Читать книгу "Книга Джо - Джонатан Троппер"

Летом работы всегда было много — мы изо всех сил гнали продукцию для осеннего торгового сезона, а в то лето мы были особенно завалены заказами. Из-за того, что объем производства так резко вырос, а сроки поджимали, отец взял в аренду еще один вакуумный пресс, установил его непосредственно за первым и спросил меня, не хочет ли кто из моих приятелей за ним поработать.

Моим лучшим другом был Уэйн Харгроув, с которым за долгие годы мы так сошлись, что я был готов закрыть глаза на тот печальный факт, что он был стартовым нападающим «Кугуаров». Высокий, мускулистый парень с густой белокурой гривой и великолепным телом пловца, Уэйн был одним из тех ребят, которые без малейшего напряжения обходят сложнейшие подводные рифы школьной кастовой системы, искренне не замечая их существования. Все мы автоматически делили окружающих на придурков, ботанов, мажоров, торчков, качков, готов и все их мыслимые подвиды, а у Уэйна эта способность совершенно отсутствовала. Стоит представителю низшего слоя общества по неведению переступить какую-нибудь незримую границу, как он окажется затянутым в воронку событий, достойных фильмов Джона Хьюза. Но Уэйн числился качком и от такой опасности был застрахован, поэтому, наверное, мало кто в буш-фолской средней школе пользовался большей любовью окружающих. У него было отличное чувство юмора, но он никогда не язвил и никого не подкалывал, и при этом обладал колоссальным зарядом положительной энергии, которая передавалась всем вокруг. Я страшно завидовал Уэйну, но никогда на него не обижался, потому что он не старался нравиться — это происходило само собой.

Я настойчиво пытался уговорить Уэйна отказаться от стажировки в «Портерс» и пойти со мной работать на фабрику. Языковой и социальный барьеры не позволяли мне общаться с товарищами по цеху — все, что я мог, это просто кивать им при встрече, и мне постоянно казалось, что они насмехаются над хозяйским сынком на своем непонятном наречии. Присутствие Уэйна спасло бы меня и от одиночества, и от жуткой скуки, которую наводила на меня эта работа.

— Спасибо, старик, — ответил он мне по дороге домой в один из последних школьных дней, — но я уже трудоустроен.

— Мы заканчиваем в три, — заметил я.

— Так вы ж встаете черт знает во сколько, — парировал он.

— Зато нам платят больше.

Он закатил глаза:

— Есть вещи поважнее денег.

— Какие, например?

— Кондиционер.

Тут я сдался.

Вечером, вернувшись домой, я застал отца в кабинете — он ел размороженный полуфабрикат и ругался на профессиональных спортсменов в телевизоре: «У него же поле пустое. Боже, ну выведи ты кого-нибудь нормального. На черта тебе там целая орава на скамейке?» Я сказал отцу, что Уэйн не хочет у него работать.

— Ну так спроси кого-нибудь еще, — ответил он.

— Некого больше спросить.

Он отвернулся от телевизора и посмотрел на меня — событие настолько редкое, что впору было бы сопроводить его барабанной дробью.

— У тебя правда нет друзей, кроме Уэйна? — недоверчиво переспросил он. Да уж, папаша у меня — сама чуткость.

— Таких, которые хотели бы работать в пекле, — нету, — ответил я.

— Зарплата-то хорошая.

— Меня убеждать не надо. В конце концов, у меня-то выбора не было.

Казалось, отец готов был ответить, но тут его голова дернулась обратно к телевизору, где кто-то то ли забил, то ли промазал — в общем, очевидно, сделал что-то гораздо более важное, чем его младший отпрыск.

— О'кей, — сказал он, пожав плечами, — если у тебя действительно больше нет друзей…

— Спасибо, что не преминул повторить, — ответил я, но он уже погрузился в свой бейсбольный туман. «Чертовы „Метс“ могут так и в финал выйти!» Я постоял еще немного, чтобы удостовериться, что разговор и вправду закончен, и со вздохом отправился на кухню добывать пропитание.

Впервые я увидел Сэмми в кабинете отца. Выглядел он тогда весьма живописно: коричневая хлопковая жилетка поверх салатовой футболки, легкие серые штаны из магазина «Гэп», закатанные до икр, и черные кожаные мокасины. Сэмми нервно кивал, а отец кривился, глядя на его несуразную фигуру.

— Это Сэмюэл Хабер, — мрачно произнес отец, как будто указывая на досадную бородавку на пальце ноги. — Просится к нам на пресс.

Отец был ростом под метр девяносто, ширококостной польской породы; брови его всегда были сдвинуты, а из-под квадратной челюсти виднелась массивная борцовская шея, мощная, как древесный ствол. Рядом с его нависающей громадой Сэмми казался былинкой.

— Очень приятно, — сказал Сэмми, протягивая руку и крепко пожимая мою. — У меня пока нет друзей, но если бы они были, то звали бы меня Сэмми.

— Я — Джо, — сказал я. Глядя на его худощавую фигуру и детское лицо без всякого намека на щетину, я понял причину отцовского скептицизма. Интересно, подумал я, часто ли он бреется, и бреется ли вообще. — Ты, наверное, не здешний?

— Только что переехал, — ответил он и повернулся к моему отцу: — Ну что, начальник, когда начинать?

Глаза у отца превратились в узкие-преузкие щелки. Он и от собственных-то детей шутливой фамильярности не терпел, а тут какой-то чужой парень. Артур Гофман с трудом общался с неспортивными мальчиками, это я знал по своему печальному опыту, а Сэмми определенно не был атлетом. Он мне сразу понравился.

Отец недовольно хмыкнул.

— Послушай, Сэмюэл, давай-ка начистоту, — сказал он, что обычно означало, что он собирается поставить собеседника на место. — Пресс большой, а ты такой худой и маленький. Сможешь работать — место твое. Но если не справишься, ты мне все производство остановишь, а я этого допустить не могу.

— Ясно, ясно, — отвечал Сэмми, кивая и всем своим видом давая понять, что все осознает. — Не волнуйтесь, это я только с виду хилый.

— Надеюсь.

— Даже не сомневайтесь.

— Смотри, поручни защитные опускай, — продолжил отец, после чего недовольно воззрился на меня: — Покажешь ему защитные поручни и проследишь, чтобы он их опускал, ясно?

Я кивнул, и он снова повернулся к Сэмми:

— Если рука будет на нагревателе, когда пресс опустится, пойдешь домой с культей.

— Все понял, не извольте сомневаться, — ответил Сэмми. — Начальство не любит ампутаций.

А затем, театрально понизив голос, добавил:

— Спасибо за доверие, начальник. Я вас не подведу.

Отец пристально посмотрел на него, пытаясь понять, не пропустил ли он какой шутки.

— Не называй меня начальником.

— Договорились, Артур.

— Мистер Гофман.

— Это как раз был мой третий вариант.

Отец глубоко вздохнул:

— Хорошо, ты принят.

Сэмми ответил: