Читать книгу "Потерянный взвод - Сергей Зверев"

Свистнув, он махнул рукой, и Мамаев, связист, дав наугад очередь, в несколько прыжков добрался до него.

— Связь с Восьмым, Мамаев! Шевелись!

«Восьмым» был Пушков. По давно установившимся — уже никто и не вспомнит, когда они установились, — правилам, до обнаружения группы связь Пушков вел только на прием. И сейчас самое время было его потревожить.

— Восьмой, я Третий! — улегшись на спину, закричал Саша.

— На линии! — Стольников сразу узнал голос Пушкова. Значит, лично сидит у станции начальник разведки бригады.

— Сбили меня, Восьмой! Ухожу вниз с холма, квадрат не понимаю!

— Сколько времени были в полете?

— Десять минут минус сорок восемь секунд!.. Я не могу сориентироваться, Восьмой!.. Подсвети наугад!

Все было налажено заранее, как десятки раз до сегодняшнего выхода. Как ухнула гаубица, Стольников не мог слышать, но через три минуты небо в километре левее от него осветилось молочным светом, потом подостыло, и еще через мгновение наступил день, в котором предметы не отбрасывают тени. Стольников и его люди прятались за камнями и были не видны, но зато спускающиеся с холма боевики были как на ладони. Разведчики дали короткий залп, и трое или четверо бандитов, роняя оружие и заваливаясь по инерции вперед, рухнули на землю.

Стольников хорошо расслышал раздирающие душу крики на чеченском.

— Я в тысяче правее! Как понял, Восьмой?

— Хорошо понял! — отозвался Пушков. — Третий, ты в трех километрах севернее Ведено! До точки высадки — тысяча! Как понял?!

— Понял!

— Уходи оттуда вниз, «зеленка» укроет! Но через километр — выход в чистое поле! Все ясно?

— Ясно! — поморщившись, крикнул Стольников.

Он уже собирался отключить связь, как вдруг услышал:

— Не укроет тибя «зеленка», Тиретий… Шкуры с вас спускать будем, Тиретий…

Стольников опешил. Разговор велся через дешифратор связи, а это означало, что кто-то имел доступ к кодам и знал частоту, на которой работали капитан и начальник разведки.

— Это кто некультурно в разговор вмешивается? — закрываясь рукой от падающих на него веток, поинтересовался Стольников.

— Твой старий знакомий, Сашья…

— Магомед, ты, что ли?

— Узнал, дарагой…

Капитан вместе со связистом и рацией сползал вниз. Его люди, неторопливо спускаясь, методично обстреливали мечущиеся в пламени горящего вертолета тени.

— Конец тебе, Сашья… — напомнил о себе Алхоев. — Не придет к тебе помощь… Пушьков «крокодилы» направит — у меня на всех ракеты найдутся… И артиллерия не поможет, Сашья… По своим стрелять нехорошо, да, Пушьков?..

Стольников осмотрелся. Пора было заканчивать этот разговор. Чехи приблизились на расстояние выстрела от бедра. Еще пара минут, и пора будет вынимать нож из ножен.

— А если я огонь на себя вызову, Магомед, дурилка? — хохотнул он. — Ты же меня знаешь, Магомед…

Подняв голову вновь, он махнул своим по направлению к подножию холма, туда, где начинала редеть «зеленка».

— До встречи в аду, Сашья?..

— Я забью тебе самый грязный котел, Магомед, — пообещал Стольников.

— Нехороший ты человек, капитан… Или тебя снова повисили до старший лейтенант?..

— Ты русский выучи, Алхоев! Могу предложить хорошего репетитора. Тарасенко!.. Скажи дяде по-русски «до свидания»!..

Боец, на мгновение остановившись, ударил огнеметной струей. Огненный плевок, прогудев, охватил пламенем несколько деревьев и двух боевиков. Крича и полыхая, как факелы, они заметались среди своих, наводя панику и отвлекая внимание.

Сотников с радистом поспешили вниз, к своим. Уже почти покинув «зеленку», капитан остановился, выхватил из жилета гранату, выдернул кольцо и швырнул наугад, стараясь лишь, чтобы рифленый кусок чугуна летел над кронами приземистых деревьев.

— Передай Восьмому, пусть перейдет на запасную частоту! — велел капитан радисту. Хотя понимал прекрасно, что, если в радиоузле бригады сидит человек Алхоева, ему ничего не стоит сделать то же.

«Вах», — сказал снайпер Алхоева, когда в полуметре от камня, который служил ему укрытием, разорвалась граната. Схватился за уши, оставив винтовку, и откатился в сторону. Все, что он сейчас чувствовал, — это запах мгновенно сгоревшего от взрыва порохового заряда, белый огонь в глазах и чудовищную боль в перепонках. Уши снайпера ломило, он кричал от боли, напрягая голосовые связки, но не слышал собственного голоса. От него качнулись в стороны метнувшиеся из зоны поражения боевики, словно та же граната могла разорваться еще раз.

Это больно. Очень больно. Это так больно, что хочется на время умереть. Шестисотграммовая «Ф-1» разлетелась на осколки, не задев ни одним из них снайпера. Но грохот, который раздался в полуметре от головы, потряс сознание.

«Больно! — кричал он. — Как больно!..» Барабанные перепонки разорваны, он уже не воин Аллаха. Он просто человек, требующий немедленной медицинской помощи. Но кто окажет ее сейчас, когда разница между жизнью и смертью не так велика и каждый это знает?..

Но по иронии судьбы из медработников здесь был лишь санинструктор Ермолович, который был занят тем, что перетягивал рану рядовому Маслову, роющему в агонии яму ногами. Маслов, стиснув зубы и моргая от заливающего глаза едкого пота, смотрел на торчащую из его левого плеча острую, как наконечник стрелы, и белую, как молоко, кость. Разведчик видел пулевое ранение, разворотившее руку, и видел внутри кости костный мозг. Свой костный мозг… Еще одна пуля пробила грудь, но Маслов не чувствовал этого…

— Черт! — вскричал Ермолович, выхватывая из кармана шприц с промедолом. — Маслов — «трехсотый»!..

Двое — Баскаков и Ключников — бросились к нему и, как только Ермолович вынул иглу из бедра товарища, подхватили раненого на руки. Могучий Ключников взвалил друга на плечо и, косолапя и спотыкаясь, помчался вниз. Следом, закрывая их и двигаясь спиной вперед, поливая «зеленку» длинными очередями и сдержанно ругаясь, торопился Баскаков.

— Командир, Маслов тяжелый!..

— Спускайтесь, мы их тормознем!.. — пообещал Стольников.

Дело осложнялось. С тяжелораненым Масловым группа теряла мобильность и представляла удобный объект для окружения. Хотя разве хоть один выход Стольникова заканчивался без подобных потерь? Каждый раз группа уходила, оказавшись в западне, с ранеными…

Это был бой. Без компромиссов, не учебный, где всегда можно отойти в сторону и отдышаться. Около ста человек против одиннадцати. Теперь уже — против десяти. В Чечне не бывает учебных боев. Бывает крайний и — последний.

Десять, обороняющиеся от сотни. Военная тактика дает расклад, подтвержденный десятками войн и конфликтов. Одно отделение, занимающее позиции, способно удержать взвод. Один взвод способен держаться, отбиваясь от роты. Рота — от батальона. Батальон — от полка. Простая арифметическая выкладка. Ты способен атаковать и победить, если втрое сильнее. Существует еще множество факторов, именуемых «техническим оснащением сторон» и «человеческим фактором». Но эта перестрелка не вписывалась в привычную схему общевойскового боя. Группа Стольникова не оборонялась на позиции. Она отходила. А при этом принцип «один к трем» рушился. Да и не об одном к трем приходилось говорить, а об одном к десяти. Это было запланированное убийство разведывательного отделения. И его гибель — лишь вопрос времени…