Читать книгу "Синдром Клинтона. Моральный ущерб - Макс Нарышкин"

— В общем, так. Тебе было хорошо, мне было хорошо. Поэтому оставим все между нами. Надеюсь, ты достаточно умна для того, чтобы не предавать огласке нашу близость. Считай, что ты стала частью коллектива. С завтрашнего дня твоя зарплата вырастет вдвое, и слезь со стола, пожалуйста. Умойся и приведи себя в порядок. На тебя и без того косо смотрят.

Сползши со стола в кресло, она прошептала:

— Я посажу тебя.

Лукашов беззвучно рассмеялся.

— Выбрось это из головы. В этом офисе пятьдесят человек подтвердят, что эти месяцы ты только и занималась тем, что окучивала меня. А трое-четверо вспомнят, как ты кричала мне в лицо: «Я все равно тебя разведу». — Лукашов наклонился к зеркалу и пригладил растрепанную заместителем финдиректора прическу. — Не нужно заставлять мышь рожать гору. Ну, перепихнулись. С кем не бывает. Двое почувствовали искру, и возгорелось пламя. Сейчас пламя поугасло. Осталось рабочее настроение.

— А если мышь и впрямь родит гору?

На Лукашова эти слова не произвели никакого впечатления. Он вздохнул и посмотрел на часы.

— Это невозможно. Виктория, я прошу вас не опаздывать на совещание. Захватите, пожалуйста, отчет за месяц. Мне не все нравится в торгово-закупочных актах наших прорабов, не все. Шельмуют, мерзавцы, не находите?

В дверях его остановил ее голос:

— А ты не боишься, что я тебя убью?

— Нет, не боюсь. И даже увеличу зарплату, подозревая, что она станет зарплатой для киллера, — он рассмеялся чуть веселее. — Вика, я плачу вам вдвое больше, чем получает любой другой человек на вашем месте. Если вычеркнуть из памяти недавно случившийся эпизод, то можно заподозрить мое расположение к вам как к специалисту. Щазов скоро уйдет, у него все чаще проблемы со здоровьем. Как вы думаете, кто станет финансовым директором «Региона» с зарплатой в шесть тысяч долларов?

И он, бесшумно провернув ключ в замке, отворил дверь и вышел.

А потом вдруг вернулся, отчего Вика вздрогнула, и сказал:

— А если ты, сука, задумаешь чего недоброе, то я сделаю так, что тебя никто никогда не найдет. Это ясно?

И снова вышел.

Скоро появился Тихон, и Лукашов, наблюдая за теплотой их отношений, успокоился окончательно. Все получилось так, как он и рассчитывал. Теперь Вике не резон болтать языком. У нее есть достаток и любовь. Если она откроет рот, потеряет и то и другое.

Глава 4

На первой же мужской вечеринке начальнику отдела маркетинга подчиненные в знак уважения предложили выбрать одну из трех заказанных на весь отдел проституток. Начальник отдела скромно потупил глаза и сказал: «Не нужно никого обижать отказом». И увел с собой всех трех. Куртеев к тому вечеру заканчивал свой четвертый день работы в «Регионе», а потому сие показалось ему немного неестественным. Нет, думал он своим профессиональным, слегка встревоженным сотней граммов водки мозгом, в этой компании не все так безоблачно. Если бы начальника отдела менеджеры остановили окриком: «Эй, босс, неправильно ты бутерброд ешь!», все было бы понятно, тем паче что коллектив не в офисе, а в баре. И с девочками, простите. Но вместо этого мужики чертыхнулись, по очереди сказали «сука» и снова принялись за водку. Поскольку на проституток денег больше не было, то дожимали вечер в суровой мужской компании. К одиннадцати начальник отдела появился и стал говорить о том, что хорошо вот так, запросто, собираться. Это мы, сказал он, на работе стеснены официальными отношениями. А здесь все равны. «Хорошо, — сказал один из менеджеров, Костя, кажется, — если Тихон правильно запомнил, он-то и сказал первым „сука“, — что у нас ты начальник. С тобой все просто, и работа в радость, и отдых как у людей». Несправедливый дележ ласки, оплаченный из расчета $200 х 3, Тихона не разочаровал, поскольку до потаскушек ему не было никакого дела. Конфликтолог Куртеев молча ориентировался в пространстве, размышляя попутно, зачем его пригласили в этот коллектив на вечеринку. С одной стороны, понятно — специалиста по корпоративным отношениям лучше держать накоротке. Но тогда, с другой стороны, зачем его сразу приучать к такому негативному процессу, свидетельствующему о полном развале таких трогательных коллегиальных отношений, как пользование всеми проститутками отдела с использованием административного ресурса? Если такое происходит в обстановке, где все «как у людей», то что должно происходить в офисе, где, по мнению Кости, все «в радость»? Будучи крепким логиком, Тихон быстро вывел логическую формулу: в офисе отдела маркетинга все в радость, но не как у людей, а на корпоративных вечеринках все как у людей, но ни о какой радости не может идти речи. Сопоставив то и другое, Тихон пришел к мнению, что лучше бы им шлюх пахать в «Регионе», а организацию продаж переадресовать в кабак. При таком раскладе в офисе все будет просто и как у людей, а на вечеринках радости не будет конца.

Очень скоро Тихон постиг еще одну истину. Вся деятельность «регионовцев» развивалась по одной формуле: офис разделен на два класса — стригущих и стриженых. Нужно всегда быть с первыми против вторых. Куртеев не удивлялся тому, что не замечал откровенных интриг ранее. Все то время, что заняла у него стажировка, он был занят изучением бумаг, штатной структуры «Региона», знакомился с людьми и практически не выбирался из кабинета. При таком развитии событий все сотрудники офиса были для него обособленными субъектами, корпоративная связь меж которыми была для него недоступна. Поэтому только теперь, когда он ходил по коридорам компании на правах ее сотрудника, он стал замечать вещи, поначалу ему не очень-то и нравящиеся, а потом ставшие обыденными: разговор идет об обыкновенных человеческих отношениях. Если в «Регионе» правят именно такие отношения, и никакие другие, и при этом незаметно, чтобы «эйчар» ломился от желающих покинуть компанию, значит, это он чего-то не догоняет. Или догоняет не с того боку. Как бы то ни было, зарплата его даже при обоснованном желании получать больше устраивала. Не сказать, что и работы было невпроворот, и Тихон стал успокаиваться.

Пристрелявшись взглядами к окружающей его публике, он быстро усвоил и стал пользоваться четкими принципами поведения. Во-первых, он перестал ходить без документов в руках. Только с папкой под мышкой или несколькими исписанными листами он выглядел сосредоточенно размышляющим над судьбой компании фраером. А снующая туда-сюда пехота с пустыми руками выглядит как гуляющие по полю коровы. Если в руках журнал — человек идет в туалет, если сотовый — говорить о неположенном на лестнице. Скорее всего, о том, как изувечить компашку, в которой работает. Вскоре Тихон усилил акцент — теперь он и на работу прибывал, выходя из «Пассата» с кипой ненужных бумаг под мышкой. С нею же и появлялся вечером на стоянке. Кипа оставлялась в машине до утра, утром он с ней входил в офис, а вечером с нею же выходил. И так далее…

Приносимую кучу макулатуры Тихон, сторонник четкого порядка, сваливал на столе, как если бы собирался поджечь. Так она лежала весь рабочий день, и когда кто-то звонил и сообщал Куртееву, что собирается прийти к нему за подписанным документом, Куртеев помещал только что завизированную бумагу в середину кучи и потом долго искал ее в присутствии коллеги. При этом лицо его было сосредоточенным — он искал, и дело это было действительно непростое, поскольку найти было сложно. Коллега диву давался, как новому сотруднику удается работать в таком сногсшибательном режиме, и смеялся над этим, конечно, у себя в офисе — он-то не перерабатывает. Чего Тихону, собственно, от ситуации и требовалось.