Читать книгу "Серая слизь - Алексей Евдокимов"

Но сегодня рыжий не буянит – он, естественно, тоже уже в курсе и про Санни, и про наши с ней посиделки (кто про это, интересно, еще не в курсах?..). Так что он непривычно для себя немногословен – выжидательно-предупредителен.

– Я ж, – обеими руками сыплет одновременно соль и перец в “блади Мэри”, – ее видел буквально дня четыре назад, Сашку… В “Петите” был, в кабаке у них внизу встретились, поговорили… Она так вроде в хорошем настроении была… Про тебя, кстати, спрашивала…

– Про меня?

– Ну, типа, не знаю ли я, как у Дэна дела, чем Дэн сейчас занимается… – Веня барабанит пальцами по обоим бокам стакана, глядя на содержимое в некоем затруднении. – Н-ну… Мы тогда, если честно, – быстрый взгляд исподлобья, поверх очков (смущенный?), – тебе вообще-то все кости перемыли…

– Да?

– Не, ничего такого… Хм… Ты извини, Динь… – Никогда не видел, чтоб рыжий так мялся: даже нос, сукин сын, чешет. – Тут все эти дела… Ну, в общем, наверное, лучше тебе все-таки знать… Короче, обсуждение твоей персоны тогда она, Саша, начала… Я еще удивился – чего, думаю, Диня вдруг ей дался…

– Ну и? – Ничего не понимаю.

– Да ничего… Ну, потрепались о тебе… вполне, в итоге, в комплиментарном тоне… И все.

– Ну-ну. Странно.

Направо уходил светло-серый пустой длинный коридор с шестью рядами почтовых ящиков какого-то пожарного – ярко-алого с крупными белыми цифрами – вида по правой же стене. Я зачем-то внимательно посмотрел туда, толкнул две – подряд – стеклянных двери, вышел на крыльцо “Элияс Проектса” (пятиэтажного, советской еще постройки, офисного муравейника, где сидит большая часть негосударственных наших телевизионщиков и где частенько монтируюсь я), тормознул. За время, что меня улыбчиво соблазняли блестящим телебудущим, с неба принялись садить крупные отвесные хлопья, сплошной Кристмас. Вытянув из кармана “пидорку”, я с переборной тщательностью раскатал ее по самые мочки, не в силах решить: считать ли мне себя оскорбленным произошедшим в последние полтора часа. Самое ведь забавное (самое оскорбительное!) – что никому из трех обрабатывавших меня милых, симпатичных, азартных ребят и в голову-то не могло прийти: предлагая мне все это, они дают понять, что держат меня за полное стопроцентное говно.

По меньшей мере – за человека, для которого не существует понятия профессиональной чести. Который счастливо выиграл в некую ремесленную лоторею, и теперь ему стоит поторопиться повыгоднее и поперспективнее вложить нежданно обретенные бонусы. А они – они с некоторой (простительной) покровитель-ственностью и не без искренней даже радости готовы предложить наиболее выгодный и перспективный, карьерно многообещающий вариант.

Не рискованная какая-нибудь частная лавочка, не попсня какая-нибудь, телеигра или риэлити-шоу, – нет: долгосрочный государственный проект. Имиджевая, блядь, пиар-акция серьезного, блядь, – внутренних дел! – министерства. Cамая нестираемая – куда там “ливайсу”! – джинса: джинса бюджетная. (Интересно: сохранился бы их азарт в полной мере, узнай они, что совсем недавно я подписывал показания, каждую страницу в отдельности, мазал подушечки пальцев черной жирной тушью и ссал в баночку?)

…Езус базница… Места почти родные – с тех еще ностальгических времен, когда непосредственно за углом мы с пацанами затаривались у цыган шалой (о каковой шмали воспоминания у меня остались самые превосходные – косяки добрые ромалэ торговали здоровые, с забористым содержимым, да еще и с маковыми головьями. И всего по лату штука…).

Вон – в окна двухэтажной халупы, наискось от стоящей посреди площади уродливой церкви, вставили стеклопакеты (причем почему-то – только в два угловых окна первого этажа): бредовое вышло зрелище. Нет, лет эдак пять назад все было органично: из этих самых окон (с нормальными гнилыми черными рамами) особи специфически невнятного вида передавали разнокалиберные банки с ядовито-желтым содержимым из рук в руки нетерпеливо мнущимся снаружи бухарикам – таким, каких я не видел больше нигде и никогда. Таких стадий физического распада. Смрадности, гнойности и язвенности. Что-то из Средних веков. Брейгель, переходящий в Босха. После приятия, не отходя от кассы, продукта внутрь, клиенты часто тут же и валялись – по всей площади, в художественном беспорядке, в продуктах собственного метаболизма. Москачка рядом, чего вы хотите?..

Затея у этих ребят с “трешки”, значится, такая: совместно с МВД раз или два в неделю давать – на русском и на титульном – часовые (52 минуты плюс 8 рекламы) постановки по мотивам успешных расследований. С имитацией репортажных съемок. С кусочками – цензурированными, естественно, – съемок реальных, ментовских. С инсценировкой задержаний и допросов. И с подспудной, но отчетливой моралью: вот как их служба опасна и трудна, и как они, невзирая на то, с честью несут ее, неуклонно повышая свой профессионализм…

Я, конечно, отреагировал с ориентальной (“нет” не говорить!) вежливостью: ваше предложение, безусловно, чрезвычайно лестно и выгодно… и мне всерьез жаль, что я – увы! – вряд ли смогу его принять… другой проект, да-да, как раз сейчас в стадии реализации… обязательства перед спонсором (вранье булгаковское: с первого до последнего слова)… Нет, само собой, я все равно подумаю, я сверюсь, и сопоставлю, и сопрягу, и непременно вам позвоню… Хотя, по совести говоря, следовало встать, цельнометаллическим голосом процедить, что саму мысль о возможности подобных предложений мне полагаю глубоко унизительной… и уж если не оставить за визави выбор оружия, то как минимум хлопнуть дверью так, чтоб вылетело тонированное стекло.

Но ведь сделай я такое – и именно в этом главная жуть! – они бы не столько обиделись, сколько бы изумились: искренне и беспримесно. Они бы совершенно НЕ ПОНЯЛИ, в чем причины моей реакции, чего я дергаюсь и чем оскорбляюсь. Потому что давно и единодушно принято, что бляди – все… точнее, что никакого блядства просто нет (поскольку нету альтернативы), а – вообще непредставимо никакое иное поведение. И что ничего другого не существует вовсе, а просто блядство бывает удачным и неудачным.

…И вот так шагал я, рождественским снегом посыпаемый, под “сталинской” псевдовысоткой Академии наук, через рынок, мимо барахолки, сквозь опустевшие продуктовые ряды, на трамвайное кольцо, плюясь про себя и матерясь, начинал потихоньку прикидывать, как сейчас буду рассказывать обо всем об этом своей лучшей половине… и вдруг поймал себя на мысли, что – никак не буду. Совсем. Потому что, как не понял бы моих эмоций, прояви я их четверть часа назад, мой почти тезка Дайнис, так – ну да – не поймет их и Ника. …Может, я и впрямь перебарщиваю?

4

– Отпечатки пальцев взяли… Так что можешь поздравить: теперь мои “пальчики” есть в ментовке. Как-то даже самомнение повышается…

– Как они сейчас берут? Как в американском посольстве? Сканируют?

– Ага. Сканируют. Черной писчей тушью. Американское посольство – оно, понимаешь, на то и американское…

– А анализ-то мочи зачем?

– Тест на наркотики. Он меня, этот лейтенант, специально спрашивал: типа, траву курили? Че-то они там, видимо, нашли – пепел, может, от косяка…