Читать книгу "Цвет боли. Красный - Эва Хансен"

— Раз в месяц.

— Хорошо, в месяц.

Черт, как он легко согласился! Может, не стоило так решительно? Но отступать некуда.

— Договорились.

— А дружеский секс иногда?

Я пожала плечами:

— Посмотрим… Кстати, не забудь аннулировать свой заказ в цветочном магазине, теперь нет необходимости в букетах.

Он явно смутился, потом рассмеялся даже лукаво:

— Букеты будут доставлять до Нового года.

— Йен… ты явно просчитался. Оплатил вперед?

Любовник смотрел на меня уже заинтересованно.

— Линн, а, может, попробуем еще раз?

— Нет, дорогой, не стоит.

Боже, какое это удовольствие отказывать любовнику, с которым давно не ладится! А ладилось ли? Теперь я уже не была уверена ни в чем. Однако что-то требовалось делать со мной самой. На такой разговор я могла решиться только в самый отчаянный момент, это против всех моих правил и жизненных установок. Мама иногда говорит, что ей кажется, будто она родила меня не в современном Стокгольме, а в монастыре в позапрошлом веке. «Нельзя быть такой несовременной!» Несовременной — это ходить с косой, играть на скрипке для души и быть сексуально зажатой. Ну и пусть, я такая, какая есть.

В тот вечер я долго не могла заснуть, размышляя над собственным отношением к жизни и сексу. Я не современная? Наверное, да. Йен прав, мне нужна любовь, пусть не с первого взгляда (хотя желательна именно такая, потому что вдруг разглядеть принца на белом коне среди тех, кого я давно и хорошо знаю, как-то не слишком реально), но захватывающая. Если страсть, то чтоб обо всем забыть и на все быть готовой.

С другой стороны способна ли я сама на такую страсть? Да и какой принц посмотрит на Линн Линдберг? Нет, посмотреть один раз может, но второго не будет. Большинство прекрасных принцев и вовсе скользят по мне взглядом, как по мебели. Чем зацепить?

Рост… ну… выше среднего. Упитанная, да-да, и никто меня в этом не разубедит! Классические 90–60–90 у меня превышены довольно заметно — 96–64–96. Ноги не от ушей, и шея не лебединая. Хотя тоже ничего… Все вроде в норме, но в результате получается середнячок…

Вот это самое мерзкое — середнячок, то, на что внимание обращают в последнюю очередь. Нет, я вовсе не желаю растолстеть, чтобы вслед глазели с жалостью или изумлением, но хочу быть яркой, чтобы парни в компании замечали сразу, а не через час после начала вечеринки. Хорошие волосы, белоснежная (без отбеливателей!) улыбка, красивые руки… да и ноги стройные… Изъянов нет, но все вместе каким-то непостижимым образом складывается в посредственность.

А все проклятые 96 см! И никто не переубедит меня, что при росте в 170 см это нормальный объем бедер, что будь я тоньше, выглядела бы жердиной (бабушкины слова, не мои). Я не сижу на диетах, потому что хорошо знаю: это временно, пока мучаешь себя голоданием или чем-то подобным, вес держится, но стоит позволить лишнее, как набирается куда больше, чем сбросила. К тому же стоит только добиться заветного количества килограммов, как выясняется, что идеальный вес распределен на твоей фигуре совершенно неправильно!

Для меня лучше держать в форме мышцы, потому бегаю по Лестнице Последнего Гроша, плаваю в Ериксдалбадет, стараюсь как можно больше двигаться. У меня хорошая растяжка, потому что в детстве занималась хореографией, пока маме не сказали, что я совершенно не гожусь в прима-балерины по физическим данным. Кстати, именно слова преподавательницы «кость широка, сама девочка обыкновенная» и определили мой комплекс. Обыкновенная… это обо мне, я так и осталась в собственной оценке обыкновенной, и ничто не способно изменить это мнение.

Слава богу, преподавательница не говорила об уме, хоть такого комплекса не случилось.

К сожалению, мама никогда не обращала на подобные мелочи внимания, а моя нынешняя уверенная в себе подруга Бритт страдала тем же. Мы обе стеснялись своих тел! Два комплекса рядом только усиливали друг друга, мы могли сколько угодно подчеркивать свою индивидуальность, в очередь за ней парни не выстраивались. Оставалось вопрошать;

— Да нужны ли они нам?!

Следовал ответ:

— Конечно, нет!

Объяснение простое: сказочная любовь бывает только в сказках.

Но так рассуждать хорошо, только когда рядом подружка, а если я останусь одна?

При мысли о таком одиночестве из глаз едва не брызнули слезы. Как уговорить Бритт не бросать учебу в Стокгольме? Мне без нее будет плохо.

Ничего выудить об интернет-издании Бритт не смогла. Раньше в нем вразвалочку занимались журналистскими расследованиями, впрочем, почти безрезультатно, громких разоблачений не имелось, новая владелица намерена все реорганизовать. Мобильные журналистские группы, общая координация дел…

— Ладно, завтра увидим!

* * *

— Даг, подожди сдавать дело о самоповешении в архив. Зайди ко мне, есть кое-какие новости.

Вангер чертыхнулся, вот так всегда, стоит решить, что все закрыто, как появляются новые данные или новые жертвы.

Стол Микаэля Бергмана завален бумагами, из-за которых начавшую лысеть голову старшего инспектора почти не видно. Он кивком пригласил Дага присесть и продолжил разговор по телефону.

Вангер сел, хотя возможности рассиживаться не было, как всегда в конце года львиная доля времени уходила на всякого рода отчеты и сводки. Конечно, этим занимается специальный отдел, но они то и дело норовят проконсультироваться, к тому же вдруг выясняется, что кучу безнадежных мелких дел нужно срочно сдать, что-то не оформлено, что-то просто не закрыто…

Положив трубку, Бергман вздохнул:

— Новая напасть на нашу голову — газетчики сунули свои носы в дело о самоповешении. Связались с БДСМщиками, накопали кучу всяких фактов, противоречащих версии самоубийства и требуют расследования на новом уровне.

— Ну, и что их не устраивает?

— Говорят, так не вешаются.

— А то мы без них не знаем! Ни нормальной петли, ни табуретки, выбитой из-под ног…

— Да нет, не так все просто, там какие-то особенные узлы, которые придумал определенный человек — Ларс Юханссон. Понимаешь, есть люди, которые изобретают перпетум-мобиле, а эти вот подвешивание.

— И что?

— Придется и тебе познакомиться с садо-мазо.

— Стоит ли?

— Похоже, стоит. У меня тут есть адресок, свяжись, расспроси, покажи снимки, может, они правы? А нет, так со спокойной совестью изложим мнение специалиста газетчикам.

— Времени нет.

— Да мне самому эта свобода прессы вот где! — Бергман красноречиво показал, как его достали газетчики. — Но отмахнуться нельзя, если они правы, то нас самих подвесят за упущения. Лучше кое-что отложи, посмотри там сам, что можно.