Читать книгу "Клуб ангелов - Луис Фернандо Вериссимо"

Я приготовился опять нырнуть в блаженный сон, когда телефон зазвонил снова. Это был Чиаго. Он только что говорил с Жизелой. Абель умер.

На отпевании присутствовали все, кроме Андре. Жизела плакала в окружении незнакомых нам женщин. Ее родственников, возможно. Мы не знали, откуда Абель взял Жизелу. Мы ничего не знали о ней. С самого начала наша компания не произвела на нее впечатления. Она обращалась с нами пренебрежительно и однажды шокировала всю компанию, притащив на ужин мясо по-милански с картофельным пюре. Нахалка заявила, что устала от претенциозной еды.

Я высматривал в толпе родителей Абеля и не нашел. Абель поссорился с отцом, когда ушел из его адвокатской конторы, а мать никогда не простила, что сын оставил церковь.

Норинья, его бывшая жена, была здесь, в обнимку с сыном, по возрасту немного моложе Жизелы. Шестеро братьев Абеля слонялись по часовне, но ни один к нам не подошел.

Самуэл казался угрюмым как никогда. Как обычно, он все организовал. Когда Рамос умирал, даже мы, привычные к противоречивости и жестокости Самуэла, были шокированы его бесчувственностью.

— Я не наношу визитов шлюхам, — так он объяснил, почему не пошел в больницу к Рамосу в последний день его жизни.

Но именно Самуэл организовывал похороны Рамоса, и с этого дня мешки под его глазами и борозды морщин на лице углубились от скорби.

Когда я начал строить теории о смерти членов «Клуба поджарки», я подумывал о том, что Самуэл был оставлен на финал, чтобы администрировать все похороны и фиксировать потерю каждого из нашей компании на своем лице, как на античном папирусе.

— Сердце? — спросил я.

— Думаю, да, — отозвался Самуэл. — У него, наверное, уже были проблемы, он просто не признавался. Лолита говорит, ему стало плохо на рассвете. Страшно тошнило. Абель не захотел вызывать врача. Спорю, он умер, лежа на этой стерве, сволочь.

— Это не еда, — пробормотал Сауло. — Мы все ели одно и то же, и я ничего не почувствовал. Кому-нибудь было плохо?

Никому не было плохо. Правду говоря, никто столько не съел, сколько Абель, и никто после этого не спал с Жизелой. Наверное, сердце. И все равно я пошел искать телефон и позвонил Андре. Нет, с ним все в порядке. Он не знал о смерти Абеля, его не предупредили. Андре разохался, мол, какое несчастье, он постарается успеть к похоронам в конце дня. Я ответил, что в этом нет необходимости, но он повторил, что все равно придет, и спросил:

— Ужин в следующем месяце состоится?

В предыдущий вечер обжорства мы договорились, что амфитрионом следующего собрания будет Андре. Он предложил Лусидио приготовить ужин. Или это сам Лусидио предложил? В любом случае идею восприняли с энтузиазмом, особенно бедный Абель.

— Состоится, состоится, — ответил я.

За двадцать один год наших посиделок мы ни разу не отменили ужин по причине смерти.

Даже моей матери. Даже Рамоса. В первый ужин после смерти Рамоса его столовые приборы были расставлены как обычно, а я повторил «Речь течки», произнесенную Рамосом на ужине с трюфелями, или по крайней мере то, что помнил. И с тех пор наши тосты с шампанским перед каждым ужином были за голод и за Рамоса. Следующий ужин Лусидио состоится, да, и тост за бедного Абеля прибавится к ритуалу воскресшей команды «Клуба поджарки».

Я вернулся в часовню. Рассказал, что с Андре все в порядке, и спросил, нет ли чего нового, просто чтобы не молчать. Я не умею молчать. Жуан ответил, что Абель выскочил из гроба, сделал несколько шагов в ритме танго вокруг часовни и снова лег, а кроме этого — ничего нового. Из окружения своей семейной охраны Жизела указывала на нас. Я услышал, как она произнесла:

— Дома вон у того толстого.

Только я и Самуэл остались на отпевание. Остальные ушли и вернулись к похоронам. Посреди дня появилась Ливия, чтобы узнать, все ли со мной в порядке и не нужно ли мне чего. Она не посмотрела ни на покойного, ни на Самуэла и удалилась. И вдруг под барабанную дробь моего сердца появилась Мара. Она поцеловала меня в обе щеки и проигнорировала Самуэла. Последний раз я видел ее на похоронах Рамоса. Она с каждыми похоронами становилась все красивее. Я проводил Мару до выхода из часовни, и она спросила, кто тот сеньор рядом со мной. Только тогда я понял, что она не узнала Самуэла.

— Ты не знаешь, — ответил я.

— Видел? — хмыкнул Самуэл. — Она сделала вид, будто меня не заметила.

Когда подошел час похорон, отец и мать Абеля заняли место возле гроба. Священник готовился произнести речь. Жизела застыла в неподвижности под прикрытием женщин семейного клана. Норинья пристроилась позади сына, приобняв его за плечи. Я догадался, что священник — старый знакомый семьи. Он сказал, что Абель был потерян для церкви, но в это мгновение дух его возвращается к ней наверняка раскаивающимся. Мать Абеля кивнула. Бедный Абель.

* * *

Проходя в обнимку с сыном мимо нас, Норинья не взглянула в нашу сторону. Жизела посмотрела на нас с яростью. За членами «Клуба поджарки» тянется длинный шлейф злобы и отчаяния оскорбленных женщин. Мы разрушили несколько браков. Но впервые мы убили мужа за столом.

Две недели я не получал известий от Лусидио. Я дал его номер телефона Андре, чтобы они договорились о меню. Это будет паэлья, так мы определили в ночь первого ужина. Но паэлья, каких сроду не едали в Испании или еще где-нибудь. По словам Лусидио, его рецепт — с колонизированного испанцами острова в Индийском океане, где в паэлью внесли столько изменений, что в результате она стала совершенно отличной от оригинала, с разницей, заключающейся в употреблении чеснока и особых приправ, диковинной травы со вкусом лимона, растущей только на том самом острове. По счастью, у Лусидио дома была эта приправа, а также связки гигантского чеснока, который растет только на востоке Африки и необходим для блюда. Когда через две недели он мне позвонил, я спросил шутя, не был ли один из ингредиентов ядовитым, как фугу. Вместо ответа Лусидио произнес:

— Я очень сожалею о смерти Абеля.

— Слушай, я шучу.

— Это сердце, да? Андре сказал, сердце.

— Похоже на то. Знаешь, как это бывает, молодая жена…

— Я хочу попросить тебя об одолжении.

У Лусидио нет чувства юмора. Улыбается постоянно, но губ не разжимает.

— Что за одолжение?

— Я предпочитаю готовить второй ужин у тебя на квартире. Я уже понял, что дома у Андре будет сложно. Его жена станет вмешиваться. Она ясно дала понять мужу, что не отдаст кухню в полное мое распоряжение, и требует присмотра за моими действиями с правом вето.

Лусидио еще долго объяснял, что не в состоянии работать в таких условиях, кроме того, паэлья не его специализация (он предпочитает французскую классическую кухню), кроме того, ее приготовление требует нетрадиционных процессов, для которых моя кухня лучше приспособлена.

Я ответил, что не против. Условились так: ужин считается ужином Андре, он заплатит за все и принесет вино, но будет проходить в моей гостиной.