Читать книгу "Пепел и кокаиновый король - Александр Логачев"

— Зачем бутылку выкинул, дядька? Нам бы отдал. Мы ж для тебя такое дело сварганили, — обиженно пробурчал старший по беспризорной ватаге, представившийся Кривошипом. — А ты вот как…

— В побирушки готовишься? Мы в твоем возрасте в космонавтов мечтали вырасти, а ты на бомжа наметился? — и Пепел, не поленившись привстать со скамейки, залепил шкету педагогически верный, отеческий подзатыльник.

«Вероятно, — подумал Пепел, засунув в карман возвращенную ксиву и отсчитав мальцам обещанный гонорар, — каждый должен внести свой вклад в отечественную педагогику». И хоть время он теперь должен был беречь, как живую воду, Пепел все-таки задержался в скверике и прочел жадно внимавшим малолеткам лекцию о пользе жизни по понятиям.

Глава вторая. 15 апреля 2002 года. Провожающих просим покинуть салон

С чего начинается Родина?

С картинки в твоем букваре,

С хороших и верных товарищей,

Живущих в соседнем дворе.

А может, она начинается

С той песни, что пела нам мать.

С того, что в любых испытаниях

У нас никому не отнять.

«С чего начинается Родина?»

Стихи М. Матусовского, музыка В. Баснера

Локомотивы и вагоны на ночь не успокаивались. Громыхали, лязгали, гудели, стучали, скрипели, бубухали. Без устали надрывалась громкая связь: то хриплым от замороченности голосом диспетчерши, то прокуренными голосами ругающихся с нею обходчиков, сцепщиков, башмачников и путейцев. Вовсю трудилась «горка», сортируя вагоны. Когда какая-нибудь сцепка из десяти вагонов с лесом, раскатившись с «горки», не остановленная вовремя подсунутыми «башмаками», впиливалась в зад формируемого состава, то с непривычки можно было не только упасть, накрывая голову руками, но и прикусить язык.

Пепел вдыхал чарующий букет из запахов креозота, угля, машинного масла, стружки, табака и керосина. Аромат вползал через приоткрытое окно купе. За замызганным окном не бежали телеграфные столбы, не мелькали полустанки, не скакала в просветах между деревьями луна, — короче, не мельтешило все то, от чего так тащатся железнодорожные романтики. За вагонной стеной дремали запасные пути. Вагон же торчал в самом глухом и заброшенном тупике.

Посещение Петроградской стороны навело Пепла на угрюмый вывод, что соваться на вокзалы и в аэропорты ему нельзя ни в коем разе. Всюду наверняка окопались вражьи дозорные. Можно было, конечно, угнать тачку или, на худой конец, подсесть к кому-то автостопом. А в неприметном городишке типа Дно или Уторгоши влезть в скорый поезд, заплатив мзду проводнице, и катить по железной дороге в сторону государственной границы. Но ведь не уснешь на вагонной полке — вдруг по проходу гуськом пойдет охотничья партия с фотографиями Пепла в жилетных карманах? А Пеплу требовалось не только ехать быстро, но и отдыхать. Дорога-то длинная…

— Все узнал, — отложив мобильник и подкрутив фитилек керосинки, сообщил седовласый морщинистый вор с погонялом Стрелочник, поставленный смотрящим по санкт-петербургскому железнодорожному сортировочному узлу. Поставленный сходом еще при Хрущеве и оставлявший свое занятие лишь вынужденно, когда доктора в погонах выписывали путевку в санаторий «Кича». — Часика через два отправляют товарняк. В него и подселим. А там…

В купе вежливо постучали.

— Ну?! — откликнулся Стрелочник.

— Чайку не желаете? — ласково прохрипели в коридоре.

— Неси.

— Вам сколько? — уточнили из-за двери.

— Мне парочку. А тебе? — Стрелочник глянул на Пепла сквозь круглые очки в металлической оправе.

— И мне парочку, — решил не отставать Пепел.

— А там, — продолжил Стрелочник, когда предупредительный штымп за дверью отвалил в сторону вагонного титана, — в Ровно-Грузовая смотрящим состоит Гусек. Он тебя определит дальше по твоему маршруту. Если надо, зашлет маляву следующим смотрящим.

Стрелочник поднялся — на Пепла пахнуло овчиной от меховой безрукавки вора — откинул крышку сиденья, достал из багажного ящика полиэтиленовый пакет и принялся выкладывать из него на откидной столик газетные свертки.

— Сиди пока здесь. Почаевничаем, за жизнь погудим, — Стрелочник развернул газету, прятавшую шмат сала. — Как сформируют, звякнут. Тогда отведу тебя, представлю. Там холодильные вагоны, мясо везут в Житомир, охраной при них человечек из наших, — Стрелочник хехекнул, выкладывая на тарелку из фольги вареную курицу и слегка подавленные яйца. — Типа смотрящего по холодильникам.

Стрелочник замолчал, пережидая, пока за окном прогромыхает маневровый тепловоз.

— Ишь, гоняется, — он неодобрительно покачал головой. — «Формулы один» пересмотрел. Переходи себе на «Эр-200» и гоняйся, а на маневровых путях изволь соблюдать.

Опять постучали. Тип неопределенного возраста в картузе и резиновых сапогах внес чай в подстаканниках. Звякнули ложечки в граненых стакашах. Когда угощение приземлилось на стол, рядом лег сахар в железнодорожных упаковках.

— Стрелочник, скоро на шестой подгонят триста сорок второй из Чухонии.

— Знаю. Иди, Пила… Достали их напоминания. Думают, у меня слабоумие, — пробурчал старик, когда тип в картузе задвинул за собой дверь купе. — Да, надо будет сходить, приглядеть за работой. Чтоб лишнего не хапнули, там же компьютера едут, понятно, наши хавальник раззявят. Ох, и жадный народ пошел нынче. Одним днем живут, о завтре не думают.

Не совсем прогнил этот мир. Не сдали Пепла воры, а наверняка к ним обращались, сулили нехилые деньги. Или, скорее даже, вовсе не обращались, понимая, что воры на заподло не пойдут. Пока еще кто-то верен понятиям, понятия живы. Пусть понятия держатся, главным образом, на таких как Стрелочник, которые ботают по фене послевоенных годов, когда не всегда и понять-то можно, о чем задвигает собеседник, которые уважают все больше паутиной поросшие песни вроде: про Шилку и Нерчинск, «Гоп со Смыком это буду я», «А по тундре, по железной дороге, где мчится поезд „Воркута-Ленинград“».

Сквозь перегородку пробились новые звуки — там включили радио. Бодрый голос приглашал отдохнуть: «Хотите убедиться, что знойными бывают не только „жгучие брюнеты“? Нет ничего проще! Вам на время мгновенно тающих, как айсберг на Гавайях, но все же летних отпусков уготована пара теплых местечек на черноморском или средиземноморском побережье! В самом деле, одни куда только не летают, а мы что — так никуда и не полетим?! В дорогу! Нас ждут семь-восемь излюбленных приморских маршрутов…».

— Эх, чифирнуть бы, да здоровье уж не то, — Стрелочник отхлебнул чаек, макнул в стакан кусок сахару, вытащил, пососал размоченный кончик. — Короче, Пепел, до Ивано-Франковска доедешь королем. Ну, а на Западной Украине самому крутиться придется. Тамошние деловые хлопцы умом совершенно поехали, навроде отцепленных вагонов, которые сами по себе несутся с горы к разобранному мосту. Мол, мы теперича незалежни и сами тут как-нибудь, без сообщества прокантуемся. Все воры как воры, былые советские связи поддерживают, новые устанавливают, общее дело ведь делаем. Даже молдаване и те не выкаблучиваются. Одни эти бендеровцы дуркуют. Ну вот в говне и сидят. Жареные семечки друг у друга тырят. У кого больше семечек, тот и в законе.