Читать книгу "Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан"

— Двести восемьдесят шесть синапоморфий.

— Что-что?

— Двести восемьдесят шесть синапоморфий, они плюют на двести восемьдесят шесть синапоморфий.

Анна вздохнула. Черт побери, что значит «синапоморфия»? Тюбьерг вертел в пальцах маленькую острую кость.

— Вы должны пройти один за другим все их аргументы и все наши аргументы, — сказал он наконец. — Последовательно разбить все их аргументы нашими, один за одним, ничего не пропуская. Тогда мы вместе его замочим, — это выражение в устах Тюбьерга звучало очень странно.

Анна выглянула в окно на Университетский парк.

— Мы издадим небольшую книгу, — добавил он. — Своего рода манифест. Окончательный перечень доказательств, — он триумфально посмотрел перед собой.

Анна поднялась, чтобы идти, и вдруг Тюбьерг сказал:

— Да, вот еще что, — и бросил на стол серебристый ключ — казалось, что он выудил его из рукава. Анна подняла ключ, и Тюбьерг сказал, не глядя на нее: — Я не давал вам только что никакого А-ключа.

Анна быстро спрятала ключ в карман и подтвердила:

— Чего не было, того не было.

Тюбьерг доверил ей ключ, которым обычным студентам пользоваться было запрещено. Теперь она могла открывать любые двери.

Анна вышла из музея, чувствуя, что ее любопытство разбужено. Она спросила у Йоханнеса, что он думает о Тюбьерге.

— Его многие не любят, — без паузы ответил Йоханнес.

— Почему? — искренне удивилась Анна.

Йоханнес, казалось, тут же пожалел о том, что сказал.

— Я вообще-то терпеть не могу сплетничать, — попытался выкрутиться он.

— Да перестань, Йоханнес, я тебя умоляю, — перебила Анна. Он немного подумал.

— Ладно, — сказал он наконец. — Но только коротко. Говорят, что Тюбьерг невероятно способный ученый. Его еще школьником взяли на работу в музей, чтобы он следил за коллекциями, у него цепкая, как мухоловка, память. Но у него проблемы с социализацией, поэтому его не любят. Тюбьерг и Хелланд годами составляли какое-то подобие команды… — он наморщил нос. — Когда он был моложе, он преподавал у бакалавров. Я сам ходил на его лекции. Но потом на него стали жаловаться.

— Почему?

— Он не умеет преподавать, — ответил Йоханнес.

— Странно, — удивилась Анна. — Мы с ним занимались сегодня, и мне показалось, что он очень хорошо все объясняет.

— Только не перед большой аудиторией. Во-первых, он страшно нервничает, а во-вторых, говорит монотонно. Как будто читает наизусть длинные непонятные научные книги. Мне, если честно, кажется, что он немного чокнутый. Единственная причина, почему его до сих пор не уволили, — он знает все о коллекции позвоночных. Больше, чем кто-либо другой на земном шаре. Как тот аутист, который отвечал за коллекцию пластинок на датском гостелерадио. Он знает, где что находится и как что называется. Но он никогда не получит постоянную ставку. Человек должен быть в состоянии преподавать, чтобы работать в Копенгагенском университете. — Йоханнес помолчал и потом добавил: — Тюбьерг все-таки с очень большими странностями.

Анна уронила голову на клавиатуру:

— Да уж, повезло так повезло, а?

— В смысле?

— Мой основной научный руководитель ни на что не годен, а внештатный — чокнутый.

— Ну только не начинай, — попросил Йоханнес. — Мы же договорились. В Хелланде нет ничего плохого.

— Я ничего и не говорю.

— Ну вот и перестань.

Поначалу все понятия и все точки зрения в споре о происхождении птиц были гладкими и тяжелыми, как камни. Анна признала, что ей придется принять позицию Хелланда и Тюбьерга за исходную, чтобы вообще быть в состоянии хоть как-то осмыслить эту огромную сеть научных взаимосвязей и суметь со временем выработать свою собственную точку зрения. Однако пока она совершенно не понимала, почему Хелланд с Тюбьергом правы, а Клайв Фриман, если верить тем же Хелланду с Тюбьергом, ошибается.

Анна записала на листке бумаги: «Птицы произошли от динозавров». И добавила ниже: «Птицы являются прямыми потомками динозавров». Потом обвела этот текст кружком, нарисовала под ним две комиксовые головы, которые более-менее походили на Хелланда и Тюбьерга, и повесила листок на стену. На втором таком же листке она нарисовала только одну голову, которая должна была принадлежать Клайву Фриману, и написала: «Птицы не являются прямыми потомками динозавров» и ниже: «Современные птицы и вымершие динозавры являются представителями сестринских групп и связаны друг с другом исключительно через общих предков»… — так, еще раз, как называются предки? Она сверилась со справочниками, дописала на листке «архозавров» и повесила его на стену.

— Архозавры — группа диапсидных пресмыкающихся, — заученно повторила она и раздраженно закрыла глаза. Диапсидные? Что значит диапсидные? Она сверилась со справочниками. Это значит, что их череп имеет две височные ямы. В отличие от синапсидов и анапсидов, у которых… Она закусила губу. Так, а что такое височные ямы? Она сверилась со справочниками. Отверстия в задней части черепа для выхода челюстных мышц, при этом различают подвисочные и надвисочные ямы, а это значит — что? Она сверилась со справочниками.

Дни за чтением проходили так быстро, что Анна не успевала оглянуться и в конце концов заметила, что в ней нарастает разочарование. Она же диплом пишет, черт побери, а не сочинение на вольную тему. И ожидается, что она сделает какой-то вклад в изучаемый предмет, а не просто перескажет суть спора, переписывая чужие статьи. Она пыталась как-то объяснить Сесилье, что потратила три дня на то, чтобы прочитать четыре страницы, и Сесилье уставилась на нее, как на инопланетянку. Но это правда! Каждое слово было незнакомым, она лезла узнать его значение — и натыкалась на еще несколько незнакомых слов, и в конце концов, переходя от справочника к справочнику и от ссылки к ссылке, просто-напросто забывала, с чего начала. Слова никогда не бывали однозначными, потому что описывали сложнейшие природные процессы, и хотя со всеми этими понятиями Анна наверняка встречалась на младших курсах, большинство из них она забыла, поэтому ей приходилось постоянно сверяться со справочниками. По истечении месяца разочарование сменилось страхом: может, она просто дура? Но факт оставался фактом: она неприлично мало понимала в сути того спора, который так волновал и Тюбьерга, и Хелланда.

В припадке отчаяния она взялась прочесть книгу Клайва Фримана «Птицы» от корки до корки. Тюбьерг упоминал ее несколько раз и сухо сказал, что, когда Анна сможет разгромить доводы, в ней приводимые, она будет готова к защите. Все эти недели книга лежала у нее на рабочем столе, и каждый день, уходя домой, Анна бросала ее в сумку, собираясь почитать вечером, и каждый вечер успевала прочитать семь строчек, после чего засыпала. Теперь пути назад не было. Уповая на то, что, как только она ее прочтет, все тут же встанет на свои места, Анна вдохновенно принялась за чтение.