Читать книгу "Час бультерьера - Михаил Зайцев"

Во Вьетнаме русский специалист неожиданно серьезно занемог. Очень серьезно, речь шла о жизни и смерти. Дипломированные медики пытались ему помочь, но тщетно, и тогда вьетнамские товарищи отвезли слабеющего не по дням, а по часам инженера в деревню близ Ханоя, к местному знахарю.

Знахарь, играючи, поставил на ноги ценного специалиста, а русский через переводчика поведал светилу народной медицины Востока о дочурке с болезнью крови и спросил у светила совета. Светило покачало лысой головой со смешной бороденкой а-ля Хо Ши Мин и заявило: девочка избавится от «дурной крови» в том случае, если ее ежедневно кормить свежими трепангами.

Где в СССР водятся трепанги? Разве что на Дальнем Востоке. Но отец больного ребенка посчитал, что проще продлить контракт с зарубежными нанимателями и вывезти семью во Вьетнам, чем переезжать из Москвы во Владивосток.

Таким образом, совсем-совсем маленькая советская подданная Зоя Сабурова оказалась в братском Вьетнаме. Папа работал не покладая рук, мама сидела с дитем и каждый день ходила на рыбный рынок за дешевыми – по донгу за штуку – трепангами.

И случилось чудо – девочка избавилась от неизлечимой болезни. Однажды доктор из советского посольства взял у малышки очередной анализ крови и ахнул – нормальная кровь нормального ребенка, никаких патологий.

Счастливый отец повез дочь к деревенскому знахарю со смешной бородкой. Папа щедро наградил знахаря, а тот, довольный, пожелал осмотреть девочку и нашел, что у нее «слабое хи».

«Хи» по-вьетнамски – это то же самое, что «ки» по-японски или «ци» по-китайски. Это – «внутренняя жизненная энергия».Знахарь посоветовал научить девочку «тайки-куэн», что в переводе означает «кулак великого предела». И не стоит бояться грубого «кулак» в сочетании с романтическим «великого предела». Да, тайки-куэн – это прежде всего один из видов единоборств, придумали его китайцы, на их языке он называется «тайдзи-цюань». Да, техника тайдзи-тай-шоу, что означает «толкающие руки», является грозным оружием, но упражнения по методикам «великого предела» – это еще и самый короткий, самый эффективный и самый безопасный путь гармонизации жизненных сил.

Недаром Великий Кормчий, товарищ Мао, собрал когда-то лучших мастеров тайдзи и повелел создать комплекс упражнений для оздоровления нации.

Недаром созданный по указу Мао комплекс из двадцати четырех плавных движений хитрые западные капиталисты позаимствовали у Красного Китая и заставляют его разучивать тружеников передового капиталистического производства.

Недаром в СССР в разгар перестройки тайдзи-цюань приобрело ажиотажную популярность и... Впрочем, вьетнамский дедушка советовал обучать Зою «великому пределу» в те времена, когда Горбачев целовался с Брежневым... Однако, раз уж зашла речь о тайдзи в СССР, признаемся честно – у отечественных фанатов сего мягкого стиля кунг-фу ни здоровья, ни боевых навыков не прибавлялось, как бы они ни фанатели, поскольку не было у нас Учителей, сравнимых – хотя бы сравнимых! – по классу мастерства с Наставником, коего порекомендовал Зоиному папе знахарь из деревушки в окрестностях города Ханоя.

Знахарь поведал, где в Ханое практикует Настоящий Мастер, разрешил при знакомстве с Мастером сослаться на себя, светлейшего, и вскоре мама начала водить малышку Зою на занятия к старику-китайцу.

Он был «хуатяо», Зоин Учитель, то есть китаец, живущий за пределами Поднебесной. К хуатяо коренные жители Вьетнама относятся так же, как российский интернационал к евреям. В том смысле, что кто-то относится к ним адекватно, а кто-то наоборот. Поначалу китайский Мастер просто побоялся – пуганый был – отказать семье советского специалиста, тем паче что русский сослался на авторитетного знахаря из числа национального большинства. Потом Мастер проникся к белой девочке любовью и жалостью. Узкоглазые люди вообще очень чадолюбивы. Затем девочка начала крепнуть и делать первые успехи, и он стал жалеть ее еще больше. Мастер разглядел в ней искру недюжинного ума, он знал, что умным жить в этом мире гораздо труднее, чем всем остальным, отсюда и острая, щемящая жалость, пронзающая иглой его доброе сердце.

Мастер плюнул на табу, на запреты делиться секретами Искусства «великого предела», которые веками оставались достоянием его семьи, и научил малышку притворяться простой, становясь сложной, добиваться своего, соглашаясь со всем, казаться побежденной, когда выигрываешь, и победительницей, когда поражение неизбежно.

Он учил ее без слов. Его вопросами были пассы «толкающих рук», ее ответами – понимание сути его движений. Он учил ее находить в себе все ответы на любые вопросы. Его наука походила на игру, на веселую забаву взрослого с малышом. За малостью лет девочка не осознавала, чему ее учат и что ее вообще учат чему-то. Но она училась, и он ее учил.

Думала ли мать девочки, с умилением наблюдая за «игрой» старого китайца с малышкой, что много-много лет спустя, после смерти Зоиного отца, после Зоиного неудачного замужества, после того, как Зоин институтский диплом станет никому не нужным в новой России, привитые китайским Мастером навыки подсознательного понимания бытия помогут Зое Михайловне Сабуровой найти сытое место в диких московских джунглях конца двадцатого века? Нет, конечно, ни о чем подобном ее мама не думала, глядя на улыбающегося китайца и смеющуюся маленькую дочурку.

А думал ли бывший спецназовец, учредивший «курсы по подготовке частных телохранителей», что серьезная девушка с высшим техническим образованием, одна из первых откликнувшаяся на его рекламное объявление, окажется лучшим, самым талантливым и самым усидчивым курсантом?

А телохранители по найму из отставных оперов-комитетчиков, думали ли они, что смазливая бабенка с несерьезной справкой об окончании анекдотических курсов, пришедшая наниматься в только что организованное Охранное агентство, вскоре будет приглашена в суперконцерн «Никос», единственная из всего агентства?..

...Бибикнул клаксон, впритирку к Зоиному «Форду» припарковался «Мерседес» Евгения Владимировича Пушкарева. Начальник перелез из водительского кресла в соседнее, опустил стекло на правой автомобильной дверце, Зоя выключила музыку и тоже опустила прозрачную преграду.

– Доброе утро, красавица, – пророкотал басом начальник.

– Шутите? Какое же оно «доброе»? Не на танцы ехать собираемся.

– А я гляжу, ты разоделась как на бал.

– Темно-синий брючный костюм, по-вашему, не годится для крематория?

– Лучше б черный и построже.

– Евгений Владимирович, в четырнадцать ноль-ноль я обязана быть вместе с сыном на цирковом представлении. У отца моего ребенка сегодня премьера номера. Ребенку обещано на нее попасть.

– Намекаешь, что на поминки ты...

– Не пойду, хоть режьте. Заезжаю к маме за дитем и в цирк.

– Из крематория в цирк... М-да, угораздило тебя, Сабурова, родить от клоуна.

– Хуже – от фокусника. Любовь зла, Евгений Владимирович, и она, злорадствуя, маскирует козлов под принцев. Спасибо небесам хотя бы за то, что мой сын унаследовал от своего папаши цвет волос и только... Евгений Владимирович, а кто это? Вон тот, гориллообразный?