Читать книгу "Ликвидатор - Виталий Гладкий"

В бараке шумно и душно. Бессмысленно мыкающиеся по проходам зеки галдят, бранятся – не по злобе, по привычке, – кое-кто жует заначенные с обеда куски черняшки, некоторые валяются на койках, по старинке называющихся нарами.

В дальнем конце, где места получше и почище, кучкуются хмырьки, на которых негде клеймо ставить, – "деловые", имеющие по две-три, а иногда и больше ходок в зону. Неподалеку от них разместились и "отморозки", чудом отмазавшиеся от "вышака" – расстрельной статьи.

Они болтаются, как дерьмо в проруби, между "деловыми" и "мужиками": первые терпеть их не могут изза того, что "подвиги" этих ублюдков не вписываются в своеобразный воровской кодекс, а вторые просто боятся.

– Хочешь? – сует мне Жорик в руку небольшую шоколадку.

– Отдай Маньке, – скалю зубы в ответ, – мой "приятель" без мыла лезет в…

В общем, понятно куда; очень хочется съездить по его морщинистой роже, чтобы выплевал в парашу остатки гнилых зубов, и только огромным усилием воли я отворачиваюсь и начинаю стаскивать бушлат.

Краем глаза я слежу за Жориком; его холодные, глубоко упрятанные моргалы загораются недобрым огнем, руки непроизвольно сжимаются в кулаки, но тут же, опомнившись, он льстиво хихикает и чапает к своей шконке.

Я знаю, что он, не задумываясь, всадил бы мне в бок заточку, и сдерживают его постоянную на все и вся злобу, хорошо скрытую под маской доходяги, вовсе не мои физические данные, а чья-то сильная и жестокая воля.

Манька – это опущенный. Из новеньких. Он прибыл по этапу спустя неделю после моего появления в колонии, и я мог, так сказать, воочию убедиться, что наставники, натаскивавшие меня по части нравов и обычаев, царивших среди уголовников зоны, знали свое дело туго.

Манька – довольно смазливый парень двадцати двух лет из так называемой "порядочной" семьи – попал на скамью подсудимых по статье, пользовавшейся особым неприятием в обществе отверженных.

Он насиловал в лифтах малолеток. Уж не знаю, как он добрался в эти края целеньким, – в следственных изоляторах таких тоже не щадят, – наверное, родители денег на "смазку" не жалели.

Но в бараке, едва стало известно, что он за гусь, на какое-то мгновение стало тихо как в могиле. У меня даже озноб по коже пошел. Глядя на мрачно застывшие лица вокруг бледного как мел подонка, я мысленно ему посочувствовал.

Его оприходовали ночью все, кто хотел. Утром Маньку – он так и остался безымянным – забрали в лазарет.

Через десять дней он получил обязательные для опущенных атрибуты – алюминиевую миску и ложку с дырками – и шконку за занавеской, где обретались его новые "подружки", изгои всех возрастов, своеобразная каста неприкасаемых зоны. Среди этого "гарема" Манька пользовался повышенным спросом.

Лежа на кровати, я из-под неплотно прикрытых век наблюдал за дальним концом барака, где находился и человек, из-за кого меня сунули в этот ад. И вспоминал…

"Вараксин Михаил Алексеевич, 1952 года рождения… статьи… кличка Муха, рецидивист, вор в законе… Грабежи, наркотики, рэкет… Два побега… Последний срок – двенадцать лет…"

– Не мало ли? – спросил я, отодвигая пухлый том с описанием деяний Мухи.

– Кто-то подсуетился. – Кончак пьет чай, смеху мало, по старосветскому обычаю – из блюдечка. – Статья на вышку тянула, но в наше время, сам знаешь, большие деньги творят и не такие чудеса. По предварительным данным, за него заплатили триста тысяч долларов.

– Чтобы только он не попал в спецблок будущих жмуриков…

– Догадливый. Именно.

– Значит, ему готовят побег?

– Опять в яблочко.

– Он имеет какое-то отношение к Толоконнику?

– Самое непосредственное. Друг и соратник. Доверенное лицо. Вараксин – единственный человек, кому известно, где скрывается Малыш.

– Так, значит, я…

– Да. Ты должен любыми путями и средствами завоевать расположение Мухи, уйти с ним в побег и достать Толоконника. Задание, как я тебе уже говорил, особой секретности и важности.

– Виктор Егорыч, какими средствами?! Я что, должен ему зад лизать или как?

– А это уже твои профессиональные проблемы, – жестко отчеканил Кончак. – Тебя что, зря столько лет натаскивали?

– Я Волкодав, "борзой", а не шестерка, – ответил я с достоинством, но мой голос почему-то дрогнул.

– Вот-вот, и докажи, что ты кое-чего стоишь. И хватит выпендриваться, и без твоих штучек тошно. У нас просто нет иного выхода. И другой кандидатуры.

"Может, слинять куда подальше?" – бухнула мне в голову подленькая мыслишка, и я воровато опустил глаза.

А что, денег у меня теперь куры не клюют, документы соответствующие тоже имеются в наличии, языкам обучен… рвану за бугор, хрен кто достанет. Тем более, что я не буду, как этот Малыш, права качать.

Прилягу где-нибудь на донышко, найду задушевную телку – и трава не расти. Вечный кайф. Не думаю, что ГРУ спустит по моему следу всех собак, не такая уж большая ценность ликвидатор предпенсионного возраста.

А уж как хочется дожить до пенсии… Пусть мне ее и платить не будут, перебьюсь, но отправиться вперед ногами за здорово живешь желания у меня почему-то нет. Наверное, с годами стал мудрее.

Но поди вдолби в башку моему начальству, что я не робот, а вполне обычный человек с самыми естественными инстинктами и желаниями… Может, и впрямь… того?

– Проснись, черт бы тебя побрал! – рявкнул полковник, багровея.

– А, что? Да, да, конечно… извините, задумался…

– Начальник колонии – наш человек. И один из воспитателей – тоже. Пришлось для надежного обеспечения операции пойти на засветку наших кадров из оперативного резерва. Вот и смекай, какой важности задание и какое доверие тебе оказано.

– Манал бы я такое доверие… – не сдержавшись, пробормотал я себе под нос.

– Что ты сказал?

– Спросил, где старый начальник зоны.

– Зачем тебе это знать?

– Так, на всякий случай.

– Любопытным мудакам отмеряют по мордам, – желчно отпарировал полковник нашей диверсантской присказкой.

– Ладно, считайте, что я ничего не говорил.

– Почему же? Я отвечу. По бывшему начальнику давно веревка плакала. Он стал некоронованным князьком. И ясное дело, не без поддержки из самых больших высот. В общем, продажная шкура. Чтобы избежать лишнего риска, пришлось его устроить в санаторий, пусть подлечится. Что-то с головой у человека…

– Психотропные?.. – поинтересовался я невинно, стараясь не смотреть в глаза Кончаку.

– Может, тебе еще раз присказку повторить? – В голосе полковника зазвучал металл.

– А что я такого сказал? – прикинулся я дурачком.

– Ну-ну… – Кончак пожевал губами, а затем на мгновение оскалился, как старый волк, сбивающий неразумных переярков в стаю.