Читать книгу "Вопреки небесам - Карен Рэнни"

Окружающий мир представлялся малышу царством чудес. Кэтрин часто заставала его сидящим на корточках перед какой-нибудь лягушкой, муравейником или жуком. При этом глаза у мальчика светились восторгом, а грязные ручки тянулись к Божьим созданиям, как бы предлагая им робкую дружбу. Ему нравилось лежать, раскинув ноги и руки, на лугу Джона Макдермотта, наблюдая за проплывавшими над головой белыми облаками, а когда с неба начинал сыпаться дождь, его счастью не было предела. Даже гроза не могла загнать Уильяма в дом. Словно голодный птенец, он раскрывал рот и, жмурясь от восторга, ловил косые струи.

Смышленый ребенок, ненасытный в своем любопытстве, казался Генри чем-то вроде дурачка, Он не слушал его вопросов, не мог оценить их детскую мудрость и глубину. Судьба преподнесла ему великолепный подарок, но он был не в состоянии оценить щедрый дар, поскольку не обладал нужными для этого качествами.

За разочарование, постигшее отца, рано или поздно расплачиваться предстояло сыну.

Тот злополучный вечер Кэтрин потом вспоминала с содроганием. Несколько лет ей каким-то чудом удавалось держать Уильяма подальше от отца, утром она поднимала его после ухода Генри на работу, вечером кормила, быстро купала и укладывала спать до того, как муж взбирался на чердак, где располагалась супружеская спальня. Но в тот вечер мальчик так увлекся разглядыванием звездного летнего неба, что буквально засыпал ее вопросами, а когда мать с сыном опомнились, с лестницы уже доносились тяжелые шаги Генри. Оба переглянулись с одинаковым выражением ужаса на лице, словно застигнутые врасплох ребятишки.

Позже Кэтрин ругала себя за то, что утратила бдительность и не смогла защитить свое единственное дитя.

С того дня Уильям резко переменился. Лишь за последнее время, уже после смерти отца, напряжение и страх начали понемногу оставлять его щуплое тельце. Господи, сделай так, чтобы мальчик стал прежним, каким был до той жуткой порки! Рубцы на теле не исчезнут никогда, но, может, хоть в душе его не останется шрамов.

А еще Кэтрин хотелось (пусть это желание теперь бесполезно, зато совершенно искренне), чтобы Генри» упав с лесопилки несколько лет назад, сломал себе шею. Тогда бы радостный взгляд сына не превратился в затравленный взгляд испуганного зверька…

— Слишком солоно, бульону маловато, — пробурчала Молли, не отойдя от гнева. — И вкуса никакого, потому что овощи давно кончились. Неужели эта полоумная не соображает, что мы в дороге, а не в ее замечательном Данмуте? Где, скажите на милость, я достану тут мадеру для ублажения Сары?

Кэтрин сделала знак Уильяму, чтобы он допил бульон, на ее взгляд, превосходный, а свою миску отнесла в кучу грязной посуды.

— Понимаешь, Молли, — начала она как можно деликатнее, вспомнив, что сама не раз сталкивалась с горничной новобрачной, — Агнес сердится не на тебя. Ей больно видеть, что госпожа терпит в дороге такие лишения.

— Она думает, что только ее поливает дождь? Или ей одной приходится спать в холоде? — язвительно осведомилась Молли, и ее темные глаза сердито сверкнули в темноте.

Кэтрин покачала головой. Как объяснить Молли, что привязанность Агнес к Саре выходит далеко за рамки отношений госпожи и служанки? Агнес вырастила Сару с пеленок и заботилась о своей питомице так ревностно, как не всякая мать о родном ребенке.

Носком ботинка Кэтрин отодвинула кастрюлю с огня» собрала посуду и направилась к ручью. Чтобы волосы не мешали, она скрутила их в тугой узел, перевязав платком, который до того украшал ее талию.

Услышав за спиной шаги Уильяма, она не удивилась, мальчик старался никогда не терять мать из виду. Следом подошла и Молли.

— Ко всему-то она придирается, — сердито продолжала она, словно разговор не прерывался. — Слышала бы ты ее вой, когда Хейзл нечаянно капнула воском госпоже на платье! Вопила так, что прибежал хозяин, и если бы он не заставил Агнес замолчать, клянусь, я сделала бы это сама!

Молли была одной из многих служанок, присланных в Данмут, чтобы облегчить новобрачной тяготы долгого пути. Не прошло и часа, как Агнес умудрилась перессориться со всеми женщинами из Ненвернесса. По ее мнению, ни одна из них в подметки ей не годилась, поскольку не умела причесывать Сару, готовить ей ячменный отвар, облегчавший протекание месячных, или избавлять от мигрени, поглаживая ладонями виски. Может, эта смешная похвальба не привела бы жительниц Ненвернесса в такую ярость, если бы Агнес не сопровождала ее язвительными нападками на то, что было дорого их сердцу. Досталось и уважаемому лэрду (как он смел не позаботиться об удобствах жены, вынудив ее сносить такие ужасные лишения!), и неприветливому северному климату, и всему на свете. Короче, надеяться на улучшение отношений, по крайней мере в ближайшее время, не приходилось.

Кэтрин тоже сначала встретили с подозрением, виной тому послужило ее южное происхождение. Но постепенно сердца женщин смягчились; оставалось только гадать, что заставило их сменить гнев на милость: то ли ее спокойный нрав, то ли улыбка, с которой она переносила дорожные невзгоды. Им, разумеется, было невдомек, что для Кэтрин любые тяготы представлялись пустяком в сравнении с постылой жизнью в Данмуте. Пусть ей приходится мириться с сыростью и грязью, просыпаться утром закостеневшей от холода, она снесет и не такое, лишь бы жизнь, которую она вела до сих пор, навсегда осталась позади.

Вначале женщины только нехотя здоровались с Кэтрин, но затем, почувствовав интерес к молодой вдове, стали более разговорчивыми.

Ближе всех Кэтрин сошлась с Молли, и если бы Господь предоставил ей возможность выбирать сестру, она бы не задумываясь остановилась на жизнелюбивой шотландке. Угловатая, немного нескладная, Молли отличалась немалым ростом, ее огненно-рыжие волосы напоминали пламенные закаты над Данмут-Холлом, рот, широкий от природы, казался еще шире, ибо служанка часто смеялась. Создавалось впечатление, что Молли не просто живет, а упивается жизнью, хватая ее большими глотками. Кэтрин невольно завидовала энтузиазму старшей подруги, темные глаза которой по-прежнему взирали на мир с радостью, хотя прошло около пятнадцати лет с тех пор, как она овдовела. Свою историю шотландка поведала Кэтрин в одну из звездных ночей, когда весь лагерь уснул и только они двое, завернувшись в одеяла, сидели у догоравшего костра.

— Долго она в Ненвернессе не протянет, — неожиданно сказала Молли, оглядываясь через плечо.

Кэтрин поняла, что она имеет в виду Агнес, и испуганно спросила:

— Неужели жизнь в Ненвернессе так сурова?

За время пути она ни разу не задала подобного вопроса, опасаясь показаться трусихой, но сейчас ей вдруг отчаянно захотелось узнать, что ждет ее и Уильяма.

— Да ни за какие блага в мире я не согласилась бы жить где-нибудь еще, — засмеялась Молли, явно сочтя вопрос неуместным. — Во всей Шотландии не найдется такого красивого поместья. К тому же это моя родина, а не просто место, где приходится жить. Хотя Ненвернесс и вправду изумителен, он мне дорог не из-за красоты. Дом есть дом, — закончила она. Кэтрин в очередной раз позавидовала новой подруге, ибо сама Кэтрин никогда не чувствовала себя дома в той маленькой деревушке, где выросла. Ей всегда казалось, что она чужая. В каком-то смысле так и было, внебрачная дочь графа резко отличалась от деревенских ребятишек и часто задавала себе вопрос: как сложилась бы у нее жизнь, если бы ее не воспитали как леди и она не знала бы, что наполовину Кэмпбелл?