Читать книгу "Божественное свидание и прочий флирт - Александр Макколл Смит"

— Шесть, — прервал он. — В тот год я уехал за границу.

— Да, где-то так. В любом случае, тогда с водой была напряженка. Поговаривали даже о нормировании воды в Булавайо. Все сады засохли. Вымерли.

Он резко повернул руль, чтобы увернуться от каменного выступа, торчащего почему-то прямо посреди грязной дороги.

— Чистое бритье, — сказал он. — Вовремя я его заметил.

— Что?

— Каменный выступ. Однажды на одном из таких камней у меня отлетел маслосборник неподалеку от Гванды. Масло текло как из крана.

Она начала ерзать на сиденье, всматриваясь в облако пыли, поднявшееся позади машины.

— Надо будет заставить отца выровнять дорогу. У него есть плуг для земляных работ.

Он хмыкнул.

— Да, хорошая идея. Но один каменный выступ убираешь, а ниже идет следующий. «Лендровер» — единственный выход. У твоего старика есть «лендровер»?

— Да.

Несколько минут они ехали молча. Впереди дорога неожиданно повернула в сторону влей,[1]где преобладали зеленые огороженные участки и высаженные рядами деревья. Вот теперь фермерский дом был хорошо виден — белая колоннада веранды, соломенная крыша, красный сполох бугенвиллеи. С этого места пошла более ровная дорога, и последние несколько миль он ехал на большой скорости. Ему нравилось промчаться вплоть до самого дома, а потом резко затормозить перед верандой. Повсюду в стране это делали с шиком, и он всегда считал, что приезжать надо решительно. А сегодня в связи с предстоящей встречей ему как никогда нужна была решительность. Неплохо бы пропустить несколько кружек пива. Две или, может, даже три. Смелость во хмелю, вот как они это называли. Почему бы и нет?

Сидя на веранде вместе с ее родителями, когда те украдкой поглядывали друг на друга, делая вид, будто это не так, он подмечал каждую мелочь. Ее мать выглядит старше отца, думал он. Хотя для жен фермеров это обычное явление. Вероятно, непогода подбирается к их лицам быстрее, чем к мужским; они становятся обветренными, жесткими, подобно лицам тех австралийских женщин, которые всю жизнь провели в дикой местности, но, впрочем, не так уж и плохо. На лице отражалось все: дети, домашнее хозяйство, роды, секс… Неужели в этом высохшем силуэте, чопорно одетом в легкое ситцевое платье, еще теплится страсть? А у него, громоздкого и скучного? Вот уж точно, нет.

— Майкл?

Он взглянул на нее. Она что-то ему говорила.

— Тогда, может, чашку чаю? Мама спрашивает.

Он посмотрел на нее с надеждой.

— А ты что будешь?

— Может, пиво? — предложил ее отец, улыбаясь. — Жарко сегодня.

Он с радостью согласился и сел к нему поближе, пока обе женщины находились в доме. Ненадолго воцарилась тишина. Да, чувствовалась некоторая неловкость, хотя после пива должно стать легче.

— Энни рассказывала, что вы — учитель. Математика?

Довольно странно слышать у фермера такой голос — безударный, тихий. Похож на голос его отца — упреждающий, присущий только судье. От Энни он знал, что ее отец окончил колледж в Кейптауне, где изучал что-то необычное — кажется, археологию.

— Да. Математика, но больше физкультура. Я там работаю уже два года.

Фермер улыбнулся и энергично закивал, как будто подтвердилась какая-то его догадка.

— Одно время я был заведующим школой.

Вот так сюрприз. Энни не говорила об этом; она вообще очень мало рассказывала о них. Все время интересовалась его семьей, расспрашивала о его родственниках, словно в ее собственной семье не было ничего интересного.

Он взял бутылку пива и наполнил высокий стакан.

— С тех пор прошло уже несколько лет. Наш сын, которого, как вы знаете, мы потеряли, там учился.

Ему это известно. Однажды Энни упомянула о своем умершем брате, но вскользь, точно так, как сейчас ее отец. У Майкла уже не осталось никого из близких, поэтому ему было трудно что-то сказать по этому поводу, но он не раз замечал, что в семьях обычно не говорят об умершем, особенно если это был очень близкий человек, дабы не бередить рану. Слова фермера смутили его. Что можно сказать о чужом покойном сыне?

Но этого и не потребовалось.

— Сначала мне школа понравилась. Казалось, там хорошая атмосфера. Вы, вероятно, тоже это почувствовали?

— Да.

— А кто ее создает? Как вы думаете?

На самом деле он никогда об этом не думал. Ему нравилась школа, но он никогда не анализировал почему. Он был там счастлив, вот и все.

— Хороший коллектив, наверное. — Еще не закончив фразу, он понял, что она звучит банально. Инстинкт подсказывал, что интеллект у этого пожилого мужчины на порядок выше, чем у него. А какой проницательный взгляд, думал он; да, этот фермер, живущий здесь, среди своего стада, гораздо умнее, чем можно было ожидать.

— Разумеется, — сказал отец Энни. — Один или два человека могут создать определенную атмосферу в учебном заведении, не правда ли? — И после паузы добавил: — А также традицию. Это стоит помнить, даже сегодня.

— Конечно.

— Кто-то считает, что о традиции говорить старомодно. Запрещенное слово. Что вы думаете об этом?

Внутри росло раздражение. Что он думает? Да и думает ли об этом вообще? Хозяин взглянул на гостя насмешливо.

— А я все еще верю в традицию, — признался фермер. — До определенной степени. Понятно, что вокруг хватает ерунды, но без традиции мы бы просто плыли по течению. А она придает нашей жизни чуть больше… четкости.

Отец Энни ждал ответа или, по крайней мере, какого-нибудь комментария. Традиция?

— Ведь они верят в традицию, не так ли? — Он указал жестом на конюшни за лужайкой.

Двое мужчин выводили оттуда лошадей; оба были в синих комбинезонах, сшитых на скорую руку, и ветхих поношенных шляпах — вряд ли сыщешь шляпы длиннее.

Фермер рассмеялся.

— Эти африканцы? Да. Для них традиции очень важны. Очень. К тому же они суеверны. Думаете, в этом состоит их отличие?

Он протянул руку за пивом, которое стояло перед ним на деревянном столике из муквы, и затем сам ответил на свой вопрос:

— Вероятно.

Мужчины, выводившие лошадей, остановились. Один из них наклонился, чтобы поднять переднюю ногу коня, и взглянул на подкову. Потом он ослабил повод и хлестнул жеребца сбоку по шее. Другой тоже отпустил свою лошадь и громко крикнул. Кони, отпрянув, понеслись по загону легким галопом.

— Там им раздолье, — сказал фермер. — В здешних местах это два самых лучших скакуна.

Молодой человек не сводил с коней глаз, пока те бежали в высокой, по колено, коричневой траве загона, используемого как пастбище. Гораздо проще ни во что не ввязываться, думал он. Остаться холостым и прожить жизнь в квартире для школьного персонала. Разве это не представлялось ему более естественным? Неужели он действительно хочет жениться? Он смотрел на отца Энни, а в голове крутилось одно-единственное слово — тесть, тесть. Оно звучало странно и неуместно. Он никогда не сможет его так называть. Это у других людей есть тести, и у них же были жены.