Читать книгу "Взаимосвязи - Евгений Башкарев"

упоминании была готова расплакаться. Родители Алины были еще живы. Маме она звонила два раза в неделю. С отцом почти не разговаривала. Но, случись что с ними, Алина не представляла, в каком состоянии будет находиться сама.

Ей хотелось хотя бы кому-нибудь рассказать, как ей надоело жить одной, работать одной и все тяготы переносить одной. Когда она попыталась объяснить это дочери, та даже не отвлеклась от телевизора.

Алина вернулась к газете, отхлебнула холодный кофе, несколько минут пыталась погрузиться в события статьи, но ничего не вышло. Она думала о женщине, и ее терзала странная уверенность, что этот случай выходит за рамки. Алина отложила газету и вернулась к прилавку. Вытащила конверт с фотографией, но, перед тем как открыть, вспомнила одну вещь. Хозяин запрещал распаковывать конверты. По правилам их должен был открывать только мастер, выполняющий заказ на табличку.

«Что чувствует человек, когда действует не по правилам?» — подумала Алина.

Под столом лежала стопка новых конвертов. Их никогда не пересчитывали, чтобы сравнить с количеством заказов. Нужно было выбросить порванный конверт и переложить фото в новый. Все просто.

Алина посмотрела на время. В десять часов начинался кофейный перерыв. На всякий случай она закрыла дверь на замок, не желая, чтобы кто-то поймал ее с поличным, особенно если той женщине вдруг захочется вернуться обратно. Алина взяла ножницы, отрезала торец конверта. Фотография выпала и легла лицевой стороной на стол.

— Ты не хочешь, чтобы я на тебя посмотрела? — со смехом спросила она.

Неожиданно за ручку двери кто-то дернул, и от испуга Алина вздрогнула. За ручку дернули второй раз, после чего кто-то выругался у порога и пошел прочь.

«Если хозяин узнает, что я без причины запираюсь в десять часов утра, мне устроят нагоняй», — подумала она и покачала головой.

Алина подождала еще с полминуты. Ручка двери не дернулась, и тогда она перевернула фотографию. Ком встал в горле, когда она поняла, что со снимка на нее смотрит тот самый мальчишка, которого она видела в туалете. Он был в рубашке, аккуратно застегнутой на самую верхнюю пуговицу. Алина не сомневалась, что в той же рубашке он стоял перед туалетом и смотрел на нее, как на муху, запутавшуюся в паутине.

Дрожь пробежала по ее рукам. Алина сунула фотографию в новый конверт, запечатала его и бросила под прилавок. «Мне страшно», — сказала она себе и сделала последний глоток кофе. Чашка едва не выпала из ее рук.

Через несколько минут испуг улегся. Алина отомкнула дверь. Вернулась за прилавок, но не смогла вернуться в тихий, спокойный уклад своей жизни. Она знала, что в одиннадцать тридцать она пойдет в туалет и снова увидит мальчишку-мертвеца. Ее хватит удар, если он приблизится к ней. Ее сердце уже выпрыгивало из груди, как только она вспоминала его лицо. А время клонилось к обеду, и сегодня Алина впервые сделала то, чего не совершала очень давно. Она не пошла в туалет перед обедом, а осталась в магазине.

После двенадцати прошли две похоронные процессии. Благодаря им Алине удалось продать полтора десятка венков. Люди развеяли ее страх, и часов до трех она не вспоминала о мальчике. Но потом ей захотелось в туалет, и она поняла, что от неизбежного не уйти. Можно было бы обойтись кустами или укрыться за тыльной стороной магазина, но старая фобия и там заставит ее подумать, что за ней подглядывают. Эта болезнь появилась у Алины после развода. С тех пор она закрывалась даже дома, в своем собственном туалете.

В пять тридцать она вышла из магазина и заперла дверь. Через две минуты она стояла перед туалетом и озиралась по сторонам. Тот же ветер и пустота вокруг. Качались деревья, скрипел забор. С холма виднелась трехэтажная школа.

— Я знаю, что ты меня слышишь, — сказала она кладбищу. — Оставь меня в покое!

Алина не пошла вглубь туалета и уселась на первой дырке. Она ждала мальчика, сама не зная, зачем. Она смотрела на вход, и ей казалось, что на стене качается чья-то тень. Она дрожала, а ветер свистел в крыше и дул из дырок в полу. В этот момент Алина вспомнила свежую могилу за туей, где она искала мальчика. Тихая музыка заиграла в ее голове, когда она поняла, что он не придет. Он уже сделал все, что хотел. И тень на стене у входа — лишь плод ее воображения.

Она оправилась, одернула юбку и вышла из туалета. Ее встретила та же пустота. Алина пересекла площадку по направлению к туе и углубилась в заросли.

Прогалы между могилками были вытоптаны, но кое-где осталась прошлогодняя трава — сухая, желтая, но крепкая, как леска. Чтобы подобраться к могиле, ей пришлось вернуться и обойти тую с другой стороны. Она убедилась в том, что не ошиблась. Куча венков, цветы, ленты и большой деревянный крест. На кресте, наполовину скрытая траурными лентами, висела фотография.

На обратном пути Алина несла с собой упругий комок боли и страха. Она думала о детях.

Дети бывают плохими и хорошими, ленивыми и трудолюбивыми, простыми и сложными. Дети бывают упрямыми и безответными, как ее дочь. И какими бы их ни считали родители, они все равно останутся любимыми и неповторимыми — если бы Бог всем, без исключения, давал шанс вырасти и повзрослеть.

За воротами кладбища Алина повернулась и прошептала: «Мы начинаем играть в рулетку с самого рождения, а никто этого до сих пор не понимает».

В пять сорок пять приехал хозяин и забрал выручку. В шесть Алина заперла магазин и пошла домой. В шесть двадцать она стояла в прихожей и расстегивала сапоги. Дочь смотрела телевизор. Она не заметила, в каком подавленном настроении пришла ее мать с работы, и не поднялась с дивана, чтобы хотя бы поставить на огонь чайник. Она вообще не посмотрела в сторону матери, и лишь вздох последовал с ее стороны, когда Алина сказала «Привет, дочка!» и пошла к себе в комнату.

Дневник Ксюши

Ксюша не спала. Она сидела на кровати в своей комнате с занавешенными гардинами, прижимая к груди мягкую игрушку. Из соседней комнаты доносился скрип. Ксюша знала этот звук. Не так давно ей исполнилось двенадцать, а впервые она услышала его около трех лет назад. Тогда ей казалось, что мама просто не может заснуть и ворочается на ржавой пружинной кровати, подыскивая более удобное место для сна.

Папа погиб, когда Ксюше было восемь. Он чинил лифт в многоэтажном доме и, когда кабина внезапно поехала вниз, не успел вылезти из шахты. Обе половины его тела хоронили в закрытом гробу: одну из них кабиной лифта раздавило почти в лепешку, другую отдирали от пола на восьмом этаже. Мама никогда не рассказывала Ксюше подробностей. Девочка узнала их сама, подслушав разговор мамы с другими мужчинами. После этого жизнь пошла иначе.

Они жили на шестом этаже в тесной двухкомнатной квартире, окна которой выходили на север. День в квартире был короткий, а ночь — длинной. Зимой было холодно, как