Читать книгу "Убийство в состоянии аффекта - Фридрих Незнанский"

Впрочем, выяснилось, что немного, в меру сил, он работать все равно будет. В одном научно-исследовательском институте. Так, инженер-консультант. Работа нетрудная. И платить будут хорошо – заживут теперь Коробковы. И действительно, после отставки из армии и начала научной работы в НИИ Владимир вдруг проявил себя редким домоседом: все свободное время проводил в своей, теперь такой большой, квартире.

Хорошо обставил эту квартиру (действительно, зарабатывал он неплохо), но пользовался, по существу, только одной комнатой: и спальней и кабинетом одновременно.

В институт свой ездил нечасто – больше работал на дому, чертил что-то, писал. Обзавелся компьютером, на котором (Александра Васильевна замечать стала) чаще играл в шахматы, чем набирал научные труды.

Очень подружился с соседскими детьми. Даже больше того, проявив прежние таланты, сумел сделать практически невозможное: оторвал этих самых детей от ненаглядных дисплеев и увлек строительством действующих моделей кораблей, лодок, планеров.

Его редко кто навещал: чаще всего по работе приезжали, бумаги какие-нибудь забрать, чертежи. Но и то – в месяц раз. А то и реже.

Жизнь текла спокойно и размеренно. Беды, а уж тем более трагедии, не предвещало ничто.

Но беда пришла.

Давно привыкшая вставать рано баба Шура во второй раз пришла на кухню – приглядеть за чайником. Ну вот: импортный чайник за то время, пока она убиралась в одной из комнат, успел не только вскипеть, но и почти остыть. А в прежние времена как раз столько ждали. Все теперь быстро: живут быстро, умирают быстро. Быстро кипят, быстро остывают. И люди и вещи. Хорошо это? Может быть, хорошо. Только, говорят, к хорошему человек скоро привыкает, а вот она никак ко всему этому привыкнуть не может.

Александра Васильевна снова включила чайник (тот сразу загудел – техника дошла!) и, присев к столу, задумалась. Так. Сейчас чаю попить, потом уборку закончить. Сегодня на уборку больше времени уйдет – одной стараться надо. Вере еще с вечера нездоровится. Лежит. Плохо дело. Надо будет узнать: может, у Володи какие связи. Мать-то на лето в санаторий какой-нибудь отправить надо. Никогда Вера не просила ни о чем сына и сейчас не попросит. Да сестра-то у нее родная на что? Володя, кажется, не поднимался еще. Значит, позже поговорить. А после уборки – в магазин. И в аптеку съездить надо. Местная аптека – вот она, на углу. Да ведь там цены – страх один. Конечно, жаловаться Коробковым грех: денег вроде бы на все хватает. И сыты. И одеты. И обуты. Да только за что ж лишние рубли переплачивать? За то, что в центре живем? Нет уж. Мы и на окраину съездим. Негордые. А деньги целее будут. Тьфу ты, пропасть, опять чайник прозевала. Снова включить? Ладно, так заварим. Вот, правду сказать, чай теперь действительно хороший стал. Володя не вставал? Нет, послышалось. Ладно, одна попью. И за работу.

…Из аптеки баба Шура вернулась уже ближе к вечеру: действительно, дела заняли много времени, больше даже, чем она предполагала. Уже поднимаясь в лифте, Александра Васильевна вспомнила о том, что хотела сегодня приватно побеседовать с племянником. Ладно, прямо сейчас и поговорят. Вера не помешает – лежит до сих пор наверняка.

Но сестра встретила ее на ногах, приняла из рук полные сумки и просила не шуметь – у Володи гости.

– Что еще за гости? – Никакого раздражения по поводу того, что кто-то навестил ее племянника, Александра Васильевна не испытывала. Но строгости и внешнего неудовольствия на себя, на всякий случай, напустила – по старой привычке старшей сестры.

– Не ворчи. Не гости даже, а гость. Старый товарищ, еще по армии сослуживец.

– Ну и где этот сослуживец? – несмотря на то что ворчливый тон ей не позволяла сбросить гордость, обувь баба Шура снимала очень аккуратно – не дай Бог стукнуть чем, скрипнуть – Володечке помешать.

– В гостиной сидят.

– В большой комнате? Ишь ты какая барыня стала: «гостиная»!… Сама-то чего поднялась? Выздоровела?

– Да хорошо со мной все, хорошо. Не шуми.

– Я и не шумлю. Угостили хоть гостя чем-нибудь?

– Да не хотели они ничего. Я предлагала – отказались. Володя только чаю попросил – отнесла. А так они того… коньяк вроде пьют.

– С чего это вдруг? Балуешь ты Володьку, Вера.

– Да перестань. Взрослый мужик давно. Ну, встретился с товарищем, ну, выпили немного… Не шуми.

Махнув рукой, как бы говоря, что мол, разбирайтесь сами, не до вас, Александра Васильевна двинулась на кухню. Но, проходя мимо закрытых дверей гостиной (и чего это вдруг закрываться выдумал – никогда такого не было!), невольно прислушалась.

Батюшки, да уж не ссорятся ли? Нет, конечно же, Вовиного голоса не слышно – он всегда тихо говорит. А второй, незнакомый… Да о чем они там?

Неожиданно баба Шура услышала глухой звук удара, а следом за ним – грохот, как будто на пол упало что-то большое и тяжелое… И стекло зазвенело. Да что же там такое, Господи?!

Никогда бы Александра Васильевна не стала беспокоить своего любимого племянника. Всегда была в нем уверена: хоть потолок обвались, а уж Володя невредим будет. Что с ним, таким осторожным, таким тихим, таким умницей случиться может?

А на этот раз, сама не зная почему, баба Шура резко толкнула дверь гостиной. Не постучала даже. И застыла на пороге, широко раскрыв глаза.

С тяжелой вазой в руках Владимир Коробков стоял над телом не знакомого ей человека. Именно над телом. Над трупом. Не спасти уже. Она – баба Шура – в госпиталях да в больницах всю жизнь проработала, сразу видит все: не спасти. Никак не спасти. Александра Васильевна тяжело опустилась на пол и прислонилась головой к дверному косяку.

ГЛАВА 4

– Докладывайте, – закуривая, сказал Турецкий.

Дежурный следователь райотдела смотрел на знаменитого «важняка», как на Бога: со страхом, восхищением и надеждой выглядеть в его глазах лучше, чем есть на самом деле.

Турецкий же не смотрел на дежурного следователя. Он стоял посреди обширной гостиной в квартире покойной. Гостиная тремя окнами выходила во двор. На двух окнах оранжевые шторы были опущены. Третье – крайнее – окно, из которого женщина упала (или выпрыгнула), было открыто. В него дул пронизывающий сквозной ветер.

Взгляд Турецкого был прикован к картине, висящей над диваном. «Важняк» пытался разгадать, что на ней изображено: струнный квартет или четыре разномасштабные женские фигуры? И знал ли сам художник, что именно он изобразил? Но все это не относилось к делу…

– Я слушаю, – не поворачиваясь, напомнил Турецкий.

Молодой человек спохватился:

– Значит, патрульная машина выехала на сигнал, обнаружила тело там, где сказал бомж, возле мусорных контейнеров. Патрульные по рации передали в отдел. Мне позвонили, я приехал в отдел. Еще немного подождал, пока прибудут криминалист и помощник криминалиста. Прибыл на место в начале третьего ночи. Патрульные все это время находились возле трупа.