Читать книгу "Золото Ариеля - Элизабет Редферн"

— Да двигайтесь же. Святые на небесах, неужели не будет конца этой толпе?

Так просили и сетовали растерянные слуги в ярких ливреях своих хозяев — Сесиля и Нортхэмптона, Саффолка и Шрусбери, Сассекса и Арундела, — которые толкали стоявших в очереди то туда, то сюда. Пытаясь навести порядок, они посылали тех, у кого были прошения, касающиеся собственности, к одним дверям, а тех, у кого были судебные дела, — к другим. И там и тут очереди казались бесконечными.

— Оставьте ваши письма, — приказывали раздраженные слуги, — отдайте их нам, если не хотите ждать. Милорд Сесил находится в присутствии его величества короля и будет недоступен по меньшей мере еще час.

Очередь продолжала увеличиваться, и от нетерпения просители шумели все больше. Но один человек ждал спокойно, стоя в тени, отбрасываемой первой дверью, — человек в шляпе с пером и в плаще из выцветшей грубой материи, с рыжеватой собакой у ног и лютней за спиной.

Он шагнул к клерку с тонкими чертами лица, который торопливо шел мимо, вглядываясь в толпу.

— Вот вы где, — сказал клерк голосом, почти не скрывавшим недовольства. — Я потратил довольно много времени, прежде чем нашел то, что вам нужно.

Нед Варринер произнес:

— Я обещал вам, что вы об этом не пожалеете. А теперь говорите, что вы нашли.

— Я смотрел в записях судебных разбирательств. А потом в списках тайных католиков, как вы и предположили.

Клерк с некоторым подозрением всмотрелся в Неда.

— Вы, кажется, немного знакомы с такими вещами. Ну вот, я все просмотрел и выписал имена всех католиков, которые подвергались преследованиям весной и летом 1607 года и были внесены в списки. Вот они.

Нед взял протянутую бумагу и развернул, держа ее так, чтобы она не шевелилась от ветра.

Ничего. Ничего, имеющего отношение к человеку по имени Айвен Эшворт. Но ведь Эшворт был арестован, и обвинения были выдвинуты в мае того года. Пусть он вскоре после этого бежал, но его имя все равно должно было оставаться в списках.

Он сказал:

— Вы уверены, что просмотрели все записи?

— Невозможно быть уверенным более. Я проработал там десять лет.

Клерк протянул руку за списком и сунул его себе в карман, а потом, оглянувшись, чтобы убедиться, что за ними не наблюдают, снова протянул руку.

Нед отдал ему обещанную мзду — один золотой. Клерк поспешил уйти. А Нед понял, что он, по крайней мере формально, свободный человек. Нортхэмптон, должно быть, сдержал свое обещание и уничтожил все свидетельства того дела, которое заставило Неда уехать в изгнание. Но останется ли Нед на свободе, когда Нортхэмптон узнает о его возвращении, — это другое дело.

Он свистнул Варнаву и пошел через Чаринг-Виллидж к Стрэнду. Уже было далеко за полдень, и солнце окрасило осенние деревья, растущие вдоль этой деревенской дороги между Вестминстером и Лондоном, в бронзовый и темнокрасный цвета. Справа от него, среди просторных садов, спускающихся по склону к реке, стояли большие особняки, некогда бывшие дворцами прелатов, но теперь отобранные новыми властителями королевства — Дарем-Хаус, Арундел-Хаус и самый большой из них — Солсбери-Хаус, ставший теперь лондонским жилищем Сесила. Новые особняки мелкопоместных дворян уже не вмещались в границы города и все дальше оттесняли поля и сельские домишки. Девушки-прачки, сушившие простыни, разложив их на изгородях, увидели Неда с собакой и лютней и задорно окликнули его, попросив сыграть песенку, но Нед прошел мимо, покачав головой и улыбнувшись.

Подойдя к дому, на который он смотрел утром, Нед остановился у маленькой дверцы с высеченным на ней гербом сэра Томаса Ревилла. Потом пригнулся под нависшими яблоневыми ветками, и, вынув из кармана клочок бумаги, быстро написал на нем что-то огрызком карандаша.

Оставив Варнаву стеречь лютню и узел, он перелез через стену в том месте, где росло старое грушевое дерево, увитое плющом. Он вспомнил, как однажды влез на него, чтобы сорвать грушу для Кейт, но ветка подломилась, и он упал и повредил запястье. Чтобы утешить его, Кейт стащила для него на кухне печенье, а он лежал, страдая от боли, на кровати в комнате ее отца. Она плакала и говорила, что это ее вина.

Ей было почти десять лет, а ему — двенадцать. Это был, кажется, единственный раз, когда он видел ее плачущей.

Теперь сад показался ему меньше и не таким ухоженным, каким был раньше. Он осторожно прошел по дорожке, которая вела вдоль стены и была скрыта от дома рядом тисов; мох и опавшие листья заглушали его шаги; он подошел к потайному месту — подпертому дереву, почти заросшему теперь вьющимися одичавшими розами, зайдя за которое остановился, вынул сложенный лист бумаги.

И круто повернулся, услышав шаги.

Там стояла Кейт, прижав руки к губам, словно пытаясь заглушить крик неверия, даже страха. Она была не такой высокой, как ему запомнилось, и казалась более гибкой, даже хрупкой, в своем свободном домашнем платье из серой шерстяной ткани. Ее шелковистые каштановые волосы были заколоты на затылке; зеленые глаза горели на бледном лице.

— Нед, — прошептала она наконец. — Я могу подумать только одно, что вы лишились рассудка, придя сюда вот так — не предупредив, неожиданно. Прошу вас, уходите. Сейчас же.

— Мы были когда-то друзьями, — сказал он.

— Когда-то. Очень давно. А теперь я меньше всего на свете… Вы уехали, ничего не объяснив. Я не поняла. Я все еще не понимаю.

— Я уехал, — сказал он, — потому что если бы я остался, меня ждал бы суд и смертный приговор. Это я освободил Айвена Эшворта; и всякий, с кем я увиделся бы после этого, всякий, с кем я общался бы, тоже был бы замешан в это дело, особенно вы.

— Айвена Эшворта?! — переспросила она и недоверчиво покачала головой. — Но его освободили по дороге в Тауэр. Вооруженная шайка напала на стражу… Значит, это были вы. Ах, если бы вы рассказали мне. Если бы вы написали.

— Я ничего не мог сделать — ничего, — не подвергая вас опасности. Ваш отец был близким другом Эшворта. Вы тоже могли оказаться под подозрением. Я хотел дать вам знать. Чтобы объяснить. Я думал, по глупости, что у меня есть немного времени.

Она качала головой. Слезы выступили у нее на глазах.

— Времени? Что означало для меня время в ту весну два года назад?

Нед сложил руки.

— Наверное, то было радостное время, ведь вы вышли замуж за Френсиса Пелхэма почти сразу же после того, как я уехал. «Женщина переменчива, непостоянна…»

— Уходи, — прошептала она. — Уходи же. Все кончено. Ты понимаешь?

Она повернулась и торопливо пошла к дому. Нед остался стоять на месте. Сонная пчела, которую выманило наружу обманчивое осеннее солнце, неуверенно пролетела мимо него в поисках давно уже умерших цветов.

Ему казалось, что он все еще ощущает запах ее волос.

Сколько Нед простоял там, у дерева, он не знал. Но он довольно быстро пришел в себя, когда услышал шаги и голоса, доносившиеся со стороны дома. Нед повернулся и увидел двух слуг в ливреях, которые шли на него, подняв дубинки. Один из них гаркнул с вызовом: