Читать книгу "То было давно… - Константин Алексеевич Коровин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Луна
Сегодня ко мне приедут два профессора, люди ученые; как бы их лучше принять, думал я, вставая поутру в своем деревенском доме. Во-первых, у меня гостит архитектор, приятель Вася – страстный рыболов, человек прямой и резкий. Приедут светлые умы, а у меня ничего возвышенного.
– Ленька! – крикнул я слуге.
Ленька вошел. Я посмотрел на него и подумал: «Это замечательный человек».
– Что же ты – самовар поставил, а воды не налил? Распаялся весь.
– Это от шишек, вы велели шишки класть.
– Шишки? А воду налил?!
– Нет, воду забыл налить.
– Так, значит, не шишки виноваты. Отчего тебя все Ленькой зовут?
– Нет, на станции меня Алексей Иваныч зовут, а это здесь, в деревне, Ленькой.
– Кого бы позвать еще? Нет ли в округе кого поумней? Может, ты слышал? А то мы одни, скучно будет.
– Вот старшего лесничего позвать. Только он пьет очень. Недалеко здесь фельшер живет, а то с полустанка жандарма позвать можно. Умный человек.
– Долго ты ведь у меня живешь. Училище кончил. А говоришь – жандарма в гости. Ведь профессора приедут. Съезди, позови фельдшера к обеду.
«Два профессора, – думал я. – Философия права, какая штука. А я прочел когда-то Шопенгауэра и ничего не помню. Надо обдумать, что говорить. Космос, молекула, Гаудеамус… Я же ничего не знаю. Познакомился, позвал, ну вот приедут. Один восточного типа, потомок Чингисхана, черный, и глаза черные, похож на бочонок, а другой худ, вдумчив, очень хорошо говорит, знает всё и всё торопится. Вынимает часы, посмотрит, чтоб зря время не терять. Люди приятные, всё же профессора, гости редкие…»
– Ленька. Когда профессора купаться пойдут, полезут в воду, ты скажи – гениум акватикус[3]. Запиши.
– Хорошо, – сказал Ленька.
Слышу, идет приятель мой, вернулся с рыбной ловли. Всю ночь ловил. Громко говорит:
– Поймали! Поди-ка, поймаешь их. Полнолуние было. Какая штука, – обратился он ко мне, – налимы не идут. Я думаю, луна действует на них. За налимихами бегают. Луна такая штука, при луне это, знаешь, за бабами все начинают. И рыба тоже. Романсы! Ты послушай, что в кустах соловьи ночью у реки разделывают. Какие трели! Полнолуние потому. Нет, ты не смейся, заметь – все оперы, любовные дуэты, поцелуи – это всё при луне. Что-то такое есть в ней, чертов любовная.
– Я не знаю, а вот сегодня приедут два философа, профессора. Прошу тебя – поднеси эту тему про луну.
– Философы – это ерунда. Моя бывшая жена, Зинуша Кант, ее мать в Москве жила, родственница дальняя, племянница, что ли, жене философа. Черт ли в том! Я им про луну завтра же закачу, они узнают меня тогда.
– Послушай, Вася, ты не очень только, а то как-то так, надо обдумать. «Закачу…» Они всё же ученые.
– Не бойтесь, я им заверну метафизику такую!.. А теперь спать пойду, устал. Не идет рыба…
«Что ж это такое? – подумал я. – “Закачу”, “заверну”… – Что будет?..»
Приехали. Ужин, чайный стол. Сидят профессора. Приятно видеть профессоров у себя в гостях. Мои приятели – Вася-рыболов и фельдшер – как в рот воды набрали. Посматривают на гостей.
– Дивная уха, феноменальная, – сказал один из них.
– Это из вашей реки? – спросил другой.
– Вот это Василий Сергеич, рыболов.
– Это же солянка из осетрины. Мои два ерша каких-то. В нашей речке осетрины нет. Теперь полнолуние, рыба не берет. Ни чёрта не поймаешь. А вы знаете, что такое луна? – И Вася, прищурив глаз, смотрел на профессоров. – Луна – это метаморфоза, да-с. Всё переворачивает. Какой-нибудь шулер, мошенник, а с ним женщина замечательная. В чем же дело? Оказывается – полнолуние. Выйдет эдакая круглая дура ночью и светит. Вот он и она. Готово! Влюблены. Кто, что – неизвестно. Влюблены, и только. Со стороны видно, да не знаешь, что жулик ее любимец-то, деньги возьмет – не отдаст, бродяга. А скажите ей – не поверит. Озлится, защищать его станет. А кто виноват? Эта вот луна. Она виновата. Вот и суди тут людей. Кант говорил: за женой гляди да гляди в полнолуние, а то – прощай, Любаша, будь счастлива с другим. Вот что.
– Позвольте, где же это говорил Кант «прощай, Любаша»? И вообще, про луну. Позвольте, я знаю всё, что писал Кант! – возражал профессор, и черные глаза его загорелись огнем негодования.
– Позвольте вам сказать, – отвечал, горячась, архитектор Вася. – Что вы мне про Канта говорите? Моя свекровь была его племянницей или вроде. Так он ей сам говорил, да-с. А вы спорите. С кем вы говорите?! С архитектором говорите! Я по первому абцугу определяю почву, какой грунт: ползун или глина. А вы объясните мне, пожалуйста, вот что – копаем для фундамента землю, а наутро пруд оказался. Подпочвенная вода – ключи. Пруд, смотрю, и караси в нем плавают; прямо фунтовые. Вот скажите, господа философы, что это такое? Откуда караси взялись?
– Вероятно, пустил кто-нибудь их туда, – ответили ему.
– Да-с, у вас всё от лица. Нет-с, извините. Это вы по-куриному судите, а вот есть вещи и без яиц ваших такие, что философия не поможет. Да-с.
«Ой, – думаю я, – что-то Вася заврался. Что ж это?»
Тороплюсь налить вина.
– Вот луна, – продолжал он. – Думают, просто так месяц этакий светит ясный. Нет-с. Она такие штуки разделывает через женский пол с нами, что податься некуда.
– Банки ставит, это верно, – сказал фельдшер.
– А вы правы отчасти, в луне есть влияние на сферу мистических подсознаний, – согласился один профессор.
– Ты помнишь, – обратился черный профессор к светлому, – Лиза же при полнолунии мои рукописи выбрасывала из окна в Берлине с шеколадом.
– Как с шеколадом? – спросил Вася. – Зачем?
– Так, накладет на рукопись шеколад и выбрасывает.
– Нет, это у нее был высокий религиозный экстаз, – сказал профессор.
– Это Лиза ваша, а у меня Зина была. У ней во время полнолуния я два раза иностранного офицера из-под кровати за ноги вытаскивал. Что вы скажете про это? – встав в позу, спросил Вася. – А потом стихи нашел: «Маленькая крошка, голубой глазок…» Потом «Зинок», а дальше всё хуже и хуже.
– Ну да, ну это другое, – сказал профессор. – Это пошло. Там была другая сфера, повышенный духовный запрос. Это редкий случай и малоисследованный, высшего порядка; это тема для многих лекций.
– Ну да, а я думал, это просто вроде любовных штук. Я вот знаю толстого монаха, такой…
– Постой, Вася, довольно, – говорю я. – Это другая среда. А это Лизок-глазок, любовник под кроватью.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «То было давно… - Константин Алексеевич Коровин», после закрытия браузера.