. Сэниа почувствовала, что нежная головка ее крэга отделилась от волос и запрокинулась назад, терзаемая пронзительным звуком, и на несколько секунд девушка потеряла способность видеть; когда же вой оборвался и прохладный невесомый капюшон снова лег на ее голову, возвращая ясность взгляда, медовый вихрь беззвучно крутился над пустыми плитами, словно на месте догоревшего костра.

Что-то голубело под ногами в лучах последней луны; мона Сэниа нагнулась — это была магическая карта, последняя в игре, зловещий Костлявый Кентавр, начертанный темно-лиловой тушью, предрекающей смерть.

6. СЕРЬГА КЕНТАВРА

Чужое солнце было тусклым и раздражающе агрессивным: ни с того, ни с сего оно взрывалось сатанинскими протуберанцами, и тогда голубые яростные пятна, вращаясь и стекая к полюсам, источали смертоносные потоки лучей, от которых с трудом защищали уже не стены единого ячеистого корабля, а мощная психотронная броня, которую порой приходилось держать по нескольку часов подряд, ни на миг не ослабляя напряжения воли. И если бы не железная выдержка командора, еще неизвестно, кто из юнцов вернулся бы из этого похода целым и невредимым.

В этом походе никто из них не слышал ни слова одобрения от своего предводителя — только приказы, да и те чаще всего отдавались жестом. Одинокий эрл и всегда был немногословен, а после первой же битвы, из которой никто не чаял вырваться живым, они привыкли повиноваться кивку или движению руки также молниеносно, как и слову.

Тяжелее всего приходилось Гаррэлю, юноше с пестрым крэгом. Он с самого начала рвался вперед, чтобы доказать свое право на равенство с остальными. Пестрый крэг — это пестрый крэг, никто не спросит, отчего так, и по чьей вине погиб крылатый поводырь, дороже которого ничего нет у человека. Все знают, что ничьей вины тут нет — только беда: по собственной воле ни у одного из жителя Джаспера не поднимется рука на крэга, ни на своего, ни на чужого. И страшно это — даже на несколько дней остаться слепым. Но, видно, крэги как-то общаются между собой — как правило, не проходит и ночи, а к несчастному уже прилетает чей-то чужой крылатый посланец, чтобы оставить драгоценное яйцо. Вскоре из него вылупиться птенец-подкидыш, который обязательно будет крапчат, как пестрый боб. И люди, не в силах побороть в себе многовековые предрассудки, всегда будут относится к хозяину этого подкидыша как к парии — с молчаливым сожалением и не очень скрываемой брезгливостью.

Так было, так будет.

Никто не спросил Гаррэля, когда он остался без крэга, но не было минуты, чтобы настороженный юноша не ждал этого вопроса, и бросался первым в любое опасное дело, лишь бы доказать, что он не хуже других. Замечал ли это командор? Естественно, замечал; но он ни разу не одернул юношу, а наоборот, начал посылать его туда, куда тот рвался со всем пылом юности.

По обычаю самый младший первым имел право предложить родительскому крэгу предложить выбор планеты, на которой он, поводырь без хозяина, пожелал бы остаться в полном одиночестве. У Серьги Кентавра планет было семь, но только четыре достались легко, без боя. По случайности (или в силу недоброго предзнаменования) первая же из них — самая зеленая, самая теплая, красавица с двумя лунами — была заселена чудовищами, давшими название всему созвездию.

Об этой планете лучше было совсем не вспоминать, и тем не менее вспоминали все, и постоянно… А было так: звездный переход оказался удачным. Единый порыв, объединивший юношей вокруг их предводителя, спаял намертво их корабли и не позволил ни одному отстать или сместиться в сторону, как это иногда бывало в случайно подобравшейся дружине, где люди не связаны единой волей. Здесь же единый корабль — макрокорабль — или попросту мак — прошел сквозь ничто и вынырнул так близко от неведомой земли, что теперь она лежала перед ними на черном атласе межзвездной пустоты, как опаловый амулет.

— Младшему везет, — заметил кто-то из старших дружинников, — кажется, Дуз.

— Значит, судьба благосклонна ко всем нам, — сурово отпарировал эрл Асмур, и все поняли: насмешек над младшим не будет.

Как только единый корабль завис над поверхностью жемчужно-голубой планеты, командор пригласил всех к себе. Его корабль представлял сейчас середину мака и был центром управления и кают-компанией одновременно. Одна часть просторной полусферы была отделена для крылатого коня, другую занимал алтарный шатер, предназначенный для Тарита-крэга. И все-таки места оставалось предостаточно — хоть устраивай королевский прием.

Малые корабли дружинников, окружившие середину мака, образовали кольцевую анфиладу со сквозными переходами, где каждый мог беспрепятственно навестить своего соседа. Лишь в центральное помещение можно было попасть только по зову Асмура, и нарушить запрет командора не решился бы никто — даже в том случае, если бы ему грозила смерть.