Читать книгу "Я буду Будда - Герман Канабеев"

Олег уехал. Через четыре месяца, осенью, я узнал на Горбушке, что Олег утонул в Крыму.

Глава 25

Все-таки лавочку с легкими деньгами в «Связном» прикрыли. И не то чтобы в компании стали замечать, что пропадают деньги. В то время продажа мобильных телефонов давала такие прибыли, что никто этих денег толком не считал. Скорее, все из-за того, что продавцы вконец охренели. Кто-то всего лишь приезжал на работу на дорогой машине, а кто-то, отработав пару месяцев, открывал тут же на Горбушке свои павильоны.

Когда я стал работать исключительно за зарплату, сразу остро почувствовались все минусы этой работы. Синяя рубашка снова стала ненавистной, а покупатели бесили так, что некоторым откровенно хотелось дать пиздюлей.

Улыбаться, соблюдать корпоративные правила стало совсем невозможно.

Я хотел уйти. Когда говорил об этом Лене, она впадала в депрессию. Просила потерпеть, может, все утрясется.

– Попробуй сделать карьеру, – говорила она. – Есть же там какой-то рост.

– Есть, – отвечал я, – можно стать старшим продавцом, потом менеджером. Потом еще кем-нибудь.

– Ну вот, – воодушевлялась она.

– Лет через десять. Я не выдержу.

– Делай что хочешь, – говорила Лена.

Будто в этом ее «делай что хочешь» был какой-то смысл.

Я продержался почти год. Где-то за неделю до наступления Нового, две тысячи пятого года пошел на обед и больше в «Связной» не вернулся.

Глава 26

До февраля я пролежал с ноутбуком на диване. Ни одной строчки в моей книге не появилось. Но мне нравилось вот так лежать с пустым вордовским листом на мониторе. Словно в этом был какой-то смысл.

Примерно в семь вечера, минут за десять до того, как Лена вернется домой с работы, я вставал, одевался и уходил гулять. Чтобы, вернувшись, сказать, дескать, весь день искал работу и ездил по собеседованиям. Только бы она не нервничала и перестала говорить: «Да заебал ты уже со своей книгой. Может, уже пойдешь поработаешь?» А так создавалась иллюзия, что я хоть что-то делаю. Женщины любят иллюзию. Главное, чтобы она походила на их ожидания.

Наверное, тогда я и полюбил город. Полюбил бесцельно ходить, слушать в наушниках музыку и заглядывать в глаза прохожих. Без музыки бродить по городу не имело смысла. Мне не нравятся естественные звуки мира вокруг меня. У мира и картинка-то не очень, если приглядеться. Где-то за пределами города она может быть вполне себе ничего, но со звуком все равно будет какая-нибудь залупа. Даже в самой захолустной деревне, где умерли все настолько давно, что кладбище поросло травой, обязательно найдется кто-нибудь живой. Заметит твое присутствие. Разрушит мирное шептание пустоты чем-нибудь концептуальным: «Из Москвы, небось? Знаю я вас, пидорасов столичных». Поэтому нужно тщательно подбирать к тем картинкам, которые будут мелькать перед глазами на очередной прогулке, правильное звуковое сопровождение. Иногда получается очень четко попасть. Настолько, что в одну секунду сливается музыка в наушниках с тем, что видишь, и привязывается к тем местам в городе, где я люблю гулять.

К людям музыка прилипает вообще насмерть. Так, Алена – это группа «Ария». Стоило потрахаться с ней под Кипелова, и теперь каждый раз, когда я слышу «Арию», я думаю об Алене.

А Лена. А для Лены у меня пока песни нет.

Иногда я думал: «А что меня вообще держит рядом с Леной?» Но ответа не находил. Такого ответа, чтобы сразу было понятно. Я представлял, что будет, если расстанусь с ней или она со мной, и от одной мысли, что ее не будет рядом, становилось хреново. К горлу подкатывал комок, а мысль, что ее будет после меня ебать другой, вообще доводила до исступления. Любовь, наверное. Только как бы это сформулировать четко и ясно, чтобы можно было написать: «Любовь – это…»

Все-таки мне с ней было хорошо, несмотря на ее истерики по поводу моей лени. Мне нравилось, когда она спит рядом. Нравилось смотреть, как она ест, да и просто смотреть на нее. Красивая все-таки баба. Еще странная мысль крутилась в голове: «А что, если я не найду после нее кого-то лучше или хотя бы такую же красивую?» Ебаться на понижение мне не хотелось. Как же мне нужно было залезть в ее голову и узнать, что она думает обо мне. Она тоже наверняка думает о том, чтобы расстаться. Хотя бы в те моменты, когда злится на меня. Все-таки я был склонен считать, что Лена именно та женщина, с которой я буду жить долго и счастливо. Книгу вот только напишу.

Когда такие мысли совсем изъедали меня, я ехал к Алене, и становилось спокойнее. Пока однажды Алена не сказала:

– Ян, давай определимся.

Мы лежали голые. Я гладил ее сиськи и определяться ни с чем не хотел.

– С чем именно? – спросил я.

– С нами.

– А что с нами?

– Давай либо будем вместе, либо вообще не будем. Мне хорошо с тобой, но хочется какого-то постоянства.

– Ты познакомилась с кем-то?

– Да.

– Ясно.

– Только не надо обижаться, просто хочу, чтобы все стабильно было, понимаешь?

– Понимаю.

– Поэтому и предлагаю определиться. Хочешь быть со мной, будь, не хочешь, тогда я буду с ним.

– Справедливо, – сказал я, встал с кровати и начал одеваться. – Я подумаю, ладно?

– Позвони завтра, скажи, что надумал.

– Ладно, – сказал я и вышел в ночную Москву.

Я воткнул в уши наушники. «Дай мне больше, чем просто любовь. Дай мне больше, чем страсть, что проходит, словно боль», – заорал на меня Кипелов.

Я до утра бродил по Москве, пока не открылось метро. Я даже не думал выбирать между Аленой и Леной. У Алены великолепное тело, она называет меня гением, что мне нравится даже больше. Но Лена уже родной стала. То, что я ей изменял, меня не волновало, а вот уйти к Алене я считал предательством. Хотя, скорее всего, предательством было и то и другое.

Когда я вернулся домой, Лена еще не проснулась. Я поцеловал ее спящую и сказал:

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – сказала сквозь сон Лена.

Глава 27

Я включил телевизор. «В час пик сработало взрывное устройство в вагоне поезда московского метро, следовавшего от станции „Автозаводская“ к „Павелецкой“. Жертвами взрыва стали 40 человек, 134 получили ранения», – сказали в новостях.

«Как же вы заебали», – подумал я. Купил бутылку пива в ларьке и сказал продавщице:

– Помянем.

– Кого? – спросила она.

Я ничего не ответил.

Через месяц пошел устраиваться на работу. Снова на Горбушку, но