Читать книгу "Наследие да Винчи - Льюис Пэрдью"

Следующий вопрос сильно его удивил.

— Вы знаете, кто такой Тоси?

— Нет, — моментально солгал Вэнс, даже не задумываясь о том, что обманывает. — А что?

— Вашему другу удалось написать это имя на брюках собственной кровью.

Глава 5

Джеймс Эллиотт Кимволл IV щурился от дыма сигарет и гашиша, стараясь не обращать внимания на свою немолодую сотрапезницу. В другом конце просторной комнаты полный лысый мужчина возлежал на спине на вельветовом диване, а дородная женщина в одних чулках и черном кружевном поясе с резинками покрывала поцелуями его полностью обнаженное тело. Кроме них, в комнате по меньшей мере еще два десятка людей в парах, тройках и других комбинациях сладострастно ласкали друг друга, воплощая свои сексуальные фантазии.

Еда в «Клубе Калигула» была не многим лучше среднего. Зато атмосфера, размышлял Кимболл, определенно выделяла его среди прочих. В этом заведении, расположенном в богатом пригороде Амстердама и открытом только для членов, можно было удовлетворить любую человеческую потребность — в еде, напитках и сексуальных удовольствиях. Территория для группового секса освещалась световой программой, управляемой компьютером. В «Калигуле» были и отдельные комнаты для уединенного секса, а также несколько секс-шопов с товарами, исполнявшими даже самые причудливые желания фетишистов и прочих извращенцев. Поскольку Кимболл был одним из основателей клуба, у него имелся доступ к списку его членов, и он постоянно удивлялся тому, что женщин — процентов на десять больше, чем мужчин.

С неохотой Кимболл снова вернулся к своей собеседнице — сорокавосьмилетней Дениз Карозерс, основательнице и генеральному директору «Карозерс Аэроспейс», ведущего международного производителя передовых боевых вооружений и технологий.

— Что-что? — перепросил Кимболл — его раздражало, что пришлось отвлечься от созерцания вакханальной сцены.

— Я сказала, что немного погодя, видимо, придется убрать Эриксона, но я думаю, что пока это неразумно.

Ледяные синие глаза Кимболла опасно сверкнули в слабом свете, и он провел пальцами по светлым песочным волосам, — признак того, что его вывели из себя.

— Почему? — сдержанно спросил он.

— Потому что я знаю старика. Он любит Эриксона как сына. Если мы выведем его из игры, Харрисон Кингзбери потратит миллионы, чтобы узнать, что случилось. Нам такое вмешательство ни к чему, особенно когда мы настолько близки к заключению сделки… А кроме того, — продолжала Карозерс, — думаю, смерть Мартини его отпугнет. Эриксон мог удивиться первым двум, но этого предупреждения он не может не заметить. Я думаю, он отступится — по крайней мере, мы успеем завершить сделку.

Кимболл молча уставился на остатки бифштекса под татарским соусом; он был зол и размышлял, когда же избавится от этого Эриксона. Сколько он себя помнил, с самого раннего детства люди соглашались с его требованиями. Не подчинялись только родители, но они скоро научились не приставать к нему. Одно дело, когда Эллиотт приказывал своему подчиненному Бейли из «КонПаКо» не трогать Эриксона. И совсем другое — когда то же самое говорили ему, Эллиотту Кимболлу, даже если это была председательница Бременской Легации. Он кипел от ярости. Кисловатая изжога опаляла гортань. Кимболл хотел отомстить Эриксону — и еще он хотел, чтобы эта женщина, которая не дает ему свести счеты, уважала его.

— Дорогая, ты не знаешь Эриксона, как знаю его я, — снисходительно сказал Кимболл. — Ты и представления не имеешь, насколько он хитер… Он играет не по правилам.

— Играет не по правилам? Что ты хочешь этим сказать? Какое это имеет значение? Мы тоже не по правилам играем, если это не наши правила.

Эллиотт взглянул на нее. Было время — в молодости, — когда он рассказывал ей все.

— Что ж, — медленно начал он, — это произошло на первом курсе в Гарварде. Во время матча в регби случилась драка за мяч, а он был капитаном команды Массачусетского технологического, и…

— По-моему ты говорил, что никогда не встречался с Вэнсом Эриксоном.

— Да нельзя назвать это встречей. — Эллиотт раздраженно посмотрел на нее. Эта женщина не имела права порицать его за то, что он не рассказал ей эту историю. Он больше не ее девятнадцатилетний жиголо. — Не встреча, но это было важно… Он был у них капитаном, — продолжал Кимболл, снова переживая неприятные сцены из прошлого. Он пересказывал эту историю скорее себе, чем ей. — Исход игры был решен, и до окончания оставалось не больше пяти минут. Мы были лучшими, но Эриксон… Он просто пользовался странными приемами и непривычными способами обходил стандартные комбинации. Это… это было просто неправильно. И через пять минут мы бы выиграли, но тут… тут Эриксон получил мяч, развернулся назад, бросил всех своих защитников и напра вился к линии ворот. Это было… глупо; никто не бросает защитников. Я первый его увидел. Он был мой. Я был больше, выше… — Голос его стих.

Даже сейчас, при слабом освещении «Клуба Калигула», лицо Кимболла вспыхнуло от злобы и унижения, когда он вспомнил, как тогда заболело в животе: на бегу Эриксон наклонился и головой врезался в него; Эллиотт снова увидел, какое голубое было небо, когда Эриксон подошел помочь ему встать после того, как пересек линию ворот. Сейчас Кимболл еще больше его ненавидел. Он возник опять, влез в это дело с Кодексом да Винчи — незаслуженный победитель явился вновь унизить его.

— Я понимаю твои чувства к Эриксону, — мягко сказала Карозерс, — понимаю, что ты хочешь наказать его за несправедливую обиду, но ты должен подождать.

— Нет, Эллиотт, пока рано, — твердо сказала Карозерс, положив руку ему на бедро и привычно погладив его. Она знала Эллиотта Кимболла уже давно. Брокерская фирма его отца, «Кимболл, Смит и Фарбер», управляла первой открытой эмиссией «Карозерс Аэроспейс». Она знала о детских выходках Эллиотта; как он развлечения ради вламывался в дома богатых друзей отца и грабил их; как похитил младшего товарища и прятал его, чтобы получить выкуп; а в шестнадцать лет нарочно переехал пешехода на своем «корвете», чтобы «почувствовать, каково это — убить человека». Старший Кимболл потратил тысячи на защиту сына, наняв лучших адвокатов, и сотни тысяч — на взносы в избирательные кампании. Он купил все правосудие, которое можно оплатить деньгами, но судья все же назначил несовершеннолетнему Кимболлу полугодовое тюремное заключение, «чтобы показать, что даже богачи не могут избежать справедливых наказаний».

Отец Кимболла и все бостонское общество вздохнули с облегчением, когда, выйдя из тюрьмы, Кимболл публично покаялся, выразив сожаление и раскаяние по поводу своей беспутной жизни, и в интервью «Бостон Глоуб» пообещал «сделать все возможное, чтобы жить в соответствии со своими обязанностями перед обществом и стать ответственным гражданином». Чтобы соответствовать обещанию, он получил диплом с отличием в «Ратджерсе»[8]и сделал в Гарварде обзор судебной практики.

И только Дениз Карозерс знала, что это была лишь дымовая завеса, чтобы отвлечь внимание властей от нового Эллиотта Кимболла. Она это знала, ибо с того момента, как она помогла одиннадцатилетнему Эллиотту лишиться девственности, он доверял ей все личные тайны; они даже повторяли вместе все его сексуальные приключения с другими женщинами, мальчиками и мужчинами. Он также рассказывал ей о том, какую радость ему доставляют убийства, о метафизической похоти, которую может утолить только смерть.