Читать книгу "Корсар. Наваждение - Петр Катериничев"

И не забудет – одарит

Вином и хлебом[3]—

тихо и размеренно прочла Ольга. Корсар помолчал, спросил:

– Откуда это знаете вы, корреспондент The Daily Majestic?[4]

– Я работала на разные информационные агентства. Мало ли где приходилось бывать… Ну как? Дождусь я эксклюзивного интервью?

– А как вы думаете?

– Уверена, дождусь. Вам же нужно проговорить свои мысли вслух, чтобы понять их.

– Откуда вы знаете…

– Все мужчины – таковы. А из слушателей здесь – одна я.

Корсар промолчал. Он лишь чувствовал огромную усталость – то ли за сегодняшний день, то ли за всю свою не такую уж длинную жизнь…

Посмотрел в открытое настежь окно. Летняя Москва словно плыла в теплом мареве; в углах у стен мягко стелился тополиный пух…

– Итак?

– Думаю, с чего начать…

– Начните с чего-нибудь, а там уж все образуется.

– Вчера. Все началось вчера. Примерно в это же время. Обычно летняя Москва для обывателей тяжела и сутолочна…

Глава 4

…Летняя Москва для обывателей – тяжела и сутолочна, и совсем не важно, пешком ли ты бредешь по пыльным мостовым, вяло покачиваясь в ритме движения пешеходов, в подземке ли, по одинаковым плиточным коридорам офисов или – передвигаешься в автомобиле. Частые пробки, застывшие в неземном раздумье на перекрестках девушки «в таких желтеньких-желтеньких машинках», громады «роверов», высокомерно проносящиеся впритык, медлительные катафалки представительских мерсов и «ауди» – все это способно измотать самую благонамеренную душу.

Душу свою от избыточного сквернословия, даже внутреннего, Дмитрий Корсар берег. А потому в знойные летние времена, если уж приходилось бывать в Москве, а не у берегов океана, на островах или где-то еще, – по столице нашей Родины и городу-герою передвигался Корсар на мотоцикле. Была у него и машина.

В общем, в наше непростое время был он не то чтобы богат, но и не беден; проживал в высотном доме с видом на Кремль, откупив в нем отдельный флигелек-надстройку с окнами на все четыре стороны света; некогда это была художническая мастерская, потом, еще в семидесятых, сей «бельвельдер» передвинули в «жилой фонд» и квартирку, общей площадью всего-то в сорок метров, выдали работнику здешней, отдельной котельной с женой и дочкой.

С тех пор, как говорится, минуло; выросла дочка, вышла замуж, родила, и две семьи с весьма малыми доходами обретались в этом «скворечнике», который ненавидели всей душой – и из-за тесноты, и оттого, что не было никакой финансовой возможности поставить хорошие окна, а оттого сквозняки там гуляли самые отвратительные. И чувства тихо попивающий на пару с женой отставной котельщик испытывал к молодым самые оттого неприязненные.

Когда Корсар предложил им обменять «башенку» на две улучшенные однокомнатные – они были просто счастливы! Деньги брать опасались – вдруг кинут? – так что Корсар сам купил эти однушки, произвел обмен, а затем и ремонт полученного странного жилья.

Надстроил внутри балюстрадой второй этаж, печник соорудил ему самый настоящий камин, все преобразования, включая камин, были законным образом, но за очень дополнительные деньги зарегистрированы в соответствующих инспекциях и инстанциях. Окна стали европейскими и сквозняков не допускали… Короче, Димина квартирка, прибежище одинокого холостяка, сделалась уютной и совершенно не похожей на другие.

Штор не было вовсе: высотка и без того стояла на холме, до ближайших домов было километра три-четыре, а те, что ближе, – были особнячками, что виделись с такой высоты крохотными, почти игрушечными. Напротив сиял подсвеченной декорацией Кремль, справа – стелился Китай-город… Красота-то какая, лепота…

Да, был в этом некий сюрреалистский кайф: печь на подоспевших углях в камине картошечку, как идеальную закуску к коньяку «Хеннесси», и, перебрасывая особо горячие с ладошки в ладошку, наблюдать притом, полеживая у того же камина на шкуре леопарда, как в сторону Кремля размеренно и красиво несется кортеж… И кто сказал, что нет в мире совершенства?

Денег ни у государства, ни у частных граждан Дима Корсар не крал; все его благосостояние покоилось на литературных его дарованиях, впрочем самим Корсаром оцениваемым весьма скромно: он был просто импровизатор; компилируя фрагменты древних знаний, он, частью интуитивно, частью осознанно, создавал новые их трактовки, порою весьма необычные.

Обладая неплохим литературным слогом, отличной работоспособностью и тягой «к перемене мест», он сам бывал на раскопах[5], захоронениях, городищах, не ленился читать сочинения прежних эпох и дней, вымыслы современников и домыслы «настоящих ученых» и вскоре вывел беспроигрышный механизм успеха: языки – разные, символы – одни. И он стал изучать значение символов и подтексты преданий давних времен и народов, и из-под пера его выходили небольшие по объему, но всегда – вызывающие неприятие научных сообществ и страстный интерес публики книги; оживляя и интерпретируя старинные предания, он словно оживлял саму генетическую память народов…

В родном отечестве брошюры эти издавались весьма скромными тиражами в небольших издательствах, зато мгновенно переводились на все европейские языки и уходили там на ура. И – что сказать? В нашей стране можно очень хорошо жить даже в Москве, если зарабатывать – на Западе. В евро и фунтах. Долларов Корсар тоже не сторонился – это Северо-Американские Соединенные Штаты сторонились его сочинений. Пока.

Он определенно рассчитывал, что новая книга, названная им без затей и замысловатостей «Грибницей», пробьет, наконец, брешь в практичных американских мозгах, для которых генерал Грант и «Бостонское чаепитие» были самой седой древностью, а все, что старше, – казалось от лукавого, ибо могло привести среднего американца от привитого с пеленок «комплекса сверхполноценности» к комплексу «домашнего цветка», выращенного в оранжерее и не имеющего ни корней, ни сородичей в диких-диких лесах.

Следуя классику, «красивый, двадцатидвухлетний»… Действительно, добавив дюжину годков и вспомнив титул первого диктатора Рима – «Луций Корнелий Сулла Счастливый, любимец Венеры», представим себе русоволосого мужчину, с удовольствием и увлечением отдающего время спортивным единоборствам и красивым девушкам, без единой унции лишнего веса, без проплешин в шевелюре и комплексов, улыбчивого, приветливого, и – всегда при деньгах… И – получим почти точный портрет Дмитрия Петровича Корсара, можно сказать, если и не главного героя нашего времени, то уж точно – и не его, этого переменчивого времени, изгоя. Но все это было, так сказать, внешнее. А что до души, то, как упомянуто выше, душу свою Корсар берег, и не только от бранных слов, но и от чужих взглядов и чуждых прикосновений…