Читать книгу "Фабрика гроз - Эльвира Барякина"

Стольников прикусил губу. Алтаев был прав. Но согласиться с ним было так сложно!

— Так ты считаешь, что мне все же стоит ехать? — медленно проговорил Василий Иванович.

Ивар кивнул.

— Начните с крупнейших областных предприятий. Типа «Удоевского моторного завода». Там много рабочих из окрестных деревень. Митинг проведем в заводской столовой, чтобы не набилась случайная публика. Вход на территорию только по пропускам, поэтому к вам не смогут пробраться вражеские лазутчики. Вопросы из зала, разумеется, тоже будут задавать наши люди.

Стольников опустил голову.

— Хорошо.

Ивар постучал по стеклянной перегородке, отделяющей задние сидения от передних. Сидевшая рядом с водителем Леденцова опустила стекло.

— Что?

— Организуй в самое ближайшее время поездку Василия Ивановича в Удоев.

Леденцова кивнула головкой в светленьких кудряшках.

— Да мы же с тобой уже все спланировали!

«Все спланировали!» — подумал Стольников в бессильной ярости. А его всего лишь поставили в известность. Как будто он не кандидат в губернаторы, а какое-то чучело, которое надо провезти по городам и весям. Впрочем, Стольников догадывался, что негативщики примерно так к нему и относятся. Он даже один раз услышал, как Леденцова назвала его за глаза «тело». Впрочем, она была под стать своему начальнику Алтаеву: такая же самодовольная и наглая.

Вообще-то Василий Иванович не очень понимал, какое отношение Леденцова имела к отделу негатива. Она работала непосредственно с ним: ездила в командировки, присутствовала на встречах с избирателями, общалась с журналистами…

Алтаев так объяснил ее присутствие:

— У вас, Василий Иванович, сейчас тяжелый жизненный период. В такой ситуации очень легко сорваться. А Леденцова присмотрит за вами: чтобы никакой водки, никаких девочек, никаких скандалов…

Вспомнив об этом, губернатор болезненно скривился: еще целых две недели до конца выборов!

* * *

Команда Алтаева забрала под себя весь третий этаж штабного особняка. В бывшем бальном зале расположились журналисты и информационщики, в соседние комнаты набились некие личности, похожие кто на спецназовцев, кто на бедных студентов… Ближе к лестнице была приемная, шоферская и прочие технические службы. А само начальство в лице Ивара, Леденцовой, главного пиарщика[3]Никитина и главного спеца по подрывным акциям Боголюба заняло две смежные комнаты в конце коридора: маленькая служила кабинетом Ивару, а в большой разместились все остальные.

Помещение давно уже приобрело обжитой вид: Никитин обвешал все стены листочками с японскими иероглифами, символизирующими удачу; Леденцова притащила откуда-то бродячую кошку, назвала ее Килькой и объявила всем, что теперь это будет их отрядное животное; а Боголюб (он же Боги) сломал защелку в туалете.

… Ивар с Леденцовой вернулись в штаб в десятом часу. Большая часть сотрудников уже разошлась, и только в комнате негативщиков все еще горел свет. Впрочем, ее обитателям сейчас было не до работы: сопя и обзываясь, Боголюб и Никитин соревновались в волной борьбе. Побеждал, разумеется, Боги — он был в полтора раза шире и тяжелее Никитина.

— Ты опять жулишь! — возмущенно выкрикивал тот. — Все заново!

Его слишком смазливое для умного мужика личико раскраснелось, самурайские глазки бешено сверкали, льняной хвостик на затылке вздрагивал.

— Ну заново, так заново! — степенно отвечал Боголюб и вновь валил Никитина своей окорокообразной ручищей.

Сидящая на телевизоре кошка Килька недовольно поглядывала на происходящее. От топота ног старинный особняк приходил в некоторое колебание, и вместе с ним сотрясался и ее телевизор.

Завидев начальство, Боги с Никитиным тут же приостановили соревнования.

— Ну, как дела?

— А вы что, телик-то не смотрели? — угрюмо бросила Леденцова, закидывая свою сумку на подоконник.

Она в подробностях рассказала, что произошло на «Плюс 6».

— М-да, — почесал голову Боги, — на этот раз «тельце» у нас — мама дорогая…

— А мне еще с ним в Удоев ехать! — пожаловалась Леденцова, заглядывая в тумбочку, приспособленную негативщиками под хозяйственные нужды. — У нас хоть кофе-то есть? А то пить охота, прям не могу!

Ивар принес из кабинета свою кружку.

— Мне тоже плеснешь немного? Ну что, господа хорошие, — обратился он сразу ко всем, — с «телом» надо что-то делать. А то эдак мы вообще в трубу вылететь можем…

— Еще бы, — фыркнул Никитин, — если этот полудурок Вайпенгольд будет систематически портить нам всю малину… Благодаря его трогательной заботе у Стольникова не имидж, а черти что. Ты видел его последние творения а-ля Чапай?

— Видел, — угрюмо отозвался Ивар. — Вроде бы я уговорил Стольникова не принимать его…

— Ура.

У Никитина были особые счеты с отделом позитива: у них шла вечная борьба за газетные площади и эфирное время. Вайпенгольд все время норовил использовать их под свое лубочно-героическое творчество, что до крайности бесило Никитина, у которого и так не хватало места под его масштабные проекты по контрпропаганде.

— Я вообще не понимаю, чего это Вайпенгольд решил сделать из Стольникова спасателя всех угнетенных? — произнесла Леденцова, разливая кипяток по кружкам. — Русский народ любит жалеть, ему подавай страдальцев!

Никитин тут же оживился.

— Давайте сломаем Стольникову руку! Скажем, что это бандитская пуля. Вот и пусть жалеют себе на здоровье!

Никитин все еще не остыл от пыла сражений, ему хотелось резвиться, но, видя, что его энтузиазма никто не разделяет, он перешел на серьезный тон:

— А вообще я думаю, нам надо сделать свои плакаты: растиражировать портрет Стольникова на фоне жены и собаки. Причем шрифт на них должен быть такой же, какой будет в бюллетене. В подкорке это оседает. Человек пойдет голосовать, возьмет бюллетень, и у него тут же сработает ассоциация со Стольниковым. Вот он и проголосует за нас!

— А у «тела» есть собака, чтобы с ней фотографироваться? — спросил Боголюб.

— Откуда я знаю?

— Можно взять нашу Кильку, — сразу предложила Леденцова.

— Не суть важно! — махнул рукой Никитин. — Пусть хоть с воблой фотографируется, лишь бы в тексте был нужный шрифт.

— Ладно, этим и займешься, — сказал Ивар. — И вот еще что… Вели своим журналисткам: пусть сочинят какие-нибудь призывы, чтобы горожане в день выборов поехали на дачи… Мол, ничто так не оздоровляет организм как стояние кверху задницей над грядкой.

— Это для того, чтобы они не пошли на выборы? — спросила Леденцова. А ну да, мы что-то подобное делали в прошлом году… Еще надо накатать статью, что Хоботов — алкаш… Боги, помнишь, ты мне вчера говорил, что после подсчета голосов Хоботов напился в стельку?