Читать книгу "Побег из Араманта - Уильям Николсон"

Глава 4Готовимся в Коричневый

К тому времени, когда Бомен привел папу, арена уже опустела и Поющая башня умолкла. Городовые оцепили площадь и никого не впускали. Анно Хаз объяснил им, что маленькая мятежница – его дочь и что он собирается забрать ее домой. Служители порядка послали за капитаном. Тот не решился действовать без приказа свыше, из Коллегии экзаменаторов. Наконец оттуда пришел короткий ответ: «Отослать преступницу домой. С ней разберутся позже».

Спускаясь по мраморной лестнице, мальчик негромко спросил:

– Что они с ней сделают?

– Не знаю, – покачал головой Анно.

– Говорят, мы потеряем кучу баллов.

– Наверное.

– Она сказала «помпапрун на императора». И даже будто его вообще нет.

– Неужели? – тихо усмехнулся отец.

– Пап, а его правда нет?

– Об этом трудно судить. Лично я никогда не видел императора. Как и не встречал людей, которые видели. Может, верховный правитель – просто еще одна выдумка, полезная для общества?

– Ты ведь не злишься на Кесс?

– Что ты, конечно нет. Но лучше бы она этого не делала.

У подножия Поющей башни отец поднял голову и закричал, обращаясь к дочери, которая свернулась калачиком посреди кожаных черпаков:

– Кестрель! Слезай оттуда, милая. – Девочка выглянула через край и увидела папу.

– Ты сердишься, да? – спросила она тоненьким голоском.

– Нет, – ласково прокричал Анно. – Я люблю тебя.

Маленькая мятежница спустилась. На земле остатки храбрости покинули ее, и девочка зарыдала, дрожа всем телом. Анно Хаз подхватил дочку на руки, присел вместе с ней на белую лестницу и прижал к себе: пусть выплачет свой гнев и унижение на родном плече.

– Я знаю, я знаю, – только и повторял он без конца. Бомен сидел рядом, ожидая, пока сестра успокоится. Его трясло, как от озноба, и мальчику тоже захотелось прижаться к отцу. Придвинувшись ближе, Бомен положил голову на милую, крепкую, волосатую руку. И вдруг подумал: «Папа нам не поможет. Он хотел бы, да не в силах». Впервые в жизни мальчика посетила подобная мысль, такая простая и ясная. Он поделился ею с Кестрель:

Папа нам не поможет.

Знаю, – ответила девочка. – Зато он любит нас.

Близняшек охватило горячее, нежное чувство, и они, не сговариваясь, принялись целовать отца в уши, глаза и колючие щеки.

– Так-то лучше, – сказал Анно. – Узнаю своих милых пичужек.

Домой они шли молча, рука в руке, и никто не посмел остановить их. Аира Хаз ожидала семью на пороге, качая на руках Пинпин.

– Что с вами приключилось?

Ей коротко рассказали.

– О, как жаль, что я этого не слышала! – воскликнула мама.

Родители ни единым словом не упрекнули Кестрель. Хотя все, конечно, догадывались, что рано или поздно им придется платить за ее поступок.

– Нам будет плохо, пап? – спросила девочка, глядя ему в глаза.

– Да, наверное, – вздохнул тот. – Уж как-нибудь накажут, чтобы другим неповадно было.

– Нас переселят в Коричневый округ?

– Думаю, переселят. Разве что я потрясу мир своей гениальностью на Великом экзамене.

– Ты и есть гений, пап. Ты умнее всех на свете.

– Спасибо, родная. Скажи это проверяльщикам.

Анно скорчил потешную мину. Контрольные он терпеть не мог, и близкие отлично знали это.

Наступил вечер, а городовые все не являлись. Хазы поужинали, потом, как обычно, выкупали Пинпин. Однако прежде чем уложить ее в кроватку, в закатный час, когда в небесах повисла пыльная розовая пелена, семья собралась вместе – обняться и загадать желание. Они всегда так делали. Анно Хаз опустился на колени, раскинув руки в стороны, чтобы ласково обхватить прильнувших к нему Бо и Кестрель. Крошка Пинпин подошла к папе, уткнулась носиком ему в грудь и крепко обняла. Потом и мама встала на колени за спиной малышки, прижала к себе близняшек, и получился тесный, неразрывный круг. Все склонили головы, легонько стукнувшись макушками, и по очереди пожелали себе чего-нибудь перед сном. Очень часто это были забавные глупости. Раз, например, мама придумала, чтобы семейка Блешей пять ночей кряду носилась вприпрыжку вокруг дома, пока у них пятки не намозолятся. Только сегодня никого не тянуло на шутки.

– Хочу, чтобы никогда больше не было экзаменов, – промолвила Кесс.

– Хочу, чтобы с моей сестрой не случилось ничего плохого, – проговорил Бомен.

– Хочу, чтобы мои милые дети жили счастливо и безопасно, – сказала Аира.

В трудные для Хазов дни она всегда желала чего-нибудь подобного. А папа вдруг прибавил:

– Хочу, чтобы Поющая башня снова запела.

Бо легонько подтолкнул Пинпин, и девочка прощебетала: – Хочу, хочу!

После этого все расцеловались, смешно ударяясь носами, потому что никакого раз и навсегда заведенного порядка для поцелуев не было.

– Думаешь, это когда-нибудь случится, пап? – спросил Бомен, когда малышку Пинпин уложили в постель. – Думаешь, Поющая башня еще подаст голос?

– Это всего лишь легенда, – ответил отец. – Никто в нее больше не верит.

– А я верю, – вмешалась Кестрель.

– Так не бывает, – возразил брат. – И ты знаешь столько же, сколько и другие.

– Я верю, потому что другие – нет, – заметила девочка. Папа улыбнулся и развел руками.

– Со мной примерно та же история.

Дети помнили древнюю легенду почти наизусть, но в этот вечер Кестрель вздумалось послушать ее опять. Чтобы хоть как-то утешить дочку, Анно еще раз поведал о давным-давно минувших днях, когда башня пела на ветру и ее песни наполняли сердца людей счастьем.

И вот однажды их чистая радость разгневала властительницу духов, ужасную Морах.

– Морах – это выдумка, – рассудительно вставил Бомен.

– Да, – согласился отец. – Сегодня в нее тоже никто не верит.

– А я верю, – промолвила девочка.

Предание гласило, что Морах послала на жителей Араманта страшную, непобедимую армию – армию заров. Убоявшись за свой город, люди собственными руками вынули голос Поющей башни и отдали властительнице духов. Морах приняла жертву, и великая армия ушла из-под стен Араманта. Но и чудесных песен город уже никогда не слышал.

Нужно ли говорить, насколько разволновали Кесс папины слова?

– Так и есть! – с жаром воскликнула она. – Я была там, я видела щель для голоса на горле Поющей башни!

– Я тоже, – кивнул отец.

– Значит, легенда не врет.

– Кто же знает? – негромко откликнулся Анно. – Кто знает?