Читать книгу "Москва разгульная - Ирина Геннадьевна Сергиевская"

Пришло время, когда деньги брали верх над голубой кровью, и это требовалось продемонстрировать.

Самыми известными для русского купца видами самореализации было небывалое обжорство и самозабвенное пьянство. Для этого существовали обеды по вторникам, так называемые «вторничные» обеды, в Купеческом клубе, на которых они наедались на всю неделю.

В отличие от аристократии, предпочитавшей модную иностранную кухню, купцы подчёркнуто упирали на исконно русские блюда. Белужья икра, уха из стерляди, двухаршинныезапечённые осётры, индюшки, откормленные грецкими орехами, и, конечно же, молочные поросята с хреном – вот лишь малая часть блюд, подаваемых в клубе. Огромные суммы тратилась и на «банкетную» телятину, а также на вино, которое купцы истребляли десятками литров, отдавая предпочтение дорогому шампанскому.

После обильного беда, когда гурманы переваривали пищу, а игроки усаживались за карты, разгоряченные любители «клубнички» слушали хористок, а затем мчались к «Яру» на лихачах и парных «голубчиках», биржа которых по ночам была у Купеческого клуба. «Похищение» хористок из клуба категорически запрещалось, так как певицам можно было уезжать со своими поклонниками только от «Яра».

В другие дни недели купцы обедали у себя дома, в Замоскворечье и на Таганке, где их ожидала большая семья за самоваром и подавался обед, то постный, то скоромный, но всегда очень жирный.

Вероятно поэтому, купцы и купчихи выделялись невероятно пышными формами. Это считалось не только признаком большого богатства, а ума и редкой красоты. По воспоминаниям очевидцев, настоящая купчиха с шести пудов только начиналась, а купец «с достоинством» должен был весить не меньше ста килограмм!

Б.М. Кустодиев. Купец в шубе

Самым скандальным и разгульным трактиром в старой Москве был трактир Бубнова в Ветошном переулке. Он занимал два этажа громадного доходного домаи бельэтаж с анфиладой роскошно отделанных залов и уютных отдельных кабинетов. Это был трактир разгула и нескончаемых кутежей, особенно отдельные кабинеты, где отводили душу купеческие сынки и солидные купцы, загулявшие на целую неделю.

Внизу под трактиром в подвальном этаже размещалась «Бубновская дыра», особый тайный кабинет без единого окна, вход в которой женщинам был категорически запрещен. Этот подвал былнастоящим исчадием ада, который отличала атмосфера «всепьянейшего» разгула, диких нравов и бесшабашности. Здесь с утра и до ночи по полной программе расслаблялись московские и заезжие купцы: орали, выли, без удержу плясали под гармошку, матерились, дрались и чудовищно пили! Ни в одном трактире не было такого гвалта, как в бубновской «дыре». По словам Гиляровского, полиция сюда никогда не заглядывала. А купцу главное, чтобы «сокровенно» было.

Владимир Маковский. «В трактире» (фрагмент)

Не менее разгульным и скандальным был трактир «Мартьяныч», расположенный в подвалах Городских рядов. Он повторял собой во всех отношениях бубновскую «дыру», только здесь разгул увеличивался еще тем, что сюда допускались и женщины, что вызывало все новые и новые скандалы. По словам Гиляровского, был в трактире «Мартьяныч», один тип, который пил по трактирам и притонам, безобразничал, говоря только одно слово:

– Скольки?

Вынимал бумажник, платил и вдруг ни с того ни с сего хватал бутылку шампанского и – хлесть ее в зеркало. Шум. Грохот. Подбегает прислуга, буфетчик. А он хладнокровно вынимает бумажник и самым деловым тоном спрашивает;

– Скольки?

Платит, не торгуясь, и снова бьет…

Вне зависимости от названия ресторана «купцы со значением» обязательно перед уходом должны были «Сделать мурина», т. е. негра. Купец заказывал большую миску горчицы, подзывал к себе одного из самых степенных ресторанных лакеев и обмазывал его горчицей. Тот, несмотря на унижение, не протестовал, ибо отлично знал, что в финале аттракциона он будет непременно награжден «двумя Катеньками» – 200 рублями! Существовал даже негласный прейскурант для любителей похулиганить. Например, удовольствие запустить бутылкой в венецианское зеркало стоило 100 рублей. Впрочем, все имущество ресторана было застраховано.

Купцы победнее чудили дешевле и примитивней. Упившись до одури, они отправлялись «охотиться в Африку на крокодилов». Правда, такие поездки обычно заканчивались где-нибудь в привокзальном кабаке. Однако самой «яркой фишкой» считался понт «красиво уйти». Здесь преуспел богатейший московский купец и благотворитель Флор Ермаков, который завещал 3,3 млн. рублей для раздачи бедным «на помин его грешной души». И ничего родственникам!

Однако нашелся купец, который «переплюнул» в благотворительности Флора Яковлевича. Это был Гаврила Гаврилович Солодовников – один из самых богатых московских купцов, на деньги которого был построен пассаж на Кузнецком мосту, театр, лечебница и комплекс домов с дешевыми квартирами. Он не раз удивлял современников – как при жизни, так и после смерти.

Пленники судьбы:

О скупости богатейшего купца Гаврилы Солодовникова судачили все, кому не лень. Сказочно разбогатев, он не стал жить на широкую ногу, не кутил, не куражился, не чревоугодничал, а, напротив, стал экономить на мелочах: питался на 20 копеек в день, в трактире требовал дешевой вчерашней гречки, спитого чаю, подворовывал фрукты у лоточников, а банщикам давал мизерные чаевые.

Гаврила Гаврилович Солодовников – один из самых богатых московских купцов

Со своими домашними купец поступал еще хуже. С некой госпожой Куколевской Солодовников прожил много лет и вместе они прижили пятерых детей. Когда же женщина собралась от него уходить, то подала в суд иск, в котором требовала средства на воспитание его детей. В ответ Гаврила Гаврилович представил все отчеты и чеки, на покупки и суммы затраченных на женщину счетов, заявив, что деньги она тратила глупо и обошлась ему очень недешево. В итоге его бывшая возлюбленная и их общие дети остались ни с чем.

Удивительно, но скупой купец не экономил на искусстве и благотворительности. Он вложил средства в строительство собственного театра на Большой Дмитровке. Позже этот театр арендовал Савва Мамонтов для частной русской оперы, и именно на этой сцене он предъявил зрителям главный козырь – молодого талантливого певца Федора Шаляпина. Сегодня здесь Московский театр оперетты.

Также Гаврила Гаврилович вложил средства в возведение Московской Консерватории. На церемонии закладки Солодовников воскликнул: «Да будет музыка!», и бросил в раствор 200 рублей серебром как символ тех 200 тысяч, которые он дал на строительство здания. Правительство выделило 400 тысяч, а московский меценат – ровно половину!

Кроме этого, купец являлся «спонсором» и попечителем детских приютов. Во время Крымской войны он жертвовал деньги госпиталям – правда, завистливые современники приписали этот жест к попытке получить звание почетного гражданина Москвы и стать потомственным дворянином. Для достижения этой цели у купечества был только один путь: надо было построить либо музей, либо училище, либо больницу, за свою благотворительность получить