Читать книгу "Мара и Морок. Трилогия - Лия Арден"

к своему коню.

– «Да» на что? – только и успеваю поинтересоваться я ему в спину, но собеседник не отвечает.

Я фыркаю, убирая волосы за воротник, и накидываю капюшон.

4

Зима – наше с сестрой любимое время года. И не только потому, что мы отмечены богиней зимы и смерти Мораной, но и потому, что в этот период магия будто окутывает весь мир. Особенно я люблю ночь после снежного вечера с серебряной, полной луной, что заставляет нетронутый снег мерцать, будто усыпанный звёздами. А воздух, пронзительно морозный, щиплет нос и кусает щёки.

Я медленно выдыхаю густое облачко пара, кутаюсь в свою алую накидку на меховой подкладке, делаю несколько аккуратных шагов к лесу, и ноги в высоких сапогах утопают почти до середины голени.

Морщусь, когда Анна разбегается и падает на нетронутый снег, рушит совершенство свежего покрова, поднимая ногами и руками в воздух снежные хлопья. Она весело смеётся, а потом взвизгивает от холода, когда снег попадает ей за ворот кафтана. Мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке, но я тут же шикаю на неё, прикладываю палец к губам и воровато оглядываюсь на далёкий храм.

Прошло больше месяца с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, а Анна стала Марой одну зиму назад. Наступил самый холодный, второй месяц зимы. Все уже отпраздновали Коляду – любимый праздник всех Мар. Сёстры обошли ближайшие деревни, принимая подношения и удостоверяясь, что вокруг не завелось нечисти. Анна слишком мала для таких походов, а меня, как старшую, оставили следить за ней. Мы были расстроены, обе капризничали из-за того, что нас не пустили поводить хороводы у огромных костров да попеть колядки под окнами, чтобы выпросить вкусные угощения. Но Ирина и старшая сестра Кира были непреклонны, и нам пришлось остаться.

Однако сёстры, усталые, вернулись сегодня в самом конце сгущающихся сумерек, потому что везде начались Велесовы святки. Это время, когда люди молятся другому богу о будущем урожае и здоровом скоте. Служительницы храма расслабились, перестав за нами следить, поэтому Анна уговорила меня прогуляться с ней.

– Пойдём, Агата! Вон там есть озеро, а рядом с ним клюква, если соберём, то кого-нибудь на кухне можно упросить сделать твой любимый морс! – Анна неуклюже поднимается, пытаясь вытряхнуть весь снег из тёмных волос, но часть длинных прядей уже намокла.

– Нельзя отходить так далеко, дурёха! – Я подхожу ближе, скручиваю её волосы, убирая так, чтобы они не холодили шею, и накидываю ей на голову капюшон. – Ночь на дворе. Если нас хватятся, нам попадёт! Хочешь ещё раз пыль со старых полок в библиотеке попротирать?

Сестра смешно морщит нос, уборку она не любит. Ирина пытается её наказывать за непослушание таким способом, но результата пока никакого.

– Тут недалеко! Я тебе кое-что показать хочу!

Анна в нетерпении мнётся, смотрит на меня с надеждой, округляет большие синие глаза, а я вновь оглядываюсь на храм, что тянется ввысь у нас за спинами. Днём серый, а сейчас кажущийся почти чёрным, камень стен выделяется на фоне заснеженного леса, оранжевые огни свечей горят лишь в нескольких окнах. Почти все уже спят.

Я перевожу взгляд на небо, хочу придумать отговорку, что уже слишком темно, но луна светит ярко, а снег вторит ей, отражает серебристые лучи, сверкает, укутав толстыми слоями еловые ветки.

– Хорошо, пойдём. Только быстро.

Анна, радуясь, подпрыгивает и устремляется на северо-запад, к границе с Сератом, упорно переставляя ноги и утопая в снегу почти по колено. Я выше и двигаюсь быстрее, с лёгкостью её догоняя. Улыбаюсь, голыми пальцами обхватываю её руку в шерстяных рукавицах.

Мы уже хорошо знаем местность около храма, потому что далеко нас пока не отпускают. Разведали тут всё и легко находим тропы, даже прикрытые снегом. Мы идём не дольше десяти минут, но Анна запыхалась, дышит шумно, кряхтит, всем своим видом показывая, как ей трудно. Я знаю, чего она хочет, и разрешаю забраться мне на спину, чтобы я понесла её ещё пару минут. Сестра сразу веселеет, болтает ногами, пока я придерживаю её под бёдра, таща на себе. Она стискивает мою шею так сильно, что мой капюшон падает назад, открывая тёмные волосы. Морозный воздух холодит затылок и макушку, но Анна трётся своей холодной щекой о мою, и я опять снисходительно улыбаюсь, прощая младшей сестре недавнее нытьё.

Теперь я слышу лишь собственное дыхание да хруст снега под ногами. Где-то в глубине леса редко ухает сова, добавляя магии этой ночи.

Когда мы доходим до берега озера, я спускаю Анну на землю, и мы обе восторженно вздыхаем, открывая рты от удивительного пейзажа. Мы здесь бывали днём, но ночью – никогда. Перед нами раскинулось небольшое озеро, оно замёрзло, и лунный диск отражается на его поверхности будто в зеркале. Мелкие трещины на льду похожи на белые и синие прожилки.

– Вон там клюква! – привлекает моё внимание Анна.

Я сразу иду в указанном направлении, желая побыстрее собрать ягоды и вернуться в нашу тёплую комнату. Ночь хоть и красивая, но холодная. Да настолько, что уже пальцы в сапогах озябли.

Замечаю ярко-красные ягоды в снегу, оглядываю огромные гроздья, предвкушая. Если собрать побольше, то не только морс можно упросить сварить, но и ягоды в сахарной пудре сделать, а может, даже пирог.

– Агата, – задумчиво тянет Анна, подходя к кромке озера, и пинает небольшой сугроб, поднимая ворох снега. – Кто такой Морок?

Я в замешательстве оборачиваюсь на сестру, размышляя, от кого она могла услышать это имя. Мне о Мороках рассказали лишь на второй год обучения.

– Они – слуги Тени, – коротко отвечаю я.

– А что такое Тень?

– Тень – это место, куда попадают самые гнилые души после смерти, а также это – тьма, которая этим местом управляет. – Проверяю ягоды на прочность; они хорошо промёрзли, а значит, не сильно испачкают карманы. Корзинки-то у меня с собой нет.

– Как Тень появилась?

Рву клюкву, заталкиваю в карманы накидки и какое-то время молчу, размышляя над ответом.

– Об этом есть несколько легенд, но только те, кто уже умер и встретил богиню, знают, которая из них правдива, – уклончиво отвечаю я.

– Агата! Ну расскажи хоть одну!

– А потом ты всю ночь от любых теней на стенах будешь шарахаться, – фыркаю я, глядя на сестру, которая трясёт игольчатую ветку ближайшей сосны, стряхивая с неё снег ради забавы.

Анна продолжает какое-то время канючить, не отрываясь от своего занятия, и я сдаюсь.