Читать книгу "Право на выбор - Михаил Логинов"

— Паспорт с собой?

— А как же?

— Вот тебе деньги. Давай в кассу. Жду.

Олег направился в кассу, проверив по пути, действительно ли паспорт на месте. Заодно он проверил и весь свой багаж, с которым полагалось отправиться в неизвестный Ирхайск. Багаж был невелик: редакционная ксива, записная книжка, ручка, пачка легкого «Мальборого», недотраченная пачка «Орбита», чуток мелочи, карточка метро. Еще обнаружился носовой платок и Олег понял, что снаряжен для экспедиции лучше Бильбо Бэггинса, который в последнюю минуту забыл в своей норе эту необходимую часть гардероба.

— Толька, — крикнул Олег, уже подходя к кассе, — дашь трубу на три минуты с супругой проститься?

— Без проблем.

Как нетрудно догадаться, очереди в кассу не было, да и насчет пустого салона Толик не ошибся — кассирша, поворчав в дисциплинарных целях и посмотрев на часы, все же оформила билет. Когда она кончила труды, очередь к регистрационной стойке почти рассосалась.

— И надо было устраивать ток-шоу…, — неодобрительно сказала регистраторша, выдавая квитанции. Оба ноутбука остались на руках у друзей, а тяжелые сумки уплыли по ленте транспортера.

— Мороки-то было, — вздохнул Гусаренко. — Кстати, пятнадцать минут осталось. Может еще примем в дорожку.

— Погоди, — ответил Олег. — Сейчас я позвоню Ксюше. И, если не против, куплю на сдачу хотя бы зубную щетку.

— Тоже правильно. Валяй. Я в буфете.

Уздечкин направился в буфет. Олег подошел к киоску выбрать щетку. По пути его пальцы набрали знакомый номер.

— Ксюша! Ты не пугайся. Я и вправду лечу в Ирхайск.

Глава 3

Добровольный концлагерь. Злосчастный Пичугин. «Они приехали кататься в лифте!». Поле битвы. Новые заповеди. «Здесь как у альпинистов или в спецназе». Повесившийся штаб. Сонная наружка. В офис! Сибирский Стоунхедж. Светлое пятно. Игорь Вилорович и Любовь Андреевна. «Водку будем пить и державу поднимем!». Первый разговор. Могу гарантировать только поражение. Несостоявшийся суд Линча. Что ты знаешь про мармелад?

— Ты о рубашках и свитерах не думай. Ты думай о предстоящем творческом дебюте.

— Сам взял с собой и плавки, и дубленку, а у меня из всей лишней одежды носовой платок.

— Все равно сейчас ничего не купить. Так что расслабься.

Состояние Олега и Толика можно было признать расслабленным, хотя, касательно Олега, расслабленно-тревожным. Все четыре часа лету от Питера до Омска он бодрствовал, в лучшем случае, поверхностно дремал, завидуя Уздечкину. Тот, едва они поднялись по трапу, свалился в кресло, пристегнулся с уже закрытыми глазами, да так и не отстегнулся до конца полета. Завернутый подносик с аэрофлотской ночной закусью так и остался стоять перед ним: Олег уверил проводницу, что его попутчик проснется и поест.

Олег не ошибся. За полчаса до посадки, когда бледная ночь превратилась в блистательный рассвет, Толик проснулся, опрокинул поднос на колени (сосуд с соком Олег успел подхватить), зевнул, прогулялся в хвост умыться. Вернувшись, он с аппетитом очистил весь поднос, несмотря на то, что самолет, снижая скорость, споткнулся о парочку воздушных ям.

После этого, Толик выпросил у стюардессы, торопливо пристегивавших спящих пассажиров, чашку кофе и окончательно пришел в себя. Пока самолет заходил на посадку, он даже успел расспросить соседа справа — дилера Владивостокского «Филипса», каково положение губернатора Приморского края Дарькина и каков у него рейтинг по последним опросам.

Сели в Омске, на аэродром, наполненный пассажирскими и боевыми самолетами. Омичи направились в город, транзитники — регистрироваться на дальнейший рейс, а Уздечкин с Гусаренко: узнавать, когда им лететь в Ирхайск. Им повезло: из трех рейсов в неделю, один приходился на сегодня, да к тому же — через три часа. Наличие билетов в кассе даже везением назвать было бы нельзя: сонная билетерша, сообщила им между тремя зевками, что самолет на Ирхайск редко когда заполняется наполовину. Когда друзья направились к выходу, девушка пристально уставилась им в спину, будто пытаясь понять: чего они забыли в Ирхайске?

— Двинулись смотреть город, — сказал Толик, — хотя, не при омичах сказано, смотреть особо нечего.

Переехали Иртыш («он здесь на выходе из Казахстана совсем не представительный, — сказал Толик, — вот в Ханты-Мансийске — Волга рядом не стояла»). Вышли на улице Ленина, так и не переименованной в Люблинский проспект, оценили памятник ассенизатору: бронзовый дядька по плечи высовывался из люка, добродушно уставясь на прохожих и смолил беломорину. В такую ранищу открытой была только круглосуточная бильярдная. Никто в этот час здесь в бильярд не играл, а лишь заканчивал счеты с вечерней попойкой или похмелялся. Толик, выпил двойной «эспрессо», после чего ожил окончательно и начал рассуждать о творческом дебюте своего друга.

— Времени на раскачку у тебя, очень даже возможно не будет. Никакой учебки — прямо из вагонов и в бой. Рабочий день, не нормирован. Выходных не существует. Очень даже может получиться: в пятницу утром делать нечего, а в субботу вечером возникла потребность: спецвыпуск на двух полосах и одну листовку. За сутки. Праздники отмечаются выпивкой, но считаются рабочими днями. Будни также часто кончаются выпивкой, ходя фиксированного рабочего дня, повторяю, не существует. Единственный безусловный праздник — Новый год.

— Это же концлагерь.

— Да. И, самое тяжкое — сугубо добровольный. Сбежать можно в любую минуту, но это раз и навсегда.

— Сурово. Еще чего посоветуешь?

— Выполняй любой приказ. Если не можешь — уезжай в тот же вечер. Могу заранее успокоить: в этой команде невыполнимых приказов не будешь. Преступных тоже.

Проголодавшийся Олег спросил какое-нибудь дежурное блюдо, и ему предложили пельмени, естественно «по-сибирски». Друг все еще был сыт поздним небесным ужином и ограничился новым «эспрессо».

— Это я так выбиваю остатки алкоголя, — сказал он. — Надо на площадку прибыть трезвым. Нельзя пить в первый день. Пусть мое мнение, но подкрепленное практической фактурой. Однажды мы целый заказ так чуть не потеряли. Один наш парнишка — полевик Дрюша Пичугин, боялся летать. А кампания была там, где «только самолетом можно долететь», выбирать не приходится. На беду у парнишки оказалась бутылка вискарика, он решил себя поддержать. Летел он часа три и по три раза в час боролся со своим испугом. Причем, со страха же он ничего не ел, поэтому шло без закуски. По трапу он спустился успешно, но возле машины, что встречала, допустил несколько элементов бального танца. Да и запах. В гостиницу его доставили без проблем, но кампания оказалась столь говнистой, что уже вечером господину-заказчику поступил донос: эти московские имиджмейкеры не просыхают с утра. Заказчик потребовал удалить «алкаша». Котелков Дрюшку отстоял, но приказал на время кампании отдать его на поруки Инке Елковой. А это страшный человек, хотя ростом сама натуральная пичуга. Короче, бедняга, следующий раз выпил водки только через два месяца — когда закончилась кампания.