Читать книгу "Мой Демон - Михаил Болле"

– Тьфу, блин, Кукольник! – поднимаясь на ноги и словно бы обращаясь к невидимому собеседнику, громко произнес Герман Петрович. – Что за дешевые понты! Кого ты этим запугать вздумал? – И он презрительно сплюнул, попав кукольной голове на самую макушку.

Кукольник был грузино-чеченский вор в законе Шамиль Ангиллаев, который в далекой молодости закончил Бакинский театральный техникум и какое-то время работал кукловодом в Грозненском детском театре. По иронии судьбы Шамиль родился 21 декабря в грузинском селе Гори, где того же числа, правда на много лет раньше, появился на свет не менее кровожадный персонаж – Иосиф Сталин. Мать Шамиля, убежденная грузинская коммунистка, хотела назвать сына в честь своего всемирно известного земляка, но ее муж – настоящий чеченец – был категорически против. И он настоял дать сыну имя Шамиль, в честь легендарного предводителя накшбандийских мюридов времен большой Кавказской войны 1817-1864 годов. Затем спустя несколько лет в тайне от жены-грузинки отец-чеченец отвел подростка Шамиля к своему знакомому парикмахеру, который совершил традиционное мусульманское обрезание. Происходило это так: вмешательство выполнялось без анестезии, обрезанные листки крайней плоти парикмахер не стал сшивать между собой, кровотечение не остановилось, и рану посыпали древесной золой. Там же в парикмахерской был устроен импровизированный праздник в честь обрезания, который закончился всеобщей попойкой.

Единственное, в чем совпадали желания родителей, – вырастить из своего первенца настоящего лидера. Время шло, и из Шамиля действительно получился предводитель, но только не государственный деятель или партийный лидер, а простой бандит, возглавивший кавказскую группировку, собранную им из многонационального отребья.

Даже сейчас, спустя тридцать с лишним лет, Шамиль по-прежнему был верен своему юношескому увлечению и, по слухам, любил проводить досуг за просмотром знаменитого английского сериала «Маппет-шоу».

Еще раз выругавшись, Пономарь уже занес было ногу, чтобы с силой пнуть эту мерзость, но вовремя остановился и призадумался. Врожденная осторожность и приобретенный опыт советовали никогда не делать резких телодвижений, особенно когда сталкиваешься с чем-то неожиданным. Мало ли чего можно ждать от этих зверей! Сколько российских солдат подорвались на всевозможных мини-ловушках, рассчитанных на неистребимое человеческое любопытство. Да и потом, бить ногой по копии собственной морды, пусть даже выполненной из воска, как-то нелепо и неприятно.

Вернувшись в квартиру, Герман Петрович вызвал милицию, сразу предупредив: «Возможно, здесь потребуются саперы».

Обнюхав голову, специально обученная собака показала наличие взрывчатки, после чего все жильцы элитного дома были эвакуированы и за дело взялись специалисты. Поскольку ирландского робота с водяной пушкой применять было нельзя: во-первых, он был устаревшего образца и, во-вторых, надлежало сохранить как можно больше улик и деталей данного заряда, – работа велась вручную, крайне осторожно, и затянулась надолго.

Тем временем Пономарь разъезжал по городу в сопровождении водителя и двух телохранителей, постоянно ожидая звонка. Расчет был прост – даже если Кукольник узнает из теленовостей, что взрыв не состоялся, все равно не упустит возможности позлорадствовать и наверняка пообещает в следующий раз «сочинить» что-нибудь понадежнее, вроде элементарной автоматной очереди. Оба противника знакомы были давно и успели хорошо изучить психологию друг друга.

Долгожданный звонок раздался лишь под вечер, когда милиция и саперы уехали, а Пономарь вернулся в свою квартиру.

– Ну что, Гера, – с наигранной веселостью поинтересовался хриплый кавказский голос, – палучил мой подарка? Что ж ты нэ взял его в руки, а? Брэзгуешь, дарагой?

– Кончай этот паскудный базар, Нодик, – с ненавистью рявкнул Пономарь, – давай забьем стрелку, и дело с концом!

– Харашо, как скажэшь! Гавары где?

– Завтра в полночь на заброшенной стройке газетного комплекса.

– А гдэ этот долбаный комплэкс?

– На Ленинском, 139. По карте посмотришь, – холодно усмехнулся Пономарь и мысленно добавил: «Там я тебя и похороню…»

– Наши рэбята будут там пратки играть, да? – засмеялся кавказец.

– В пейнтбол, – в тон ему отвечал Пономарь.

– Тыхого абязатэлно пришли, павидать хачу! Шустрый такой малшык…

– Будет тебе Тихий, – давая отбой, заверил Герман Петрович.

Весь этот вечер и последующий день он провел у себя дома в телефонных переговорах и встречах, напоминая полководца, готовящегося к решающему сражению…

– …Они приехали. Тачку оставили на дороге. Это черный джип типа фургон.

– Сколько их?

– Сейчас посчитаю, пусть сначала выйдут. Так, судя по всему, пятеро. Четверо вышли, водила остался. Будьте осторожнее, у них автоматы.

– Слышь, Тихий, начнется пальба – действуй, как договорились.

– О’кей.

Человек, говоривший по мобильному телефону, прятался за деревом возле здания типографии, неподалеку от которого находился вход на территорию известного во всем Питере долгостроя редакционного корпуса – в виде бетонных блоков и кирпичных полустен. Закончив разговор, он остался стоять на месте, внимательно наблюдая за действиями подъехавших кавказцев.

Приблизившись к полусорванным с петель металлическим воротам, один из них – невысокого роста парень лет двадцати пяти, который не слишком могучим телосложением заметно отличался от соратников с крутыми плечами и бритыми затылками, обернулся к остальным и что-то негромко скомандовал.

На стройке царила полная тишина, прерываемая лишь легким скрипом снега и весьма сильным – ржавого строительного крана. По периметру корпуса всюду валялись куски бетона и арматуры, лежали штабеля плит, а из котлована, расположенного слева от заброшенного недостроя, торчали огромные железобетонные сваи.

Первые двое кавказцев сразу метнулись в разные стороны, двое других осторожно двинулись вверх по дороге. В свете полной луны им был отчетливо виден неподвижный силуэт человека, сидевшего на плитах прямо напротив ворот.

– Эй, ты! – негромко окликнул его молодой кавказец. – Чэго там сыдыш? Я тэбэ говорю!

– Подходи ближе, не бойся, – так же негромко отвечал собеседник, произнося эти слова каким-то странным, слегка приглушенным голосом.

– Мнэ тэбя бояца? – возмутился житель гор и, вскинув руку с пистолетом, дважды выстрелил.

Сидевший не шелохнулся, и тогда изумленный кавказец медленно подошел ближе, наклонился к нему и вдруг с диким воплем отшатнулся:

– Да это кукла!

Причем с головой самого Германа Петровича! В тот же момент откуда-то из-за плит раздался одиночный пистолетный выстрел. Кавказец молча рухнул на промерзшую землю, и сразу после этого в темных лабиринтах стройки началась яростная пальба. Она прерывалась короткими сдавленными вскриками и продолжалась не более пяти минут.