Читать книгу "На вершине счастья - Холли Престон"

— Ты молчишь, Скотти? Что-то случилось?

Я ухватилась за семью Дру, как за соломинку.

— Думала о детях. Они почти не видят родителей, бедные.

— Это действительно печально. А почему?

— Миссис Дру, по-видимому, больна, а доктор безумно занят по работе. — Машина свернула влево и поехала по переулку, миновав магазинчики, повернула направо. Теперь мы ехали мимо небольших домишек. Машин на дороге почти не было.

— Да, — кивнул Джонни, словно отвечая на мой вопрос. — Мне повезло. У нас была дружная семья.

Взглянув на него, я гадала, неужели, наконец, услышу рассказ о его семье.

— У меня только два брата и сестра, но дом всегда был полон народу. Казалось, что мы члены одной огромной семьи, — продолжал Джонни.

— О, мне знакомо это чувство, — подхватила я. — Обожаю, День Благодарения, дни рождений и Рождество, потому что на эти праздники мы собираемся вместе. Мне кажется, жестоко лишать детей ощущения единства, атмосферы всеобщей любви. Ты говорил, будто твои родители живут за границей, Джонни?

— Мама умерла, а отец женился во второй раз на австралийке. В Австралии они и живут. Мне, в общем-то, симпатична эта женщина. Когда-нибудь я съезжу к ним в гости. Братьев и сестру вижу время от времени. Чаще всего мы встречаемся на Рождество, но между нами нет былой душевной близости…

Он улыбнулся, повернувшись ко мне. В глазах мелькнула знакомая нежность.

— Ты хотела услышать о Коннемаре. Если тебе когда-нибудь захочется покоя, ты обретешь его там. Очаровательное местечко, Скотти. — Теперь мы ехали по кварталу, застроенному высотными зданиями. — Можно бродить по дюнам, по пляжу часами и не встретить ни одной живой души. Лишь ветер будет твоим спутником, да вскрикнет вдруг кроншнеп. И кажется, что ты один во вселенной, и тебя не может коснуться никакая беда. Только на обратном пути наткнешься вдруг на домишко фермера, присядешь у очага с кружкой пива и прислушаешься к тому, о чем говорят люди. Только тогда понимаешь, что нельзя спрятаться в собственной скорлупе навсегда. Но на какое-то время можно! Я утверждаю это, Кирсти Макклелланд! И чтобы познать, что есть спокойствие души, — стоит предпринять путешествие в Коннемару.

Хорошо, что нам удалось поговорить, потому что, едва переступив порог ресторанчика, мы оказались участниками прощальной вечеринки, которую устроил приятель Джонни, уезжающий в Нью-Йорк на высокий пост в каком-то корпункте. Узнав, что я из Нью-Йорка, он принялся проявлять ко мне повышенный интерес. Усадил меня на самое почетное место — рядом с собой. Не то, чтобы мне это совсем не нравилось — люди были приятные, угощение отменное, — просто хотелось пообщаться с Джонни побольше, прежде чем он отвезет меня домой. Но мои надежды оказались тщетными. Было уже довольно поздно, когда в зал вбежал какой-то человек и крикнул:

— Горит особняк Декстера!

Тут же все повскакали с мест, а Джонни первый бросился к выходу, схватив меня за руку. Его машина раньше всех рванула с места.

— Может получиться хороший материал, — объяснил Джонни. Он так резко повернул, что шины пронзительно взвизгнули. — Кэл Декстер — хозяин особняка — миллионер. Некоторое время назад его имя не сходило с газетных полос, он подозревался в убийстве человека, в махинациях с картинами.

Джонни вел машину на предельной скорости, умудряясь при этом вести беседу.

— Декстер владеет бесценной коллекцией картин. Возможно, поджог — это расплата.

Уже слышался вой сирен пожарных машин. Я совсем не расстраивалась из-за испорченного вечера, а, наоборот, чувствовала, что происходящее захватывает меня все сильнее. Я с детства испытывала слабость к пожарным машинам.

На полпути к месту происшествия мы наткнулись на полицейское заграждение. Дальше ехать было запрещено. Джонни припарковал машину на обочине, потом еще с километр мы шли пешком, и вдруг Джонни сказал:

— Оставайся здесь, Скотти. Встань у этого дерева, чтобы я мог найти тебя. Отсюда все прекрасно видно. А я отлучусь ненадолго.

Зрелище было жутким. Из окон особняка вырывались желтые и красные языки пламени, клубами валил дым. Дом горел изнутри. Вокруг копошились люди, пожарные, полиция. Потоки воды, обрушиваемой на огонь, не оказывали, казалось, никакого действия. Какие-то мужчины и женщины, видимо прислуга, собирались в группки. Джонни, однако, нигде не было видно. Много работы представилось фотографам. Все происходило под непрерывный вой сирен автомобилей на шоссе. Когда они на мгновение смолкали, слышался гул человеческих голосов, зеваки обменивались впечатлениями.

Наконец струями воды удалось сбить пламя. Шипение пара прорезали голоса людей, подающих команды. В нос ударил едкий запах горелого дерева. Возникло безотчетное желание поскорее покинуть место трагедии. Скорее бы Джонни возвращался.

Криками было встречено появление из-за дома двух мужчин, которые что-то несли. Но это был всего лишь какой-то предмет обстановки — длинный низкий стол. Что же со знаменитой коллекцией живописи? Не хотелось допускать мысли о том, что все полотна погибли в огне.

С каждой минутой я все сильнее и сильнее беспокоилась за Джонни. Когда-то его коллега сказал, что Джонни часто рискует, чтобы добыть интересный материал. Неужели он предпринял попытку проникнуть в дом, чтобы спасти кого-нибудь?

Как раз в это время санитары «скорой помощи» понесли на носилках чье-то тело, накрытое одеялом. У меня защемило в груди, и я бросилась к ним спросить, кто на носилках, объясняя, что беспокоюсь о друге — газетном репортере.

— Не беспокойся, дорогая, это не твой приятель, — успокоил меня один из санитаров. — Разве пожарные позволят кому-нибудь войти в горящий дом?

Я вернулась к своему дереву. Который сейчас час? С трудом я определила, что стрелки перевалили за полночь. Интересно, когда же я попаду домой?

Пожарные сумели сбить огонь, но мое беспокойство, вызванное отсутствием Джонни, достигло предела. Я увидела его бегущим ко мне.

— Извини, Скотти. Я страшно виноват перед тобой. Но мне удалось заполучить сенсацию. Еле отыскал телефон, чтобы позвонить в редакцию. Пойдем, я обо всем расскажу по дороге.

Я никогда не видела Джонни таким возбужденным. Когда мы выбрались на шоссе, он принялся говорить так быстро, словно не мог сдержать напора слов, стремящихся вырваться наружу.

— Я прошел за дом, где разворачивалась основная работа. За деревьями увидел человека, который показался мне знакомым. Я сообразил, что это сам Декстер. Подойдя и представившись, я спросил, не думает ли он, что пожар подстроен специально. Он ответил, что не сомневается в этом, и добавил, что преступники могут убить его, но им не видать бесценных полотен, потому что они хранятся в сейфе за границей. А те, что висели в доме, всего лишь копии. Потом он сказал, что не имеет ничего против публикации этого интервью в газете, и предупредил, что больше никаких разъяснений давать не собирается.