Читать книгу "Мертвые, вставайте! - Фред Варгас"

– Чего это он так разнервничался? – спросил Матиас, глядя по-прежнему безмятежными синими глазами.

– Не знаю, – сказал Люсьен, пожав плечами. – Он вообще нервный тип с богатым воображением. Там у них в Средневековье все такие. Моя двоюродная бабушка вкалывала на бойнях в Монтре, но я же не поднимаю из-за этого шум.

Марк опустил голову и скрестил руки на груди, внезапно успокоившись. Бросил быстрый взгляд на певицу с Западного фронта. Что она решит теперь, когда в доме, то есть в Гнилой лачуге, оказался старый полицейский в отставке?

София угадала ход его мыслей.

– Меня его присутствие не смущает, – сказала она.

– Ничто не внушает такого доверия, как продажный полицейский, – сказал старина Вандузлер. – Он умеет слушать, вынюхивать и вынужден держать рот на замке. Своего рода совершенство.

– Крестный был пусть и сомнительным, – добавил Марк, снизив тон, – но великим полицейским. Он может пригодиться.

– Не беспокойся, – сказал ему Вандузлер, переводя взгляд на Софию. – Госпожа Симеонидис будет судить сама. Если, конечно, понадобится. Да и эти трое, – добавил он, указывая на молодых людей, – совсем не дураки. Они тоже могут пригодиться.

– Я и не говорила, что они дураки, – возразила София.

– Просто хочу уточнить, – пояснил Вандузлер. – Я неплохо знаю Марка, моего племянника. Он приехал ко мне в Париж, когда ему было двенадцать… иными словами, уже почти сложившимся человеком. Уже тогда он был сумбурным, упрямым, восторженным, неуравновешенным, но и слишком умным, чтобы жить смирно. Я мало что мог для него сделать, разве что внушить ему кое-какие здравые принципы относительно неизбежной доли беспутства, которому следует предаваться неукоснительно. Хватка у него была. Двух других я знаю лишь неделю и пока не могу сказать о них ничего плохого. Занятное сочетание, каждый занят своим великим делом. Забавно. Как бы то ни было, я впервые слышу о таком случае, как ваш. Вы и так слишком долго медлили с этим деревом.

– Что я могла сделать? – сказала София. – Полиция подняла бы меня на смех.

– Без всякого сомнения, – подтвердил Вандузлер.

– И мне не хотелось беспокоить мужа.

– Вы само благоразумие.

– Вот я и ждала… пока получше их узнаю. Вот их.

– Как мы поступим? – спросил Марк. – Чтобы не беспокоить вашего мужа?

– Я думаю, – сказала София, – вы можете представиться муниципальными рабочими. Проверка старых электрокабелей или что-нибудь этакое. Да что угодно, для чего нужно выкопать небольшую траншею. Траншею, которая, конечно, пройдет и под деревом. Я снабжу вас дополнительными средствами, чтобы вы купили себе рабочую одежду, взяли напрокат грузовичок и инструменты.

– Хорошо, – сказал Марк.

– Годится, – согласился Матиас.

– Коль скоро речь зашла о рытье окопов, – добавил Люсьен, – я готов. В коллеже скажусь больным. На такую работу уйдет добрых два дня.

– Не побоитесь проследить за реакцией мужа, когда они явятся рыть траншею? – спросил Вандузлер.

– Попытаюсь, – пообещала София.

– Он знает их в лицо?

– Уверена, что нет. Они его интересуют меньше всего на свете.

– Тем лучше, – сказал Марк. – Сегодня четверг. Чтобы отработать все детали, нужно время… В понедельник утром мы позвоним в вашу дверь.

– Спасибо, – сказала София. – Чудно, но теперь я уверена, что под деревом ничего нет.

Она открыла сумку.

– Вот деньги, – сказала она. – Вся сумма.

– Уже? – удивился Марк.

Старина Вандузлер улыбнулся. София Симео-нидис – необычная женщина. Она казалась напуганной, держалась неуверенно, но деньги были наготове. Значит, она не сомневалась, что уговорит их? Он находил это любопытным.

8

После ухода Софии Симеонидис все потоптались еще немного в большой комнате. Старина Вандузлер предпочел отужинать в своих апартаментах под крышей. Перед уходом он обвел взглядом троих мужчин. Все трое пристально всматривались в ночной сад, забавным образом застыв в больших оконных проемах. Под круглыми оконными сводами они казались тремя отвернувшимися статуями евангелистов. Статуя Люсьена слева, статуя Марка в центре и статуя Матиаса справа. Святой Лука, святой Марк и святой Матфей, замершие в своих нишах. Занятные типы и занятные святые. Марк стоял прямо, заложив руки за спину и слегка расставив ноги. Вандузлер наделал немало глупостей в своей жизни, и Вандузлер очень любил своего крестника. Впрочем, они никогда и близко не стояли к купели.

– Давайте ужинать, – предложил Люсьен. – Я приготовил паштет.

– Паштет из чего? – спросил Матиас.

Мужчины переговаривались, не отходя от своих окон и продолжая смотреть в сад.

– Из зайчатины. Совсем нежирный паштет. Думаю, вкусно получилось.

– Заяц дорогой, – сказал Матиас.

– Марк своровал утром зайца и преподнес его мне, – пояснил Люсьен,

– Весело, – сказал Матиас. – Он пошел в своего дядю. Ты зачем стащил зайца, Марк?

– Потому что Люсьену хотелось зайца, а он слишком дорогой.

– Ясно, – сказал Матиас. – С этой точки зрения… Скажи, как это получилось, что тебя зовут Вандузлер, как и твоего дядю по матери?

– Потому что моя мать была незамужней, дурень.

– Давайте ужинать, – сказать Люсьен. – Чего ты к нему пристаешь?

– Я не пристаю. Я спрашиваю. А что такого сделал Вандузлер, за что его выгнали?

– Помог одному убийце унести ноги.

– Ясно… – повторил Матиас. – А что это за фамилия – Вандузлер?

– Бельгийская. Вначале писалось в два слова – Ван Дузлер. Неудобно. Мой дед поселился во Франции в тысяча девятьсот пятнадцатом году.

– А-а, так он был на фронте? – заинтересовался Люсьен. – Он оставил какие-нибудь записи, письма?

– Я ничего об этом не знаю, – сказал Марк.

– В этом стоит покопаться, – откликнулся Люсьен, не отрываясь от своего окна.

– Сперва нам придется покопаться в яме, – сказал Марк. – Не представляю, во что мы вляпались.

– В дерьмо, – сказал Матиас. – Дело привычки.

– Давайте ужинать, – повторил Люсьен. – Сделаем вид, что мы из него уже выбрались.

9

Вандузлер возвращался с рынка. Закупка провизии мало-помалу вошла в круг его обязанностей. Это его не смущало, как раз напротив. Он любил бродить по улицам, присматриваться к прохожим, ловить обрывки разговоров, вступать в них, присаживаться на скамейки, обсуждать цены на рыбу. Повадки полицейского, рефлексы соблазнителя, застарелые привычки. Он улыбнулся. Ему нравился этот новый квартал. И новая лачуга тоже. Свое прежнее жилище он покинул без сожалений, довольный тем, что может начать что-то новое. Мысль о начале всегда прельщала его куда больше, чем мысль о продолжении.