Читать книгу "Мефодий Буслаев. Светлые крылья для темного стража - Дмитрий Емец"

Убийца подстерег Филомену у ее дома, скромной панельнойпятиэтажки в Марьино. Валькирия испепеляющего копья сидела, опираясь спиной одерево. Даже в последнюю секунду она не позволила себе упасть. В груди у нееторчала стрела. На лице, закрыв мертвые глаза, лежал большой кленовый лист –возможно, первый лист надвигающейся осени, которая не стучалась еще, а лишьтерпеливо скреблась пальцем в двери.

Сердце у Ирки забилось короткими, захлебывающимися ударами.

Гелата, как валькирия воскрешающего копья, кинулась кФиломене. Опустилась на колени. Коснулась пальцами шеи и долго, около минуты,держала их там. Затем с усилием выдернула стрелу и, виновато покачав головой,поднялась.

– Ну что же ты! Сделай что-нибудь! – раздалосьсразу несколько протестующих голосов.

– Простите, но уже все. В этом мире Филомены большенет. Она ушла в вечность, к свету… – сказала Гелата.

– Постой, не сдавайся! Ты же можешь! – схватила ееза руку Бэтла.

– Я бессильна. Все дело в стреле. Она изТартара, – негромко сказала Гелата.

Наконечник был узким, без зазубрин. Не столько наконечник,сколько стилет, изготовленный для единственного верного удара и насаженный надревко стрелы. Тот, кто готовил нападение, понимал, что не сможет подойтиблизко.

– Кто это сделал? Кто? – страшно, на весь двор,прорычала Таамаг.

Она не в силах была просто так стоять и смотреть на мертвуюФиломену. Боль и гнев наполняли ее густой бычьей кровью, пульсирующей в сосудахтак, что в носу у Таамаг взрывались мелкие сосуды. Гнев мечтал превратиться вдействие. Ему нужно было бежать, бросать копье, рвать врага голыми руками, нокого рвать? в кого бросать? Зоркая Ильга первой обнаружила, что, следуяглавному принципу своей жизни, Филомена отомстила за себя сама, вот толькопобедной косы заплести не успела.

– Кто-нибудь! Подойдите сюда! – окликнула Ильга.

Убийца Филомены лежал за ближайшей машиной, уткнувшись васфальт синим лицом. В груди у него была сквозная рана с опаленными краями.Такую могло оставить лишь копье валькирии. Только вот само копье в ранеотсутствовало.

Газон, на который недавно завезли землю, был весь изрыткаблуками. Ирка увидела следы плевков и затоптанный окурок.

– Их было двое. Когда я подбежал, то понял, что этотуже ничего не скажет. Я наклонился, и тут меня кто-то вырубил сзади и взялкопье, – глухо сказал оруженосец Филомены.

Парень наваливался на плечо Вована. Голос у него звучалравнодушно, но лицо было темным и словно выпитым. Ирка почувствовала, чтооруженосец никогда не простит себе тех мгновений. Хотя что, если разобраться,он сделал? Ничего. Вот именно: ничего. Не спас. Не закрыл собой. Не сохранилкопье. Да, не успел, да, не сложилось, да, не увидел, но что это меняет? Извсех уважительных причин мира не склеить одной маленькой истины.

Фулона выпрямилась.

– Мы опоздали. Линия валькирий испепеляющего копьяпрервана. Без копья найти Филомене преемницу невозможно, – очень трезво испокойно сказала она.

Вскрикнув как голодная чайка, Таамаг рванулась к Фулоне.Громадная, неуклюжая, разгневанная и бесконечно несчастная медведица.Медведица, которая наконец нашла врага. Огромная Таамаг нависла над валькириейзолотого копья. Тяжелая ладонь опустилась ей на плечо, комкая одежду,подбираясь как краб к шее.

– Ты думаешь только о своих копьях, Фулона! Наостальное тебе плевать! Филомены больше нет! Понимаешь, нет! Вот тебе твоя играв солдатики! – прохрипела Таамаг.

Ирке казалось: она сейчас бросится на Фулону и задушит ее.

– Это не моя игра в солдатики, – твердо глядя ей вглаза, произнесла валькирия золотого копья. – Не я ее начала, и тебе этоизвестно. Мы не принадлежим себе. Мы солдаты света на передовом рубеже. А всякийсолдат знает, что рано или поздно ляжет в бою. Главное для солдата – умереть счестью и сохранить оружие, чтобы следующие руки смогли поднять его, и армиясвета не поредела бы. А теперь возьми себя в руки, Таамаг – валькирия каменногокопья, и не радуй мрак своими сомнениями!

И вновь воля восторжествовала над силой. Пальцы Таамагразжались. Послышался жалкий, беспомощный всхлип. Даже не верилось, что онможет иметь отношение к громадной валькирии. Слишком тонким он был, слишкомдетским.

Таамаг наклонилась и, мощная, плечистая, как мужчина, слегкостью оторвала от земли тело Филомены. В ее могучих ручищах валькирияиспепеляющего копья казалась маленькой и хрупкой. Две дюжины кос Филоменысвисали до земли. Если не считать того первого жалкого всхлипа, Таамаг неплакала, но в горле у нее булькало и клокотало, точно рычал зверь.

Фулона подошла к ней. Теперь уже она опустила руку Таамаг наплечо.

– Идем, Таамаг! Не медли!

– Куда?

– Мы должны перенестись на пустынный океанский берег исовершить огненное погребение. Ты знаешь обычай. Тела валькирий, передавшихкопье дальше по цепочке, исчезают. Не передавших сжигают в ладье по обычаюпервых дев-воительниц, – сказала валькирия золотого копья.

Таамаг резко повернулась к ней спиной, точно надеясь на чудои не желая отдавать Филомену огню. Косы Филомены качнулись. Их было много,очень много – маленьких, тонких как змейки кос. У Ирки мелькнула мысль,ужаснувшая ее: не потому ли Филомена погибла, что заплетать новые косы было уженевозможно, и этим Филомена приблизила свою жизнь к логическому пределу?Пределу, который сама очертила своей ненавистью?

В стекло фонаря упрямо бились мотыльки. Они тоже стремилисьумереть хрупкой и прекрасной смертью, но не могли – натыкались на стекло. А вотФиломена смогла. Стремительная и яростная, она не знала полутонов. Жиласражаясь и умерла в битве. Красивый и законченный росчерк земной судьбы назапотевшем от человеческого дыхания зеркале вечности.

– Погоди, Фулона! Мы не все еще выяснили!

Радулга склонилась над убийцей и сумрачно разглядывала егозапрокинутое лицо. Это был немолодой уже, плотный мужчина. Его сплющенный вверхней части нос был похож на клюв. Но клюв не хищной птицы, а скорее утки.Рядом валялся лук. Радулга наметанным глазом определила, что это дорогой лук изспортивного магазина, лишенный магических свойств. Довольно заурядная игрушкадля богатых взрослых мальчиков, которые на природе, выпив пивка, любятпострелять в дерево, теряя к занятию интерес после пятого промаха или после пятойбанки. В зависимости от того, что из двух наступит раньше.

– Не страж, нет? – спросила Хола.

Радулга медленно покачала головой.