Читать книгу "Здесь, в темноте - Алексис Солоски"

можешь прекратить эту сиротскую чепуху? Сколько раз я просил тебя прийти к нам? Ты же знаешь, Шерил любит, когда ты приходишь в гости. Кстати, о… – Он подается вперед, открывает небольшой холодильник, который держит под своим столом, и извлекает оттуда завернутый в фольгу пакет. – Здесь несколько орехов пекан и яблочный крамбл. Шерил вспомнила, что у тебя наследственная ненависть к тыкве.

– Не то чтобы она мне не нравилась, – бормочу я. – Просто ни у кого не получается приготовить вкуснее, чем у моей мамы.

– Острее змеиного зуба, знаешь ли. Конечно, конечно, не говори так, вот почему твои страницы – хиты. Но ты хоть когда-нибудь получаешь удовольствие? Или только притворяешься, что это так? Когда ты в последний раз смотрела постановку, которая тебе действительно понравилась?

– В 1606 году. «Король Лир при дворе». Финальная сцена до сих пор убивает меня.

– Мило, детка. Но последняя статья вызвала больше гневных комментариев о тебе и сообществе.

– Сообщество могло бы улучшить качество постановок, – парирую я. – Однако я пытаюсь, Роджер. Пытаюсь любым способом, который не ставит под угрозу мою честность. Вот тот фундамент, о котором я упоминала. И кстати о… – Я собираюсь спросить о должности главного критика, о том, когда он примет решение, но тут Роджер вспоминает, что у него редакционное совещание, и бредет в конференц-зал, как бык средних размеров в Памплоне, сильно сбившийся с курса.

– Мне нужна эта история с погодными явлениями к понедельнику, – бросает он через плечо. – Тысяча четыреста слов. Отправь памятку к фото сегодня вечером. И постарайся относиться ко всему спокойно. Проще. Хорошо, малыш? – Он уходит прежде, чем я успеваю его остановить. И я остаюсь одна.

Я уже собралась было уйти из офиса, когда Эстебан преградил мне путь. На нем короткое золотое кимоно поверх темных джинсов и больше тонального крема, чем я когда-либо осмелилась бы нанести. Он целует меня в обе щеки, затем проводит рукой по моим волосам, приглаживая секущиеся кончики.

– Тц-ц. Бебита, когда ты пойдешь к тому стилисту, которого я порекомендовал?

– Никогда. Обедаем? Рамен?

– Не могу. Эта шлюха Триш снова притворяется больной, и некому контролировать телефоны. Но я как раз собирался набрать тебе. Звонила какая-то девушка, очень расстроенная. Будто действительно расстроенная. Будто ей нужен лошадиный транквилизатор. Как вчера.

– Разве он не всем нам нужен?

– Она сказала, что должна поговорить с тобой, красотка.

Он протягивает мне неоновый стикер. Стиснув зубы, все еще переживая болезненный укол от внезапного ухода Роджера, я достаю свой телефон и набираю номер, спускаясь по лестнице. Возможно, я не смогу дать сообществу именно то, чего оно хочет. Но я могу время от времени перезванивать.

– Здравствуйте, – произносит женский голос, напряженный и низкий.

– Здравствуйте, это Вивиан Пэрри. Меня попросили перезвонить вам.

– Да, да! Вы Вивиан? Хорошо, да! – Она говорит с резким акцентом, не могу определить каким именно. Может, восточноевропейским. – У меня есть его календарь. Только сегодня и… – Я слышу глубокий вдох. – Извините… Хорошо. Вы знать Дэвида Адлера?

– Дэвид Адлер? – Мне требуется секунда, чтобы вспомнить имя. Я почти не думала о нем после нашего странного интервью. Я умею забывать неприятные вещи. Я успешно блокировала каждое возрождение Энни. – Да. Я знаю его. Не очень хорошо. Как-то встречалась с ним. Коротко. Он говорил со мной об исследовательском проекте.

– Когда?

– Примерно две недели назад, во вторник. Во второй половине дня.

– Да. В его расписании он указать, что у вас назначена встреча на два часа дня. Во сколько он уйти?

– Около трех. Может, чуть раньше. Я точно не уверена. И я… простите, но кто вы? И что все это значит?

– Меня зовут Ирина. Дэвид мой жених. В следующем месяце наша свадьба. Но он пропасть. Исчез. И вы последняя, кто его видеть.

* * *

Ирина просит о встрече, и несмотря на то, что мне очень хочется вернуться домой, сохранив свое публичное лицо для последующего использования, из любопытства, замешательства или по совершенно неясным мотивам, а может, из-за того, что я чувствую себя одинокой в сети 5G, я соглашаюсь. Она предлагает сеть кофеен на Второй авеню. Я называю ей цвет своих волос – светло-каштановый – и цвет пальто – серое. Двадцать минут спустя она уже спешит к моему столику.

Женщина примерно моего возраста, в мешковатой черной юбке и еще более мешковатом свитере – бесформенном, как грязная лужа. Прядь темных волос выбилась из-под пушистого розового берета, обрамляя личико, настолько похожее на мышиное, что удивляет отсутствие усов. Ее кожа цвета снега, а глаза покраснели, обещая новые слезы.

– Вы Вивиан? – спрашивает она.

– Да, – отвечаю я.

Она бросает взгляд в сторону прилавка.

– Кофе?

Я качаю головой:

– Нет. Я уже выпила. Просто объясните мне, что вам нужно.

Она садится напротив и, шмыгнув носом и сглотнув, начинает рассказывать. Они с Дэвидом обручились четыре месяца назад. Она взмахивает левой рукой, демонстрируя бриллиант огранки «принцесса» в половину булочки, невозможный при зарплате любого аспиранта, которого я когда-либо встречала. Она описывает ресторанный зал Брайтон-Бич, который они выбрали для церемонии, и платье, которое она купила в Kleinfeld[9].

– Вернуть ничего нельзя, – горестно заканчивает она свое повествование.

– Но что случилось с Дэвидом? Вы сказали, он пропал?

– В тот день, когда он увидится с вами, у нас была назначена встреча, – произносит она, опуская голову, – дегустация торта. Дэвид… он сладкоежка. Но он не прийти и не отвечает на звонки. Утром я звонить его соседу по комнате. Его сосед по комнате говорит, что Дэвид не вернулся домой. Тогда я иду в полицию, но мне говорить, что человек должен отсутствовать больше. И я жду два дня, а потом снова иду в полицию, и этот офицер, этот человек, очень недобрый, он говорить мне, что я не могу подать заявление, что я не член семьи и что если Дэвид ушел, то это потому, что он не хотеть жениться на мне.

Целая жизнь, потраченная на то, чтобы просыпаться под взглядом розовых глаз Ирины, могла бы заставить более храбрых мужчин сбежать. Но, словно услышав мои мысли, она восклицает:

– Это неправда! Когда он делать мне предложение, когда он дарить мне это кольцо – это большой сюрприз. Я говорю ему, что это слишком много, это слишком рано, но мы созданы друг для друга навсегда – так говорить он, на всю жизнь. Хорошо? – Она прячет лицо в своих мешковатых рукавах, и слезы текут все сильнее.

Я так часто вижу, как люди плачут на сцене! Версия крупным планом