Читать книгу "Стальной узел - Сергей Иванович Зверев"

потому, что им приказали. Не готовы они мгновенно включиться в бой. Разумеется, никто не сидел на броне в трусах и не играл на губной гармошке. Наверняка экипажи сидели в танках и ждали команды своего командира. Но убежденности в том не было, ибо это была «дежурная» готовность. А такое поведение врага давало «Зверобою» несколько секунд времени. А еще гитлеровцам придется доворачивать башни. Да, у них башню вращает электромотор, но и ему нужно время.

«Тридцатьчетверка» появилась не из просеки, откуда ее ждал немецкий командир, а гораздо дальше и ниже. Там, где уже начинался понижаться рельеф. И пока он подавал команду, похолодев от того, что проворонил русский танк, что этот призрак все же появился там, где его меньше всего ожидали, «тридцатьчетверка» остановилась, качнувшись на амортизаторах. Ее башня была уже повернута в сторону врага. Гулко ударил орудийный выстрел, и командирский «тигр» вздрогнул от удара в нижнюю часть корпуса. По команде своего лейтенанта два танка успели выстрелить по русской «тридцатьчетверке», но наводчики поспешили, и два бронебойных снаряда прошли выше танка, зарывшись в землю далеко в поле.

«Вперед!» Два «тигра» смяли деревца, которыми были замаскированы, и, выбросив клубы дыма, рванули в погоню за советским танком. И только командирская машина сразу же стала разворачиваться, разматывая сорванную гусеницу с разбитого ведущего катка. Болванка, выпущенная советским танком, угодила точно в гусеницу, обездвижив танк немецкого командира. Коля Бочкин снова зарядил пушку, но теперь уже фугасным снарядом. Подбить тяжелый немецкий танк в лоб Логунов и не надеялся, но ему нужно было выиграть время, нужно было сделать еще что-то, чтобы «Зверобой» успел нырнуть в низинку и выйти из зоны обстрела «тиграми».

– «Короткая!»

И снова «тридцатьчетверка» послушно замерла на месте. И снова удача, а скорее все же интуитивный расчет скорости, с которой стреляет экипаж «тигра». В момент остановки вражеские танки выстрелили, но упреждение оказалось излишним, и снова бронебойные снаряды прошли мимо. «Выстрел!» Фугасный снаряд взорвался, угодив переднему «тигру» в башню в районе оптики прицела. Возможно, повредить оптику и не удалось, но на какие-то секунды от удара и вспышки наводчику будет не до стрельбы.

«Зверобой» снова рванул с места, забирая влево и уходя в низинку. Судя по карте, долина речушки была извилистой, и поэтому, даже зайдя с тыла, «тигр» очень редко видел бы корму советского танка перед собой. Ему каждый раз при повороте потребуется несколько секунд, чтобы снова навести орудие и выстрелить. Но Логунов не намеревался давать такого шанса врагу. Более того, он был уверен, что немцы не кинутся за ним вниз. Тяжелые танки, насыщенная влагой почва речной поймы. Нет, они побоятся завязнуть в грязи.

Пришло время снова открывать люк. Старшина высунул голову и осмотрелся. Рев двух танковых моторов был близко, но понять, где немцы, он не смог. И тут появилась подсказка. Слева над склоном он увидел небольшой клубок дыма выхлопных газов. Значит, «тигр» левее и выше него. И метров через тридцать может показаться в пределах прямой видимости.

– Бронебойным!

– Есть бронебойным!

Немец выскочил впереди и слева, где грунтовая дорога спускалась в низинку к броду. Расчет был правильным, угол наклона пушки и уклон, под которым остановился «тигр», давали ему возможность поразить советский танк. Но немец принял слишком поспешное решение. «Зверобой» еще не дошел до нужного фашистам для точной стрельбы места. Логунов не спешил, он имел возможность или развернуться и уйти назад, или свернуть направо и форсировать речушку и уйти на противоположный склон. Но сейчас перед ним была цель, и цель находилась в самом уязвимом положении. Да еще на расстоянии в сотню метров. Такого злорадства в голосе командира танка экипаж давненько не слышал:

– Выстрел! Сука…

Болванка, выпущенная «Зверобоем», проломила броню моторного отсека немецкого танка. Еще несколько секунд, и из клубов серого дыма вперемешку с паром взметнулись языки яркого пламени, а потом взорвался бензобак, и в небо ударил с гулом столб огня. Логунов, выбрался из люка и встал на башне в полный рост. Теперь ему было видно то, что творилось выше, над бровкой оврага. Первый танк так и не отъехал от леса. Второй стоял посреди поля, и на его броне топтались двое немецких танкистов. Судя по всему, фугасный снаряд повредил «тигр». И скорее всего у него не поднималась пушка. Логунов с довольным видом снова залез в танк и высунул голову в люк.

– Ходу, Семен! Мы «умыли» их! Давай через брод и к лесу. Хлопцы, мы три «тигра» сегодня подбили!

– Хорошо горит! – послышался в шлемофоне восторженный голос Бочкина.

– Век бы любовался, – буркнул Логунов.

Хрустя мелкими камешками под гусеницами и разбрызгивая воду, «Зверобой» пронесся по реке и с ходу выбрался на противоположный берег. Немецкий командир доложит, да и, наверное, уже доложил о результатах скоротечного боя, о том, что один русский танк подбил два тяжелых немецких танка и один сжег. И направление укажет, куда направилась «тридцатьчетверка». Но врагу снова придется гадать, куда и зачем направляется эта советская машина. Самое умное было бы предположить, что отставший от своих танк попытается пробиться к переднему краю и вырваться к позициям Красной Армии. Ну-ну! Пусть так и думают!

Моложавый подтянутый майор, представившийся помощником начальника штаба дивизии, встретил артистов очень радушно. Для фронтовой бригады приготовили помещение в полуразрушенном здании школы. Два класса в уцелевшем крыле очистили от мусора и разбитой мебели. Поставили солдатские железные кровати и сбили несколько деревянных лежанок. Во дворе школы организовали даже баню, установив большую штабную палатку с печкой-буржуйкой.

Когда бригада артистов стала спускаться с помощью бойцов из кузова машины, Лиза замерла, глядя по сторонам широко раскрытыми глазами. Почти год прошел с тех пор, как она оказалась с ранением ноги в госпитале, как они встретились, а потом вынужденно расстались с Колей, как она покинула прифронтовую полосу. И сейчас все эти воспоминания нахлынули снова. Это был другой городок, другие люди, но внутренне все оставалось прежним. Наверное, тонкая душа музыканта чувствовала атмосферу близости фронта, атмосферу сурового мужского быта. Война, тут не место сомнениям и терзаниям. Все просто, и все подчинено одному – подготовке к бою, отдыху между боями. И самим сражениям, конечно, тоже. Лиза там, в Куйбышеве, пыталась снова и снова представить, каково это каждый день находиться в шаге от смерти, привыкнуть к этому, идти на смерть во время каждого боя. А потом, если ты остался жив, не ликовать, не праздновать, а снова готовиться к следующему бою и прощаться с погибшими товарищами. Как же это